Когда она обернулась, Пенелопа утирала глаза то ли от набежавших слез, то ли от едкого дыма.
— Хоуп надо было лелеять, как куколку, — сказала она. — А не выдавать замуж.
— Что значит лелеять? — уточнила Фрэнсис. — Баловать?
— Лечить. И не у того психиатра, к которому она ходила. Булимия. Знаешь, что это такое?
— Припоминаю. Постоянное чувство голода. Нечто вроде мании.
— Вот-вот. Она не была у Хоуп постоянной, но возникала периодически. А тогда все ее эмоции выходили из-под контроля.
— Булимия?
— Таков диагноз. Все считали, что она патологически не может принимать внутрь пищу и поэтому так худа. Но я столько раз видела, как Хоуп нажиралась втихую и бежала в туалет сблевывать. На том приеме, что я устроила накануне свадьбы, она запачкала мне всю раковину и пол туалета. Конечно, она скрывала от всех этот свой недуг.
— А ваша мать знала?
— Мы — Очень Важные Персоны, ты же знаешь. И о таких низменных вещах мы не говорим. Не думаю, что мать не была в курсе дела. Но если бы я об этом заикнулась, меня бы отлучили от семейного очага. Да, еще и обвинили бы в ревности к более удачливой сестре. Мамочка нуждалась в Хоуп, как в знамени, которое дураки-офицеры выставляют на парадах впереди своего полка. Хоуп должна была выглядеть полным совершенством, а значит, и родители ее — полное совершенство без малейшего изъяна. Высший класс покупает изделия только высшего класса. Не дай бог ошибиться и приобрести что-то ниже установленного стандарта, будь то галстук, машина или жена. — Пенелопа прикрыла глаза и начала вспоминать. — Были такие куплеты в бродвейском мюзикле «Субботний вечер». Пел их комик — забыла его фамилию, — такой поджарый коротышка с благородной проседью. Речь шла о людях, которым не надо заботиться о самом насущном — пище и крыше над головой, на уме у них одни излишества. Отсюда у них и появляются различные неврозы. Вся жизнь их протекает на виду у маленького кружка, и как можно опозориться в глазах столь близких приятелей и приятельниц?
Пенелопа невесело рассмеялась.
Ее вполне справедливые суждения вызвали, однако, у Фрэнсис протест. Насколько она помнила тетушку Аделаиду, та выпадала из подобного круга лиц. Дом, семья, гости и вечные хлопоты, как угодить гостям и чем накормить их, составляли раньше смысл ее жизни.
— А Хоуп плыла по течению? — сформулировала свой вопрос Фрэнсис.
— Она металась из крайности в крайность. В довершение всего ее прибило к церкви, там она и застряла. Четыре часа подряд она была готова простаивать на коленях на каменном полу и просить у господа прощения неизвестно за что. Она и свой брак с Джеком восприняла как тяжелую ношу ради искупления своих грехов. Выходить замуж за парня из той среды, которую она так резко критиковала, — разве это не мазохизм?
— Ты считаешь, что она была несчастлива?
— Разве мы видим вторую половину Луны? — вопросом на вопрос ответила Пенелопа. — Так было и с Хоуп. То, что творилось на невидимой половине, не ведомо никому. Но этим летом я провела здесь уик-энд и случайно застала, как она истошно кричала на мать, словно торговка рыбой. Такие слова употреблялись моей сестрицей, каких я раньше и не слышала. Веселенькая была сценка. Хоуп чуть не вцепилась матери в лицо. Недалеко было до кровопускания.
— Из-за чего?
— Кто знает? У каждого в жизни постепенно накапливаются свои кошмары, и их надо выплеснуть на того, кто рядом и кто более беззащитен и раним. Мать — самая удобная мишень. Кэтлин как-то утихомирила Хоуп. Наемная прислуга действует на истеричек эффективнее, чем родные, зато становится обладателем семейных тайн.
Этот скандал запал мне в память. А знаешь почему? Потому что я смогла перекинуться парой откровенных слов с Биллом. Я засела в библиотеке, не в силах заснуть, и листала какую-то книгу, а он явился туда, вероятно, с целью приложиться к спрятанной бутылке. Я эту встречу не забуду, потому что единственный раз он обошелся со мной, как с дочерью, а не с падчерицей, причем с дочкой, более достойной родительской любви. Он сказал следующее: «Она считает, что я виноват, что виноваты мы оба, но затянула петлю на шее девочки Аделаида, именно она».
— Что ты такое говоришь? — ужаснулась Фрэнсис.
— Я цитирую Билла дословно.
— А у Хоуп были еще какие-нибудь проблемы?
— Не знаю, — пожала плечами Пенелопа. — В нашем кругу откровенность не в почете. Все мы только скалим зубы в улыбке и желаем друг другу благополучия. Но я думаю, что какое-то давление на Хоуп было.
— Не представляю, чтобы Аделаида ни разу не поговорила с Хоуп начистоту или слишком на нее давила, — высказала Фрэнсис вслух то, что думала.
В роли жестокой матери хлопотливую и добрую тетушку представить было невозможно. Слушая Пенелопу, Фрэнсис осознала, что весь уклад жизни в Манчестере оборачивается неизвестной дотоле стороной и любимые ею люди предстают совсем в ином свете. Пенелопа недолго молчала, прежде чем взорваться:
— А знаешь, чем это кончилось? Мать поговорила с Хоуп и внесла свою лепту, чтобы удержать свою куколку на плаву в фешенебельном бассейне, который зовется Манчестером.
