— Урок третий. — Он расстегнул мои джинсы и стянул их с моих ног. — Если он скажет, что не может перестать думать о твоём вкусе и должен выяснить, такой ли он хороший, как он помнит, будь осторожна.
— Осторожна с чем? — спросила я, когда он взял меня за бёдра и подвёл к своему столу.
— С его намерениями. — Генри поднял меня и усадил на край стола, широко разводя мои ноги и опускаясь на колени. — Они, вероятно, коварны.
— Коварны? — ахнула я, когда его язык провёл по моему телу долгим, медленным движением, заставившим меня содрогнуться всем телом.
— Да. — Он сделал это снова, вызывая во мне волны наслаждения. — Он просто хочет трахнуть тебя своим языком.
Я откинулась на локти и застонала от его сладких мучений.
— Правда?
— Да. Но ещё и своим членом.
— Хорошо, — выдохнула я, почти теряя способность говорить. — Потому что я слышала, что он большой.
— Он большой. И становится всё больше с каждой минутой.
Я засмеялась, запрокидывая голову назад, пока Генри, обхватив мои бедра, подтягивал меня ближе к своему рту. Мои пальцы ног согнулись, когда его язык проник внутрь меня. Он пожирал меня, словно голодал по мне целую вечность. Его язык ласкал, гладил, сосал, скользил, а из его горла доносились стонущие звуки, будто я была для него самым изысканным угощением. Он говорил, что ему меня недостаточно. И я верила ему.
Когда он заставил меня кончить своим ртом, он вскочил на ноги и начал расстегивать ремень.
— Дай мне, — выдохнула я, расстегивая и расстёгивая его джинсы.
Я потянулась к его члену, который с силой вырвался из боксеров, словно освободившись из клетки. Генри застонал, когда я обхватила его горячий, твердый ствол обеими руками, нежно скользя ими вверх и вниз.
— Сними рубашку, — потребовала я. — Я хочу чувствовать твою кожу рядом с моей.
Через минуту он врывался в меня, мои ноги обвивали его бедра, а его сильные руки крепко держали меня за бедра. Я вцепилась в его мощные плечи, впиваясь ногтями в кожу. Он поднял меня со стола и прижал спиной к двери, вгоняя свой член глубоко и сильно. Голова с глухим стуком ударялась о дерево.
Но это было так невероятно — ощущать себя объектом его дикого желания, той, что пробуждала в нем эту потребность обладать мной целиком. Он вбивался в меня еще глубже и оставался там, двигаясь так, чтобы я снова оказалась на грани.
Тяжело дыша, он наклонил лоб к моему.
— Ты слишком хороша. Я должен замедлиться.
— Нет, не останавливайся, — умоляла я, двигая бедрами. — Я хочу, чтобы ты кончил.
Из его горла вырвалось рычание, и он вновь начал быстрые, мощные толчки, от которых моя спина ударялась о дверь. Все мышцы внизу моего тела напряглись, когда я достигла пика, на мгновение застыла там, с учащенным сердцебиением, закрытыми глазами, задержав дыхание — пока не почувствовала, как его член дернулся внутри меня, толкнув меня за грань. Его губы находились так близко к моим, что мы делили одно дыхание, когда наши тела отдавались этому мощному, всепоглощающему ритму.
«Вот это, — подумала я, когда по коже пробежали мурашки. — Вот как это должно ощущаться. Вот чего мне не хватало. Вот чего я хочу.»
Но есть ли хоть какой-то шанс, что я смогу сохранить это?
Когда мы оделись, Генри всё-таки провёл небольшую экскурсию по винодельне, рассказал, для чего предназначено оборудование, описал вина, находящиеся в разных бочках и резервуарах, и похвастался недавно приобретённой линией розлива.
— Но самое важное для меня сейчас — это обрезка, — сказал он, когда мы стояли у огромных окон дегустационного зала, выходящих на виноградник. — Качество любого урожая во многом зависит от того, как хорошо мы проведём обрезку. И мы делаем это только вручную.
Я с трудом сдержала улыбку.
— Говорят, это настоящее искусство.
Он бросил руку мне на плечи, прижимая в шутливом захвате.
— Ты издеваешься над учителем?
— Никогда, — сказала я, смеясь, пока он крепко обнимал меня. — Особенно после такого приятного урока, хотя я не уверена, что усвоила все. Возможно, мне понадобится повторение.
— Это можно легко устроить — возможно, даже сегодня вечером, — сказал он, ослабив хватку, чтобы я могла повернуться к нему.
— Хотела бы я, — ответила я, проводя руками по его груди, — но мне нужно возвращаться. На самом деле я сомневалась, стоит ли мне приходить сегодня. Чуть не отменила.
— Почему?
Я покачала головой.
— Просто кое-что с Уитни.
— Хочешь поговорить об этом?
Я поиграла с одной из пуговиц на его рубашке.
— Не хочу загружать тебя своими проблемами. Мне кажется, я постоянно жалуюсь тебе.
— Перестань, — он поднял мой подбородок. — Ты мне никогда не надоедаешь. И это не жалобы — я сам спрашиваю. Всё в порядке?
— Она в порядке. Просто нарушила одно из моих правил насчёт социальных сетей — ей нельзя было их заводить, но я узнала, что она создала аккаунт в Инстаграм и выложила кучу своих фотографий.
Он выглядел немного напуганным.
— Каких фотографий?
