Но я не мог помочь ей исцелиться, если она сама этого не позволяла.
— Скажи, что мне делать, Сильвия. Я чувствую себя ужасно.
Она покачала головой.
— Не нужно. Это не твоя вина. Извиняться должна я. Я заставила тебя поверить, что между нами возможно что-то большее, но… этого не будет, Генри. И мне жаль. — Из её груди вырвался всхлип, за которым последовали ещё и ещё. — Прости меня.
Я не мог этого вынести. Бросив секатор себе под ноги, я обнял её и прижал к себе, позволяя ей плакать у меня на плече. Чувствовать, как её тело содрогается от рыданий, было невыносимо, но хотя бы я больше не ощущал себя таким беспомощным. Утешая её, я находил цель.
— Всё хорошо. Тише, всё хорошо.
— Нет, — плакала она. — Всё неправильно. Я поступила ужасно, начав всё это с тобой. И я обещала себе, что не буду унижаться, плача перед тобой, а вот, пожалуйста, я здесь.
— Ты не поступила ужасно, — твёрдо сказал я. — Я был не менее охотно втянут в это. Я не стану врать, утверждая, что не расстроен, но твои дети важнее, Сильвия. Если бы у меня были дети, можешь не сомневаться, я бы тоже ставил их на первое место, даже если пришлось бы носить эту чёртову юбку в пайетках. — Я попытался пошутить, надеясь, что это вызовет у неё улыбку.
Она немного рассмеялась, отстраняясь от меня и вытирая глаза рукавом.
— Спасибо.
— Ты в порядке?
— Да. Боже, я так устала плакать. Кажется, я не делаю ничего другого уже целый год.
— Тогда давай займёмся чем-нибудь другим, — вырвалось у меня, пока я лихорадочно искал, чем её отвлечь. — Хочешь поработать?
Она слабо улыбнулась, всхлипывая.
— Здесь? В винограднике?
— Конечно. Или в дегустационном зале. Где хочешь.
— Я не думала, что ты вообще захочешь видеть меня рядом.
— Ну, значит, ты ошиблась. Я предложил научить тебя всему, что связано с виноделием, и моё предложение всё ещё в силе. — Я понимал, что видеть её рядом станет для меня лишь дополнительным испытанием, но если это поднимет ей настроение, то было того стоило.
— Оно в силе? Даже несмотря на то, что мы не можем… — Она осеклась, ударив одну варежку о другую.
Я рассмеялся.
— Что ж, я не буду спорить, если ты когда-нибудь захочешь снять с себя одежду, но да. Даже если мы будем только друзьями, я всё равно научу тебя всему, что захочешь узнать. Я не полный козел.
Она выпрямилась, её глаза и нос всё ещё покрасневшие, но улыбка была искренней.
— Я бы с радостью, Генри. Когда я могу начать?
— Как насчёт прямо сейчас? Хочешь научиться подрезать эти лозы?
— Да! Покажи мне!
— Хорошо, смотри и слушай внимательно. — Повернувшись к растениям, я оглянулся на неё через плечо. — Это настоящее искусство, знаешь ли.
Она действительно рассмеялась.
— Продолжай.
— Сейчас лозы в состоянии покоя. Почки живы, но, можно сказать, спят. Поэтому сейчас самое время пройтись и выбрать те, которые, по нашему мнению, дадут наилучший результат.
— Почему бы не оставить все? — спросила она. — Разве это не даст больше плодов?
Я покачал головой.
— Лоза будет продуктивнее, если её правильно обрезать, чем если оставить всё как есть. Нам нужно сосредоточить энергию лозы на тех почках, которые мы выбираем.
— Поняла.
Я заставил себя сосредоточиться на обучении, а не на её близости, аромате её волос или на том, как она мило прикусывает кончик языка, сосредотачиваясь на обрезке побега.
— Так? — спрашивала она, хмуря брови от сосредоточенности.
— Идеально. Теперь попробуй этот.
Мы провели почти два прекрасных часа, работая бок о бок. Она внимательно слушала, задавала вопросы и быстро училась. Я был на седьмом небе от счастья — ещё никто так не интересовался тем, что я делаю здесь. И каждый раз, когда она улыбалась или смеялась, моё сердце начинало биться быстрее.
Но в конце концов она сказала, что ей пора возвращаться домой, чтобы приготовить воскресный ужин.
— Завтра дети идут в школу, — сказала она, возвращая мне секатор. — Я хочу, чтобы они хорошо поели и выспались.
— Конечно. Это важный день для них. — Я замялся. — Не уверен, хочу ли я знать ответ на это, но они меня ненавидят?
— Конечно, нет. — Она положила руку мне на руку. — Им обоим ты нравишься, Генри, проблема не в этом.
Я кивнул.
— Передай им удачи на завтрашний день.
— Передам, спасибо. — Она огляделась. — Начинает темнеть. Как долго ты ещё будешь работать?
— Почти закончил. Я провожу тебя.
Мы пошли по ряду в сторону винодельни.
— Китон всё ещё очень заинтересован в том боксерском зале, — сказала она, идя рядом со мной. — Ты мог бы прислать мне название и адрес?
— Конечно.
— Спасибо. Хочу сразу занять его чем-то физическим. Я тебе говорила, что терапевт, которого посоветовала Фрэнни, перезвонил? Мне удалось записать детей на приём через две недели, прямо перед нашей поездкой на лыжи. А сразу после этого я еду в Калифорнию паковать вещи из дома.
— У тебя столько всего происходит.
