– Не может быть! – не поверил он своим глазам и бросился тереть их, будто надеясь, что наваждение исчезнет.
– Ну, вот и свиделись, – констатировал подпоручик, спрыгивая с послужившего ему сегодня транспортного средства.
Господина Крашенинникова можно было упрекнуть во многих слабостях, но трусости среди них не числилось. Сообразив, что расплата близка, он не стал бежать или падать на колени, моля о милосердии, а одним движением скинул с плеч богатую шубу, а вторым потянулся за оружием.
Револьвер «Веблей-Бритиш-Бульдог» обладал массой достоинств. Достаточно компактный, чтобы его можно было спрятать в одежде, с мощным патроном, а потому высоким поражающим действием, он казался идеальным оружием для террора[54]. Единственным его недостатком была не слишком высокая точность, обусловленная коротким стволом, и сегодня это обстоятельство оказалось роковым.
Бах-бах-бах! – хлопнули один за другим несколько выстрелов, но ни один из них не достиг цели. Быстро сориентировавшийся Дмитрий не стал давать своему противнику шанс, а перекатом ушел в сторону, доставая на ходу верный «варнан».
Бах-бах! – попытался исправить прицел Ипполит, но было поздно. Шедевр бельгийских оружейников в руках переодетого подпоручика пару раз дернулся, и две пули пробили неудачливому стрелку грудь с правой стороны и живот с левой. Ноги главы почти разгромленной ячейки ослабели, и он как подкошенный рухнул на грязный снег.
– Это тебе за Семку! – сообщил умирающему Будищев.
– Идиот! – простонал Крашенинников. – Боже, какой идиот! Ты все равно ничего не изменишь!
– Да я и не пытался, – хмыкнул его убийца.
– Ты не представляешь, какие люди стоят за мной, – в последний раз шевельнулись холодеющие губы.
– Вы скоро встретитесь, – пообещал Дмитрий.
Возле церквей, пусть даже старообрядческих, не часто гремят выстрелы. Поэтому звуки почти настоящего боя быстро привлекли всеобщее внимание. Со всех сторон к месту происшествия стекались люди, слышались полицейские свистки.
– Вот он! – указал на Будищева перстом благообразный мещанин.
– Убийца, убийца! – загомонили вокруг.
– Эй, бросай револьверт! – крикнул первый прибывший на место городовой. – Не то…
– Не мельтеши! – оборвал его Дмитрий. – Лучше толпу разгони да позови кого-нибудь из начальства.
– Что?! – изумился от подобной наглости страж порядка.
– Смирно стоять перед офицером! – рявкнул на него переодетый подпоручик. – Не рассуждать! Исполнять!
– Есть! – сработали в голове служивого намертво вбитые рефлексы.
Руководства поблизости, конечно, никакого не оказалось, так что пришлось проследовать в околоток, попутно сделав знак Шматову, чтобы тот валил отсюда ко всем чертям, пока ветер без сучков. Правильно истолковав невербальный посыл, Федор тут же удалился. Что же до доставившего их на место уголовника, то тот испарился еще при первых выстрелах.
– Кто вы такой? – удивленно спросил околоточный, явно не понимая, что происходит на вверенном его попечению участке.
– Это не важно, – отвечал ему Будищев. – Все, что вам нужно знать, написано вот в этом документе.
– Что?!
– Читать разучились?
– Да я… – вспыхнул офицер, но в последний момент сдержался и углубился в изучение лежащей перед ним бумаги.
По мере прочтения лицо его сменило всю гамму чувств, от гнева до отрицания, пока, наконец, закончив, он растерянно спросил:
– Но что все это значит?
– Это значит, что почивший господин Крашенинников очень неосторожно обращался с револьвером, отчего и получил несовместимые с жизнью травмы.
– Так вы его знаете? – оживился полицейский.
– Разумеется, – даже немного обиделся Дмитрий. – Не думаете же вы, что я стреляю в кого попало по своей прихоти? Этот господин, помимо всего прочего, был замешан в недавнем покушении на государя императора, и в жандармском управлении его хорошо знают.
– Тогда надо сообщить о нем!
– Вот и займитесь этим.
– Но как мне доложить о вашем участии?
– Скажите, друг мой, – проникновенным тоном спросил Будищев. – Хотелось бы вам получить повышение и стать, ну, скажем, полицмейстером… где-нибудь на Камчатке?
– Как на Камчатке! – вздрогнул околоточный. – Там разве есть такая должность?
– Если вы, милостивый государь, не забудете о моем присутствии во время нынешнего происшествия в Рыбачьей слободе, ее специально для вас введут!
Лорис-Меликов служил очень много лет и за это время успел привыкнуть, что недовольный взгляд высокого начальства повергает подчиненного в дрожь, но вольготно расположившийся перед ним в высоком кресле подпоручик и не думал пугаться.
– Не представляю, как я мог согласиться на эту авантюру! – разразился очередной филиппикой министр.
– Вам нужен был результат, и вы его получили, – пожал плечами Будищев.
– Что?!
– Террористическая организация, ответственная за покушение на государя императора, разгромлена. Глава ее погиб, остальные члены пропали без вести. Адреса явок и мастерских по изготовлению взрывчатки я вам передал. Посылайте туда жандармов, и дело в шляпе.