— Ничего рискованного. В основном селфи с макияжем, губы уточкой. А в описании написано что-то вроде: «Я просто девушка, которая хочет быть красивой».
— Понятно.
— Но криками, что она уже красивая, это не исправить.
— Вряд ли.
— Я понимаю, что это ничего такого, чего не делали бы миллионы других подростков, но мне это не нравится. И ненавижу, что она это скрывает. Я хочу, чтобы она чувствовала, что может поговорить со мной о чём угодно.
— Думаешь, это связано с разводом? Может, она так пытается привлечь внимание?
— Нет, я так не думаю. Скорее, это похоже на то, что ей чего-то не хватает, и она думает, что лайки в Инстаграм это компенсируют. Развод оставил у нас огромную пустоту там, где была наша семья, и мы все пытаемся с этим справиться по-своему. Уитни прикрывает это макияжем, Китон — сладостями, а я… — я замялась.
— Затыкаешь это большим… — он прищурился. — Прости, это было совершенно неуместно.
Я рассмеялась.
— Но не совсем неправда. Я думаю, что то, что происходит между нами, действительно помогает мне справиться с некоторыми моими проблемами. Но я взрослая. Уитни ещё ребёнок. А она сейчас в таком хрупком состоянии, что один плохой комментарий может её уничтожить. А люди в социальных сетях могут быть ужасны. Я просто хочу её защитить.
Генри притянул меня ближе и крепко обнял.
— Знаю. И не стоило мне шутить. Вам всем пришлось через многое пройти.
Я прижалась щекой к его груди и обвила руками его талию, желая забрать с собой это тёплое ощущение защиты, когда я уйду сегодня вечером.
— Спасибо, что ты рядом. Я это очень ценю.
— Пожалуйста. Ты справишься с этим. Уитни не похожа на ту, кто использует неповиновение как оружие.
— Она и не такая. Она хорошая девочка. Скорее она… — я сделала паузу, подбирая слово, — неуверенная, чем непослушная.
Он погладил меня по спине, но ничего не сказал.
— На самом деле, одна из причин, почему я чуть не отменила сегодня, была в том, что я чувствовала себя лицемеркой — как я могу осуждать её за желание делать то, что заставляет её чувствовать себя красивой? Я вчера пробиралась через метель в красном платье и на каблуках только для того, чтобы ты посмотрел на меня так. Чтобы захотел меня. Чтобы… лайкнул меня.
Он слегка засмеялся.
— Кажется, я тебя всё-таки лайкнул, да?
Я кивнула и улыбнулась ему.
— Ты меня лайкнул целых три раза.
— А те три лайка помогли тебе почувствовать себя лучше?
— Несомненно, — я снова прижалась к его груди.
— Тогда постарайся не быть слишком строгой с ней, — сказал он, целуя меня в макушку. — И с собой тоже. Мы все просто идём по жизни, спотыкаясь, надеясь прийти к правильной цели. Если что-то заставляет тебя чувствовать себя лучше на этом пути, почему бы и нет?
Я думала о его словах, пока он провожал меня домой, пока попрощался сдержанным объятием на случай, если кто-то будет смотреть, пока я снимала зимнюю одежду и присоединялась к детям и родителям в гостиной. Фильм уже закончился, и теперь они играли в настольную игру. Они пригласили меня поиграть с ними и даже предложили начать сначала, так что я не смогла отказать.
Но мои мысли всё равно были о Генри. Я хотела, чтобы он был здесь. Его запах всё ещё оставался на мне. Я слышала его голос у себя в голове: Если что-то заставляет тебя чувствовать себя лучше, почему бы не сделать это?
Это казалось таким смелым подходом к жизни, и я думала об обратном: если что-то заставляет тебя чувствовать себя плохо, почему бы не прекратить это? Так долго я жила в страхе быть покинутой, остаться одной, начинать всё с начала, бояться неудачи. И я позволяла этому страху удерживать меня в браке, который не только не приносил мне удовлетворения, но и лишал радости, уверенности в себе, чувства собственного достоинства.
Но те дни остались в прошлом.
Мы могли расцвести здесь, все мы. Я это чувствовала.
Где-то в глубине сознания звучал голос, напоминающий, что часть моего нового начала подразумевала умение быть счастливой самой по себе, и это увлечение Генри никак не вписывалось в мои планы. Зависеть от Генри, чтобы чувствовать свою ценность, не лучше того, что я делала раньше, правда? И с чего я вообще решила, что могу ему доверять?
Но быть с ним заставляло меня чувствовать себя так чертовски хорошо.
А если что-то заставляет тебя чувствовать себя хорошо, почему бы не сделать это?
14
Генри
На следующий день всё вернулось в привычное русло. Я рано сходил в спортзал и к девяти уже был на работе. По пути в подвал поздоровался с Хлоей, которая стояла за стойкой дегустации. Гостиница снова открылась, и я знал, что нас ждёт загруженный день с дегустациями и экскурсиями, а может, даже вся неделя будет такой.
Моя ассистентка, Мариэла, уже была в лаборатории, и я махнул ей рукой, направляясь в свой кабинет. Но, открыв дверь, я увидел стол и тут же вспомнил Сильвию, голую, лежащую на нём, с моей головой у её ног. Закрыв за собой дверь, все, о чем я мог думать, это как бы трахнуть ее, прижавшись к ней. Попытки сосредоточиться на рабочих делах были тщетными — она не выходила из головы. Когда я закрывал глаза, мне даже казалось, что я ощущаю запах её кожи.