— Да, но всё хорошее, — ответила она, когда мы дошли до винодельни. Повернувшись ко мне, она добавила, — Спасибо за урок. Я могу повторить это как-нибудь?
— Конечно. Я буду здесь ближайшие три месяца.
— Я ещё спросила Хлою насчёт помощи в дегустационном зале. Она сказала, что зимой обычно не так много работы, поэтому ей не особо нужна помощь с дегустациями, но это хорошее время, чтобы обучить меня.
— Отличная идея. Думаю, к весне, когда бизнес оживится, ты будешь готова полностью взять управление на себя.
— Ты так думаешь? — спросила она с надеждой.
— Безусловно. Ты идеально подходишь.
Её улыбка озарила лицо, а голос стал мягким:
— Спасибо, Генри. За всё.
— Не за что. — Я молился, чтобы она ушла быстрее, пока я не сделал что-нибудь глупое, например, не поцеловал её. Уже начинал сомневаться в своём здравомыслии, приглашая её возвращаться снова. Но следующий вопрос сорвался с моих губ. — Провести тебя домой?
— Нет, всё в порядке. Думаю, лучше мне пойти одной.
— Хорошо.
Но она даже не двинулась в ту сторону.
— Я больше всего на свете желаю, чтобы всё было по-другому, — сказала она.
— Может быть, однажды так и будет.
Её выражение лица сменилось на тревожное.
— Я не ожидаю, что ты будешь меня ждать, Генри. Более того, тебе не стоит. Мне будет ещё хуже.
— Спокойной ночи, Сильвия.
На мгновение показалось, что она хочет поспорить, но не стала.
— Спокойной ночи.
Я смотрел, как она поворачивается и уходит в сторону дома, пока её фигура не растворилась из виду. Моя рука крепко сжимала секатор, челюсть была плотно сжата, а ноги горели желанием побежать за ней.
Но зачем? Она ясно дала понять свою позицию, и я не мог с этим спорить. Ничего из того, что я мог сказать или сделать, не изменило бы того факта, что она не может выбрать меня, и я бы никогда не стал её просить.
Каждый раз, когда я думал о всех днях и ночах, которые её идиот-экс провёл, пренебрегая или предавая её, меня переполняло желание вернуться назад во времени и разбить его наглую физиономию на свадьбе Мака. Может быть, даже перевернуть стол для начала.
Это несправедливо, что такой мерзавец завоевал её сердце, а у меня даже не было шанса.
Будет ли у меня когда-нибудь?
Сильвия почти каждый день приходила на винодельню, пусть даже всего на пару часов. Иногда она проводила время со мной в винограднике, а если становилось слишком холодно, мы спускались в подвал, где я учил её процессу выдержки и смешивания. Также она много времени проводила в дегустационном зале, где Хлоя учила её тонкостям дегустации.
Мои любимые утренние часы были те, которые мы проводили вдвоём среди лоз. Мы работали бок о бок в холоде, но она ни разу не пожаловалась на погоду. Иногда она приносила термос с горячим шоколадом, и мы делили его, пока двигались вдоль рядов. Она становилась всё увереннее с секатором в руках, и во время работы я заставлял её повторять уроки, которые она усвоила.
— Мы ищем прямые, чистые побеги, начиная с нижней части ствола, — говорила она. — Мы должны думать на три года вперёд.
— Знаешь, скоро ты станешь лучше меня в этом, — поддразнил я её.
— Вряд ли, — засмеялась она. — Но спасибо.
Её предложение на покупку нового дома приняли, и пока мы работали, она рассказывала мне о нём подробнее — отреставрированный фермерский дом XIX века с четырьмя спальнями, тремя ванными, красивыми сосновыми полами, дровяным камином, большим старым серым амбаром и её любимым — выцветшим белым штакетником.
— В нём нужно немного обновить кухню и ванные комнаты, — сказала она, — но сам дом крепкий и красивый.
— Это самое главное, — ответил я ей.
— О, я хотела спросить, где ты нашёл ту ванну у себя дома. Я хочу заказать такую же для нашей ванной.
— Конечно. Я дам тебе название сайта, — сказал я, стараясь не представлять её в той ванне у меня дома.
Быть рядом с ней и сдерживаться было испытанием, но после того первого дня я даже не обнимал её. Во-первых, я хотел, чтобы она знала, что я уважаю её границы, а во-вторых, зная, что я к ней чувствую, я был уверен, что одно приведёт к другому. Если бы я её обнял, то захотел бы поцеловать. Если бы я её поцеловал, то захотел бы прикоснуться. Если бы я прикоснулся, то захотел бы раздеть её.
Захотел бы услышать те звуки, которые она издаёт. Почувствовать её руки на своей коже, её язык у себя во рту и её тёплое, мягкое тело, выгибающееся подо мной, пока я заставляю её кончать снова и снова…
Так что никаких объятий.
Но часы, которые мы проводили вместе, были лучшими моментами моего дня. Я любил узнавать её лучше, слышать о её детстве на ферме Кловерли, узнавать о её сёстрах в детстве — кто чаще попадал в неприятности (Хлоя), кто был самым избалованным (младшая Фрэнни), кто получал лучшие оценки (Мег).
— А что насчёт Эйприл? — спросил я. — В чём её особенность?
— Эйприл всегда была заботливой, — ответила Сильвия. — Она прекрасно ладила с детьми, у неё всегда были лучшая работа няни, и она первой приходила на помощь, если кто-то нуждался. Ей действительно нравится делать людей счастливыми — поэтому, я думаю, она так хороша в организации свадеб. Она из кожи вон лезет, чтобы невесты получили то, чего хотят, и следит за каждой мелочью.