– А бойня, которую вы устроили в городе?
– Когда? – картинно удивился Дмитрий.
– Вчера, – ледяным тоном пояснил граф и, предвидя очередной вопрос, добавил: – В Кронверкском переулке.
– А что там случилось?
– Не валяйте дурака! – взорвался Михаил Тариэлович. – Там найдены три трупа с огнестрельными ранениями.
– Ну, во-первых, меня там не было. Во-вторых, я уверен, что при жизни покойные находились под надзором полиции.
– Это не дает вам права на бессудные расправы!
– А в-третьих, – невозмутимо продолжал подпоручик, – из положения тел совершенно очевидно, что они перестреляли друг друга. Полагаю, между ними произошла ссора или что-нибудь в этом роде.
– Откуда вам это известно, вас же там не было? – с явным сарказмом в голосе осведомился министр.
– Как говорили наши предки, слухами земля полнится.
– А про убийство господина Крашенинникова в Рыбачьей слободе ваши предки ничего не говорили?
– Староверы – страшные люди! – пожал плечами Дмитрий. – Никогда не знаешь, чего от них можно ожидать.
– Не паясничайте, – поморщился Лорис-Меликов. – Околоточный, несмотря на свой испуг, довольно точно вас описал. Но это еще не самое страшное. Гораздо хуже, что по Петербургу ходят слухи о некоей «монархической священной дружине», занимающейся физическими расправами над противниками самодержавия.
– А разве это плохо?
– Что вы имеете в виду? – удивился министр.
– Да так, ничего. В вас бомбами кидают, стреляют, ножами режут, а вы занимаетесь кроткими увещеваниями. Я немного пообщался с этими людьми и могу сказать, что большинство из них не пугает ни арест, ни суд, ни каторга.
– Вы их пытали?
– Ваше сиятельство, не задавайте неудобных вопросов, не получите уклончивых ответов. Наказание должно быть неотвратимым, и они его получили.
– С последним утверждением я не могу не согласиться, но все же наказание должно следовать за преступлением, а никак не предшествовать оному. К тому же приговор должен выносить суд, взвесив предварительно все обстоятельства дела. И если мы откажемся от законной процедуры и докатимся до самосудов, это будет означать лишь одно. Мы проиграли!
– В таком случае у вас нет шансов.
– Может, и так. Но я принял решение и настоятельно требую, чтобы вы остановились. К тому же, насколько я понимаю, ваше чувство мести удовлетворено?
– Не совсем. Двоим участникам покушения все же удалось улизнуть, но это не так важно. Они лишь пешки. Тупые исполнители. А мне хотелось бы добраться и до организаторов.
– Вам известны имена этих людей? – насторожился министр.
– Да. И вам тоже.
– О чем это вы?
– Ваше сиятельство, – криво усмехнулся Будищев. – Большинство террористов нищи, как церковные мыши, но они как-то снимали квартиры в Петербурге, что совсем не дешево. Среди них практически нет людей с опытом агентурной или диверсионной деятельности, но они ухитрялись действовать под носом у полиции и жандармов. Причем с некоторых пор довольно эффективно. Как бы то ни было, им удалось пустить под откос императорский поезд. Произвести взрыв в Зимнем дворце и, наконец, устроить крайнее нападение. То, что император до сих пор не пострадал, в сущности, случайность. Вам не кажется все это странным?
– К чему вы клоните?
– А вам непонятно?!
– Вы считаете, что у них есть сообщники?
– Я бы сказал – высокие покровители.
– И вы можете их назвать?
– Не всех, конечно. Но основные фигуранты мне известны.
– Кто они?
– Дмитрий Толстой, Владимир Мещерский, Константин Победоносцев…
– И есть доказательства?
– Увы. Только мое слово.
– Тогда я не желаю ничего слышать!
– Если вашему сиятельству так спокойнее, не смею перечить.
– Поберегитесь, Будищев! Даже моему ангельскому терпению есть предел! С чего вы взяли, что можно просто так взять и обвинить столь высокопоставленных людей…
– Да еще и из окружения цесаревича, – вставил Дмитрий.
– И это тоже! Их арест бросит тень на великого князя, и он будет защищать их всеми доступными ему способами. А их у него, уж поверьте, предостаточно!
– А кто говорит об аресте?
– Нет, это, наконец, просто невыносимо! Я запрещаю вам, слышите? Запрещаю! Верните мне документ, который я имел слабость дать вам, и покончим с этим. Даю слово министра, что все совершенное вами до сей поры останется без последствий, но теперь верните мне бумагу.
– Да, пожалуйста! – ответил подпоручик, доставая из-за пазухи сложенный вчетверо лист.
– Вот и славно, – обрадовался граф. – В заключение могу добавить, что ваши заслуги не останутся без должной награды. Кажется, во время похода на Геок-Тепе вы были награждены пятым знаком отличия военного ордена? Это непорядок. По представлению государя, Георгиевская дума заменит солдатский крест офицерским. Кроме того, на днях будет указ о вашем производстве в следующий чин. Заранее могу сказать, что этим дело не ограничится, но пусть об этом вам сообщит лично его императорское величество на ближайшем приеме. Если имеются какие-либо просьбы, можете не стесняться. Уверен, вас не оставят монаршей милостью.