— Какую?
— Добыла ей рецепты на покупку наркотиков. Не знаю уж, каким способом. В нашем обществе можно пить без меры, если держишься бодрячком. А Хоуп требовались транквилизаторы. При том образе жизни, который она вела — постоянно на людях, — хлестать алкоголь было бы верхом неприличия. Значит, приходилось искать заменители, чтобы и взбодриться, и расслабиться, и даже чтобы уснуть.
О чем Пенелопа говорит? Может, она сама пьяна и болтает неизвестно что? Фрэнсис была в шоке. Тетушка и все связанное с ее домом представлялось ей нерушимым бастионом благопристойности. Но затем ей вспомнились таблетки, рассыпанные по полу спальни Хоуп. Неужели их поставщиком была Аделаида?
— Такое трудно вообразить! — вырвалось у Фрэнсис.
— В том-то и дело. И мать, и Хоуп умели прятать концы в воду.
— А что Джек? Какое отношение он имел ко всему этому?
— Его водили за нос. — Пенелопа сделала большой глоток и покрутила опустевший бокал в пальцах, словно проверяя, не стоит ли вновь его наполнить. — Для мамы и Билла главное было — соединить их. Они истратили столько денег, чтобы пустить всем пыль в глаза и устроить этот союз. Предполагалось, что Джек будет держать Хоуп в узде, «сделает из нее порядочную женщину». Какое циничное выражение! Я сама слышала его из уст Билла. Ну, конечно, за Джеком большое состояние, большой куш, который родители мечтали урвать. Ведь сейчас они полностью на мели.
Теперь до Фрэнсис дошел смысл бабушкиных слов насчет арендной платы за коттедж, в котором она жила. Раньше ей казалось, что деньги не играют здесь существенной роли.
— И они надеялись, что Джек возьмет их на буксир?
Пенелопа хмыкнула:
— Чему ты удивляешься? Все было бы шито-крыто, и никто ничего бы не заметил. Хоуп и Джек поселились бы в большом доме, а мама и Билл переехали в коттедж.
— А как же Тедди?
— Она не вечна.
Фрэнсис молча прокручивала в голове сказанное Пенелопой. Не вызван ли этот приступ откровенности ее опьянением?
— А Джек знал об этих планах? Что ты думаешь о нем?
— А ты разве ничего не знаешь?
— А что я должна знать?
Пенелопа, прищурившись, уставилась на кузину.
— У нас с ним кое-что было. Пару лет назад он порвал с Хоуп, потому что она продолжала встречаться с другим парнем, точнее, мужчиной намного старше ее. Теперь задним умом я понимаю, что у меня с Джеком все равно ничего путного бы не вышло. Ему не нужна была самостоятельная женщина, удачливо делающая карьеру. Ему нравились в Хоуп именно ее беспомощность и ее непутевость. Но я втрескалась в него как дурочка. То было счастливое для меня время. Да и сейчас… Если б он только заикнулся, я бы хоть завтра вышла за него замуж. А кто бы отказался?
Слушать такое в данных обстоятельствах было больно и тяжело, но Фрэнсис не решилась остановить поток откровений Пенелопы.
— Ну а дальше случилось то, чего следовало ожидать. Как только ее сиятельство вновь одарило его своим расположением, Джек тут же пнул меня коленкой под зад. Хоуп действовала исключительно из эгоизма. Она забрала его обратно себе, чтобы он не стал моим. И чтобы еще раз доказать, что я ничего не стою в сравнении с ней. Мне надо было напомнить, где мое место.
— Ты считаешь, что она не любила Джека?
— Какая теперь разница?
Они погрузились в молчание. В паузе Пенелопа налила себе еще вина, потом вновь заговорила:
— Кажется, мы всегда стремимся получить то, что нам недоступно. И Джек — не исключение. То, что Хоуп и после замужества не собиралась принадлежать ему целиком, что она всегда будет лишь иллюзией, постоянно ускользающей от него, делало ее в его глазах еще более привлекательной. Гораздо соблазнительней, чем простая, реальная женщина, окружившая бы его заботой и любовью. Преданность и постоянство — это качества, которые требуются от собаки, но не от любовницы.
Фрэнсис тут же подумала о Сэме, и ей захотелось поспорить с Пенелопой, но она предпочла оставить свои аргументы при себе.
— Я думаю, что у меня не было никаких шансов в отношении Джека, пока Хоуп маячила где-то рядом. Я лишь исполняла роль игрока, выходящего на замену, когда звезда вдруг вздумает покапризничать. Я из тех, кого, как любит выражаться Билл, «впускают в кабинет, но сигару не предлагают». И в этом элегантном доме я проводила дни лишь потому, что, будучи старшей сестрой, своей невзрачностью подчеркивала прелести младшей. Конкуренцию я ей не составляла. К тому же я, как и ты, ношу фамилию Пратт, а она — Лоуренс.
Пенелопа с трудом поднялась со стула. Ее слегка покачивало.
— Отправлюсь-ка я в постель, пока не наговорила лишнего. А то еще попаду в беду. Я ведь простой юрисконсульт. Где мне тягаться с прокурором?
После ухода Пенелопы Фрэнсис надолго погрузилась в размышления. Может быть, такая вспышка злобы к умершей сестре вызвана горем от ее потери? Фрэнсис вспомнилось рассуждение Сэма о том, что каждый переживает горе по-своему. Иногда, если излить гнев на того, кто ушел из жизни, легче справиться с душевной болью.