т больным. Это полный конец моей карьеры.
— Странно, — пробурчал следователь.
— Что, простите?
— Странно, говорю.
— Что же странного?
— А то, что ваш великий князь не является наследником господина Александера, поэтому отказываться ему не от чего.
— Да, — согласился предводитель.
— Вы не находите странным требования Журавлёва?
— Возможно, — неуверенно ответил предводитель.
— Вы ему такой вопрос не задавали?
— Нет.
— Зря.
— Я полагал, что ему нужна сенсация.
— Сенсация — это когда подозрения падут на двор.
— Я не знаю, — предводитель пожал плечами.
— Или вы чего-то мне не договариваете или чего-то не понимаете, — сделал вывод следователь.
— Я не знаю, — растерянно пробурчал Скворцов-Писарев.
Слова следователя не на шутку расстроили предводителя. Он не мог ничего понять, ни в чём разобраться. Чувство растерянности постепенно сменялось чувством досады. Предводитель почувствовал, что он пешка в чужой игре, им кто-то умело манипулирует.
— Я посмотрю ваши документы, а вы, Сергей Сергеевич, должны встретится ещё раз с Журавлёвым, и постарайтесь разговорить его, — посоветовал следователь.
Скворцов-Писарев ничего не слышал, его мысли были далеко.
Чтобы вернуть предводителя на землю, Аверьянов слегка толкнул его в плечо.
— А? — вздрогнул Скворцов.
— Я говорю: вам нужно ещё раз встретиться с Журавлёвым и всё разузнать. Вы же предводитель, в конце концов, солидный человек, за вами люди стоят, дворянское собрание. А вы позволяете себя водить за нос какому-то молокососу. Кто он такой? Кто за ним стоит? Наверняка он пузырь мыльный. Ткни пальцем — лопнет. Почему он такой крутой? Откуда у него эти документы?
Аверьянов для убедительности потряс папкой.
— Я всё понял, — решительно заявил предводитель. — Я разберусь и поставлю на место этого молокососа.
— Вот и отлично, я после с вами свяжусь.
— Обязательно.
Скворцов-Писарев решительно поднялся со стула. Пожал следователю руку и покинул кабинет.
Он вернулся через минуту, потоптавшись в нерешительности на входе, подошёл к столу, и, нагнувшись к следователю, негромко произнёс.
— Вы знаете, кто стоит за Журавлёвым?
Не дав возможности своему собеседнику что-либо ответить, предводитель продолжил:
— Его руководительница, как её… — пытаясь вспомнить нужную фамилию, Скворцов потёр левой рукой наморщенный лоб. — Мария Васильевна её зовут.
— Я знаю её.
— Очень хорошо. Так вот, она имеет большой вес в мире журналистики, в том числе и во Франции. Их издание на протяжении многих лет обслуживает монаршие дворы, они хроникёры светских событий.
— Вот как?
— Да, это точно.
— Это вам что, приснилось? — не вполне доверяя словам предводителя, стал иронизировать Аверьянов. — Когда же успели уснуть и проснуться?
— Вы зря смеётесь, молодой человек, — спокойно продолжил Скворцов-Писарев. — Я считал вас профессионалом, не поддающимся личным симпатиям. Вы намерены проводить расследование, или станете искать оправдания для своих друзей и знакомых.
— Вы меня обвиняете?
— Я вас предостерегаю: вас, молодой человек, обманывают.
— Как и вас.
— Нас обманывают обоих, — согласился предводитель. — Но кто я в этой игре, а кто вы. Вы на государственной службе.
— Что вам ещё известно?
— То, что эти журналюки связаны с фалангой, они писали репортажи об их деятельности. Да и с Волынскими они были знакомы.
— Допустим, а для чего всё это?
— Я же вам говорил, что Журавлёв потребовал отказа великих князей от наследства господина Александера.
— Дальше.
— Дальше может быть только одно.
— Что же?
— У них есть другой наследник.
— Фаланга?
— Точно не знаю, вполне возможно, — пожал плечами Скворцов. — Это только моё предположение.
— В принципе логично, но неужели могущественная фаланга сама не смогла овладеть имуществом господина Александера, вы говорили, они затащили в свои сети и старшего Волынского.
— Может, это не фаланга.
— А кто?
— Не знаю, может, другие потомки великого князя.
— Может быть, вы и правы.
— Конечно.
— Михаил Иванович говорил, что великий князь любил женщин и имел много жён и детей.
— Простите, кто это Михаил Иванович?
— Это так, к делу не относится.
— Понятно.
— Почему вы, Сергей Сергеевич, раньше молчали.
— По правде сказать, эта версия пришла мне в голову только сейчас.
— У вас светлая голова, Сергей Сергеевич, спасибо вам за идею.
— Рад был помочь. Я ещё буду вам полезен. Можете на меня рассчитывать.
— Конечно.
— Держите меня в курсе событий.
— Разумеется.
— Я серьёзно, — настаивал Скворцов-Писарев. — Если я буду больше знать подробностей, то, соответственно, буду иметь больше возможностей для анализа, и помощь от меня будет существенней.
— Я согласен.
Наконец предводитель ушёл, и Аверьянов, оставшись один, получил возможность осмыслить полученную информацию и спокойно просмотреть принесённые Скворцовым документы.
