– Жди здесь! – велел Дмитрий кучеру.
– Как скажете, ваше благородие, – ощерился, выставив напоказ редкие зубы, тот.
Переодетому в партикулярное платье[50] подпоручику захотелось дать уголовнику по роже, но время было неподходящее, поэтому он просто цыкнул на него, мол, думай, что говоришь, и двинулся к дому.
Дворник на их счастье отсутствовал, так что они без помех поднялись по черной лестнице к нужной им квартире. Вытащив из кармана полученный от гимназиста ключ, Будищев встал сбоку от двери и осторожно вставил его в скважину.
– Подходит? – шепотом поинтересовался Федя.
– Отойди на хрен от проема! – прошипел тот на товарища. – Не дай бог, начнут стрелять, враз свинцом нафаршируют.
– Ага, – аккуратно сместился тот и вытащил из-за пазухи револьвер.
Провернув ключ и услышав щелчок, Будищев толкнул дверь, и та отворилась с противным скрипом. Внутри никого не было, и друзья потихоньку двинулись вперед, прикрывая друг друга. Во всех комнатах оказалось пусто, и только в столовой сидел обиженный на весь мир Светлов и цедил мелкими глотками водку из рюмки.
– Вы бы закусывали, Валериан Павлович, – посоветовал чиновнику Дмитрий, которого передернуло от подобной манеры пить.
Услышав добрый совет, бедолага подавился хлебным вином, но с большим трудом все-таки смог унять кашель.
– Вы из полиции? – прошипел он, косясь на револьверы в руках вошедших, когда к нему вернулась способность говорить.
– Ну что вы, – оскорбился подобным предположением Будищев. – Мы из общества обманутых вкладчиков!
– Откуда? – округлил глаза хозяин квартиры.
– От верблюда! – ответил ему Федя словами, неоднократно слышанными от своего приятеля, и легонько сунул Светлову кулаком под дых.
– Ой, – согнулся от боли тот.
– Не сердитесь на моего друга, – извинился подпоручик. – Он немного нетерпелив и не слишком хорошо воспитан. Но, знаете, меня тоже крайне интересует одно обстоятельство. Почему вы тут один? Где все?!
Последний вопрос он задал, подпустив металлу в голос, так что у акцизного чиновника и мысли не возникло что-нибудь скрыть.
– Ушли, – пискнул тот.
– Куда?
– Я… я не знаю… не надо меня бить… пожалуйста.
– Прислуга тоже ушла?
– Я ее рассчитал, перед… ну вы понимаете.
– Заселением новых жильцов? – пришел ему на помощь Дмитрий.
– Именно так.
– Что же, разумно. А семья?
– Детей у нас нет, а у жены слабые легкие и она на зиму уезжает на воды.
– Это правильно. За здоровьем надо следить. А теперь максимально подробно, когда ушли, в каком порядке и что при этом говорили?
– Я все скажу, – заторопился разом протрезвевший Светлов.
– Конечно, расскажете. Куда ж вам деваться!
Допрос не занял много времени, и примерно через полчаса Будищев со Шматовым были готовы покинуть конспиративную квартиру.
– Может, еще вернутся? – предположил Федор.
– Вряд ли, – покачал головой подпоручик. – Собирались в спешке, убирать за собой не стали. Явно рвали когти.
– Откуда же они могли узнать, что мы пожалуем?
– Фиг его знает. Может статься, просто петляют, как зайцы, а возможно, хозяин не слишком надежный. Перекантовались, пока суд да дело, а потом рванули на настоящее лежбище.
– Хозяин хлипкий, – согласился приятель, после чего добавил с досадой: – И чего ему не хватало?
– Вопрос, конечно, интересный, – философски заметил Дмитрий. – Всем чего-то не хватает. Конкретно этому индивидууму, скорее всего, приключений на задницу! Жить, самка собаки, скучно стало.
– Вот и получил.
– Самое интересное, Феденька, что когда его друзья победят, такие, как он, первыми под раздачу попадут.
– Чего это вдруг они победят? – удивился словам однополчанина Шматов. – Не будет такого!
– Может, и не будет, – задумчиво покачал головой Будищев, продолжая разглядывать обстановку. – Интересно, а это что такое?
– Где?
– Да вот в ящичке.
– Жестянка какая-то, – удивился заглянувший внутрь Федор.
– Твою мать! – выругался подпоручик. – Это же бомба!
– Етить! – вздрогнул приятель и не хуже любого сайгака отпрыгнул от опасного места.
– Тише скачи, – шикнул на него однополчанин, продолжая рассматривать опасную находку. – Походу, она без взрывателя, хотя и не поручусь. Подрывник из меня, прямо скажем, так себе.
– И что с ней делать?
– Хрен его знает. Так-то вещь в хозяйстве полезная. На рыбалку там, или какого-нибудь утырка к праотцам отправить. Но насколько я успел выяснить, здешние умельцы изготовляют их из всякой гадости вроде гремучего студня. Поэтому ну его на фиг!
– Может, установим? – простодушно поинтересовался вчерашний крестьянин. – Вдруг злодеи вернутся, а тут гостинчик.
– Добрая ты душа, Федя! Но сам посуди, а если случайный человек по какой-то надобности сюда заглянет, хорошо ли будет? Нет, брат. Я стрелок. Можно сказать, снайпер. Привык, чтобы пули точно в цель летели… хотя мысль интересная!
