— Эй. — Генри повернул меня за плечо так, чтобы я снова смотрела на него. — Не делай этого.
— Чего? — Мне было трудно встретить его взгляд.
Он слегка поднял мой подбородок.
— Не прячься от меня.
— Я не прячусь, — сказала я, хотя, конечно, пряталась.
Он взял меня за запястья и аккуратно опустил мои руки вниз, прижав их к бокам, а затем посмотрел на меня.
Я начала немного паниковать.
Я предстала перед ним полностью обнаженной — растяжки, шрам от кесарева сечения, грудь не очень-то упругая и все такое. В отличие от многих моих подруг, мне никогда не делали операцию, чтобы вернуть моему телу после родов прежнюю упругость. Теперь я даже пожалела об этом.
Никогда в жизни я не чувствовала себя такой уязвимой.
— Сильвия, я собираюсь сказать это еще раз, — серьезно произнес Генри. — А потом, поскольку ты научилась не доверять словам полностью, я собираюсь провести остаток ночи, доказывая тебе, что это правда. Я считаю тебя самой изысканной женщиной на земле во всех отношениях. Нет ни одной части твоего тела, ни одного дюйма твоей кожи, которые не были бы идеальными, потому что они твои. — Он обхватил мою голову руками и поцеловал, крепко, но нежно. — И все, чего я хочу, это сделать тебя своей, даже если это всего на одну ночь.
— Да, — прошептала я. Я приподнялась на цыпочки, снова прижимаясь губами к его губам, в то время как мои руки расстегивали его рубашку. — Сделай меня своей сегодня, Генри. Это все, что я хочу.
По мере того как наш поцелуй становился все более страстным, нам удалось снять с него одежду, хотя это было нелегко, поскольку ни один из нас не хотел надолго разнимать наши губы. Но вскоре мы оказались кожа к коже, заключенные в объятия, как в канун Рождества, только на этот раз обнаженные.
Его тело — стройное и твердое заставило пламя во мне разгореться еще сильнее. Оно горело под моей кожей, отчаянно пытаясь вырваться наружу. Мои руки блуждали по его широким плечам, скользили вниз по его рельефной груди, касались упругих выпуклостей его живота. Я никогда не была с таким мужчиной, как Генри, чьи крепкие мускулы были созданы тяжелым трудом и отточены часами, проведенными в спортзале. Я хотела чувствовать его вес на себе, обхватить его ногами, когда он войдет в меня, видеть его лицо над своим, когда мы будем двигаться вместе.
— У тебя потрясающее тело, — сказала я ему, опуская ладони на его задницу. — Я понятия не имела.
— Обычно я стараюсь носить одежду на людях, так что… О, черт.
Я просунула руку между нами и взяла его член в ладонь, и он застонал, когда его горячая, толстая плоть скользнула между моих пальцев. Я и забыла, как это волнующе и вдохновляюще — делать мужчину таким возбужденным, таким нуждающимся, таким твердым. Мне нравилось, как он толкался в моем кулаке, как его пальцы впивались в мои бедра, как он ругался и рычал, словно пытался сдерживаться, но не был уверен, как долго сможет продержаться. Это заставляло меня чувствовать себя сексуальной и уверенной.
— Ты такой твердый, — прошептала я ему в губы, усиливая хватку. — Как такое вообще возможно? Прошло не так уж много времени.
— Это возможно только потому, что это ты.
Он снова подхватил меня на руки и положил на свою кровать. Я почувствовала, как меня лихорадит от желания, когда он растянулся надо мной и раздвинул мои ноги, чтобы расположить свои бедра между моими бедрами. Он наклонился и коснулся меня, легко скользнув пальцами внутрь и потерев теплой, скользкой влагой мой клитор. Я ахнула, выгибая спину и вскидывая руки над головой.
Мои глаза закрылись, и я почувствовала, как его губы сомкнулись на твердом соске, почувствовала, как его язык дразнит и поглаживает его. Мой живот задрожал, а по коже побежали мурашки. Я запустила пальцы в его волосы, когда он перешел к другой груди и стал жадно сосать, его пальцы двигались быстрее, потирая сильнее.
Возможно ли, что я действительно смогу кончить в третий раз?
Я бы никогда так не подумала, но когда ощущения закружились глубоко внутри меня, когда мои ноги начали дрожать от удовольствия, когда я томно изогнулась под ним, я решила перестать думать об этом и просто погрузиться в этот огромный, теплый океан чувственного блаженства.
— Генри, — выдохнула я, — Я хочу, чтобы ты был во мне.
Он тут же двинулся вверх по моему телу и расположил головку своего члена между моих бедер. Мы оба застонали, когда он скользнул в меня, по одному горячему, влажному сантиметру за раз. Когда он погрузился так глубоко, что я готова была поклясться, что больше не выдержу, он прижался своими губами к моим и яростно поцеловал меня, его язык скользил между моими губами, его дыхание было быстрым и прерывистым, когда он задавал ритм надо мной.
Затем он вошел глубже. Быстрее. Более грубо.
Моя голова откинулась назад, и я ударила его подбородком в челюсть. Я ахнула и впилась ногтями в его бицепсы, на глаза навернулись непрошеные слезы, когда мое тело отреагировало на грубые, непрерывные движения его бедер. Я вскрикивала при каждом сильном толчке, у меня перед глазами вспыхивали звезды, я была уверена, что этот мужчина оставит на мне синяки и сломает меня.