19
В кабинет к Аверьянову после очередной взбучки ввалился Хлебников. Его красное, налитое кровью лицо и воспалённые глаза выдавали крайнее возбуждение.
— Как всё прошло?
— Ты смеёшься?
— Куда там, — с нескрываемым разочарованием произнёс следователь. — Меня тоже отделали и в хвост и в гриву. Вот сижу, на кофейной гуще гадаю, что дальше делать, как из тупика выходить.
— Книга есть такая, так и называется: «Что делать?».
— Ты шутишь, значит, тебя не так песочили как меня.
— Просто плакать не умею.
— Я, значит, плачу?
— Капустян повесился у себя в камере, — сообщил оперативник. — Он вообще себя последнее время вёл странно, словно сумасшедший.
— Кто там дежурил, ты с ними говорил?
— Говорил.
— И что?
— Вначале всё было нормально, вёл себя Капустян хорошо, был даже весел. Жрал всё подряд. Аппетит хороший. Ничего такого. Потом как подменили. Ничего не ел. Забился в угол и сидел там всё время. Ни с кем не говорил.
— Не нужно было держать его в одиночке.
— Ты же сам сказал.
— Почему не доложили?
— Говорят, что только собирались, рапорт написали, но не успели.
— Когда у него всё началось, эта перемена поведения?
— Сашка Крохин, мне рассказал один интересный эпизод.
— Что?
— Этого Капустяна на прогулку выводили, или уже заводили, не разобрал, так вот он встретился в коридоре со Скворцовым, того выпускали. Так вот, Капустян шарахнулся от этого предводителя, как от ядовитой змеи.
— Ну и что?
— Больше ничего.
— Почему сразу не доложили? — возмутился Аверьянов. — Гадай теперь, что там произошло.
— Хватит гадать, — примирительным тоном предложил Хлебников. — Нужно тёщу твою брать.
— Ага, у тебя всегда одно и то же: брать, колоть. Пойми, Юра, это не те люди. Это не уличные алкаши, которых ты «на ура» берёшь. У них будут лучшие в стране адвокаты, плюс общественное мнение, пресса, и покровители. До того, как её взять, нужно иметь, что ей предъявить.
— У нашего мальчика тётя была, Маша, помнишь, собаку она ещё подарила. Это она, я просто чую.
— Стой! — вскрикнул Аверьянов. — Она мне говорила когда-то, что раньше у них собака, её тёзка была. Потом куда-то сплыла.
— А я что говорю.
— Возможно, ты прав.
— Так, что на живца?
— На живца.
Уже через час товарищи, вместе с Вовой Волынским, припарковались у высотного здания редакции.
Аверьянов позвонил и пригласил Марию Васильевну на деловой обед, ссылаясь на важность предстоящего разговора, который обязательно должен состояться в неформальной обстановке. Заинтригованная дама не смогла отказаться от приглашения и пообещала спуститься через десять-пятнадцать минут.
Эти минуты ожидания были самыми тягостными для друзей, как им казалось, стоящих у разгадки серии изощрённых преступлений.
Мальчик всё время сидел в машине на заднем сиденье, уплетая сладкую булку с лимонадом.
Хлебников с Аверьяновым топтались вокруг машины, пытаясь успокоить возбуждённые нервы.
Для встречи с предполагаемой тёщей, следователь приготовил изящный, красиво оформленный букет цветов.
Наконец появилась Мария Васильевна. Хлебников немного удалился от машины, а Аверьянов, вытянувшись, как оловянный солдатик, замер в ожидании.
— Здравствуй, Сашенька, — мило улыбаясь, приветствовала следователя Мария Васильевна.
— Добрый день, это вам, — протянул букет Аверьянов.
— Как мило, спасибо тебе, — ещё более улыбаясь, ответила редакторша. — Какой красивый букет. Я всегда знала, что вы галантный кавалер.
— Вы меня перехваливаете, — смутился следователь.
— Не стоит скромничать, это не украшает мужчину.
— Хорошо, не буду.
— Что же хотели мне сказать?
— Прежде всего, разрешите вас похитить, — Аверьянов угодливо распахнул боковую дверь своей машины.
— Куда вы хотите меня везти? — продолжая улыбаться, кокетливо спросила Мария Васильевна.
— Это секрет, доверьтесь мне.
— Я вам полностью доверяю.
Редакторша элегантно села в машину. В эту же минуту рядом с автомашиной очутился Хлебников. Он бесцеремонно засунул голову в салон автомобиля, и, уставившись на пассажирку, спросил.
— Что, она?
— Что это значит? — немного испугавшись, растерянно спросила редакторша. — Вы кто такой?
— Здравствуйте, тётя Маша, — совершенно неожиданно для всех раздался звонкий голос Вовы Волынского.
Мария Васильевна обернулась и увидела сидящего у противоположной двери улыбающегося маленького мальчика с бутылкой лимонада в руках.
— Тётя Маша, это я Вова.
— Какой ещё Вова? — выпалила редакторша. — Выпустите меня, что это за цирк.
Мария Васильевна бросив на пол только что подаренный букет, попыталась выйти из машины. Это у неё не получилось. Стоявший на страже Хлебников, слабо знакомый с этикетом и хорошими манерами, втолкнул редакторшу в салон, после чего сам уселся с ней рядом и захлопнул дверь.