Выйдя из дома, они вернулись к санкам, где их дожидался приставленный Тихоном уголовник, изображавший кучера.
– Дело сделано? – первым делом осведомился тот.
– Нет там никого, – покачал головой Будищев.
– Как это? – недоверчиво сощурился бандит.
– А вот так. Ушли и все. Спугнули их ваши наводчики!
– Не гони беса, фраер!
– Полегче на поворотах, дядя! Хочешь, сам сходи и проверь.
– Не, мне чужой срок без надобности, – осклабился водитель кобылы. – Ладно, обождите тут.
Договорив, он спрыгнул с саней и мелкой рысью направился к маячившему на противоположной стороне улицы мелочному торговцу.
– Гляди-ка, их человек! – удивился Федор.
– Вряд ли, – пожал плечами Дмитрий. – Но если что видел, расскажет нашему провожатому как на духу.
– Зря ты с ними связался, Граф, – высказал давно наболевшее Шматов. – Лихие они люди!
– Ничего, мы тоже не пальцем деланные.
– Оно так, – задумчиво протянул приятель, но видя, что уголовник возвращается с лотошником, замолчал.
– Что скажешь, офеня? – поинтересовался Будищев.
– Барин какой-то уезжал, – просипел простуженным голосом. – Я только встал тут, как раз извозчик отчаливал. – Я ему бубликов предложил, а он мне: пошел вон, скотина!
– А барышня с ним была? Учительница по виду.
– Не, не видал. Учителку я бы сразу признал. Оне добрые. Носом, бывает, крутят, а чтобы ругаться, не!
– А мастерового? Немного выше меня и в плечах покрепче. Сам чернявый и морда бритая.
– Не. Мужик какой-то с бабой со двора выходили. Он еще узел тащил. Я им бубликов, а они, мол, денег нет.
– Давно?
– Так у меня, господин хороший, часов нет! Но уже порядком.
– И куда подались?
– Видать, на конку.
– Ладно, болезный, вот тебе за труды, – сунул монету обрадованному лотошнику Будищев.
– Что делать-то будем? – вздохнул Федор. – Ничего толком не узнали, а полтины как не бывало. Никаких денег не напасешься…
– Вот что, любезный, – обратился к кучеру Дмитрий. – А отвези-ка нас в Рыбачью слободу к староверческой церкви. Сдается мне, господин Крашенинников именно туда и направился.
– А те двое?
– Искра с Максимом в лучшем случае исполнители. Да и не денутся они никуда с подводной лодки. А вот Ипполит, он организатор. Не самый главный, конечно, но… поехали, короче!
Давным-давно, еще в середине семнадцатого столетия, русский царь Алексей Михайлович и его «собиный»[51] друг патриарх Никон затеяли церковные реформы, главным результатом которых стал раскол Русской церкви. Приверженцы прежних порядков, которых стали называть старообрядцами, попали в опалу и были подвергнуты жестоким гонениям. Но как скоро скажет один еще не слишком известный немецкий философ – «Все, что не убивает, делает нас сильнее»[52].
Старообрядцы сумели не только выжить, но и организоваться. Многие из них занялись торговлей и, благодаря безусловной честности и трезвому образу жизни, скоро преуспели на этом поприще. Поэтому нет ничего удивительного, что во второй половине девятнадцатого столетия значительная часть российского купечества в Москве, Поволжье и Сибири была приверженцами древней веры. Но только не в Петербурге.
Так уж сложилось, что преследуемые властями раскольники старались держаться подальше от стольного града Петра, коего они почитали за Антихриста. И даже когда гонения прекратились, количество старообрядцев среди питерских жителей оставалось минимальным. Тем не менее они были, и именно к ним направился Крашенинников.
Церковь иконы Пресвятой Богородицы «Знамение»[53] издавна была прибежищем для беспоповцев «Поморского согласия». Там они собирались на моления, обсуждали возникшие проблемы и принимали решения. Нуждающемуся могли помочь, оступившегося направить на путь истинный, а слишком уж проштрафившегося даже изгнать из своих рядов. Такое хоть и нечасто, но тоже случалось.
– Жди здесь! – объявил после долгого ожидания Ипполиту наставник. – Скоро придут старцы, они и решат, что с тобой делать.
– Укрыться бы мне, – тихо попросил утомившийся от молений народоволец. – А то стою на виду, яко Иов в пустыни.
– А ты будь как все, никто тебя и не заметит! – без тени усмешки на губах посоветовал раскольник, показав глазами на прочих прихожан, одетых, в отличие от выглядевшего настоящим барином Крашенинникова, весьма скромно.
Дышать внутри церкви от множества собравшихся вокруг людей было нелегко, и через некоторое время подпольщику стало дурно. И хотя инстинкт подсказывал ему не высовываться, он все же вышел на улицу. «Кто станет искать меня в этой глуши?» – отмахнулся от опасений Ипполит и жадно вдохнул в себя холодный воздух. Сразу стало легче, хотя в первый момент у него закружилась голова. Но когда он пришел в себя, перед прояснившимся взором бывшего адвоката появились подъезжающие сани с тремя седоками, один из которых показался ему знакомым.