Но мне это нравилось… потому что я делала это с ним.
Каждый жестокий удар означал, что он не мог сдержаться. Каждое хищное рычание означало, что он хочет большего. Каждый сантиметр его члена был твердым для меня, и я никак не могла насытиться.
Как только я преодолела шок и боль от того, что меня так безжалостно трахали, я позволила себе расслабиться и полностью отдалась ему. Я приподняла бедра, чтобы соответствовать его ритму. Я вцепилась в его задницу, втягивая его глубже. Я приблизила губы к его уху и сказала все, что чувствовала, слова, которые даже не думала произносить раньше.
«Боже, мне нравится, как ты меня трахаешь.»
«Я такая влажная от тебя.»
«Я хочу кончить на твой член так сильно, чтобы ты это почувствовал.»
Каждое грязное слово, казалось, подталкивало его ближе к краю. Он просунул руки под меня, чтобы схватить меня за задницу, подтягивая мои бедра к своим и погружаясь еще глубже, при этом основание его члена терлось о мой клитор.
Я больше не могла говорить, мое тело выходило из-под контроля, напряжение было таким сильным, что я не была уверена, смогу ли это выдержать. Я почувствовала, как мышцы нижней части моего тела начали сокращаться, а гудящий жар от трения между нами заставлял меня взлетать все выше и выше в пространстве. Затем, с одним великолепным ударом, все внутри меня взорвалось, разбив меня на миллион осколков, которые сверкали и горели, как падающие звезды. Мое тело сжималось и пульсировало вокруг него, а его тело билось и вздымалось внутри меня. Мы сливались друг с другом, цепляясь, целуясь и крепко держась друг за друга, оседлав волну, пока она, наконец, не разбилась о берег, оставив нас мокрыми и бездыханными в объятиях друг друга.
— Что сегодня было настолько ужасным? — Генри обхватил мои ладони своими, словно наши руки вместе складывали в молитве. Мы были в ванне, и я откинулась назад, опираясь на него, как на шезлонг.
Я вздохнула.
— Сегодня был ужасный день, потому что мой чертов бывший опять сделал что-то эгоистичное и отвратительное, чем ранил чувства детей.
— Что он натворил на этот раз?
— Сказал им, что они не могут приехать к нему на последнюю часть каникул, потому что Кимми нужен покой и тишина.
— Кто такая Кимми?
— Его беременная подружка. Она раньше работала в магазине одежды, пока не переквалифицировалась в «тренировочную трофейную жену». Видимо, она с Уитни не ладит. А ведь он обещал Уитни поездку в Аспен без Кимми. Могу поспорить, идея этой поездки Кимми не понравилась.
— Какой же он мудак. Дети расстроились?
— Еще как. Я и так за них беспокоилась до этого. Уитни красит лицо так сильно, что ее кожи почти не видно, а Китон таскает сладости. Боюсь, что это может их сломать. Мне нужно найти для них терапевта. И для себя тоже.
— Прости. — Генри обхватил меня руками. — Я здесь, если захочешь поговорить. Я, конечно, не терапевт, но слушать умею.
Я положила руки на его сильные предплечья. Говорить с ним действительно было легко, даже если он не профессионал.
— Уитни выплеснула часть своего гнева на меня, и хотя я знаю, что она не имела в виду то, что сказала, ее слова больно ранили.
— Что она сказала?
Я сделала глубокий вдох.
— Что я, должно быть, что-то сделала, чтобы он ушел.
— Это, должно быть, больно услышать.
— Очень. Позже она извинилась, но эти слова застряли. Потому что это мой самый большой страх, понимаешь? Что я оказалась недостаточной. Что как бы сильно я ни старалась, я все равно потерпела неудачу, потому что со мной что-то не так. Это моя вина, и теперь дети должны из-за этого страдать.
— С тобой все в порядке, и развод — не твоя вина. — Голос Генри был тверд. — Ты была замужем за человеком, который не ценил то, что у него было.
— Спасибо. — Я наклонилась и поцеловала его крепкое запястье. Мне нравились его руки, длинные элегантные пальцы, вены, тянущиеся вверх по рукам. — Умом я понимаю, что ты прав, но иногда неуверенность во мне поднимается. Я работаю над этим, но за последние несколько лет накопилось слишком много плохого, с чем нужно справляться.
Генри на мгновение замолчал, а затем спросил:
— Можно кое-что спросить?
— Конечно.
— Раньше, вечером, когда мы были в коридоре, ты кое-что сказала.
Я улыбнулась.
— Я сказала много чего.
— Ты сказала это, э-э, в процессе.
— Во время процесса? Я даже не осознавала, что могу говорить в такие моменты.
Он тихо рассмеялся, его грудь вибрировала под моей спиной.
— Ты произнесла пару слов.
— Может быть. Но твои слова были лучше. — Я вздрогнула, вспоминая горячие, откровенные вещи, которые он говорил.
— Ты замерзла? — Он приподнялся, дотягиваясь до крана, который торчал сбоку от ванны. — Я могу добавить горячей воды. Мы тут уже довольно долго.