— Это, при каком же?
— Перестаньте мне выкать, а то я чувствую себя неловко.
— Нет ничего проще, обращайтесь ко мне на ты как к своему товарищу, только и всего.
— Это совсем другое дело, — не согласился парень, — вы барышня образованная, с воспитанием. Это никак не возможно.
— О господи, ну тогда хотя бы зовите меня по имени. Ириной.
— Это можно. А как по батюшке?
— Максим!
«Чижик-пыжик, где ты был, на Фонтанке водку пил», — крутился в голове Будищева глупый стишок, пока он ожидал в приемной Министерства внутренних дел. Прошедшую ночь он почти не спал, пытаясь узнать хоть что-нибудь о судьбе Стеши. Увы, ни поднятый им с постели квартальный надзиратель, ни дежуривший у себя в участке Ефим ничего не знали. Адвокат тоже ничем помочь не смог, хотя и вызвался навести справки и вот теперь ноги привели его на набережную Фонтанки, куда сходились все нити управления великой империи.
Мимо туда-сюда сновали чиновники с важными и не очень лицами, мелькали мундиры всех полков гвардии и армии, но более всего, конечно, жандармские. Некоторые из них с ленивым любопытством смотрели на непонятно как забредшего моряка, но большинство равнодушно проходили мимо.
Наконец к нему вышел хлыщеватого вида жандарм и с глупой улыбкой поведал:
— Я все разузнал, господин подпоручик. За прошедшие сутки было шесть происшествий с экипажами, но среди пострадавших девиц с описанными вами приметами нет.
— Какого черта, — едва не взбеленился голодный и злой как собака моряк. — Я ведь русским языком сказал вам, что она арестована!
— Так что же вы мне голову морочите? — с совершенно тупым видом отвечал ему дежурный. — Это надобно обратиться в другой отдел…
— Да я тебя!
— Простите, что здесь происходит? — подчеркнуто вежливо, но вместе с тем властно прервал едва не начавшую ссору господин лет сорока с «Анной» на шее форменного сюртука.
— Да вот, ваше сиятельство, — почтительно отвечал ему жандарм, — господин подпоручик изволили потерять некую девицу и теперь желает, чтобы мы ее разыскали.
— Вот как? — удивился чиновник и, обернувшись к Дмитрию, неожиданно улыбнулся.
— Я что на вашу бабушку похож, что вы так обрадовались? — раздувая ноздри от гнева, спросил тот.
— О, простите мою невежливость, позвольте представиться. Меня зовут Владимир Петрович Мещерский, а вы ведь Будищев, не так ли?
— Да.
— Мои очаровательные кузины рассказывали мне о вас столько интересного, что я непременно захотел свести с вами знакомство, но никак не ожидал, что оно состоится при подобных обстоятельствах! Но что привело вас в эту скорбную обитель?
— Я же говорю, ваше сиятельство, — снова начал волынку жандарм, но Мещерский бесцеремонно прервал его.
— А, вы, любезный, можете быть свободны. Я сам займусь делом господина Будищева.
— Спасибо, — искренне поблагодарил его Дмитрий, — еще пару минут и я бы этому пентюху башку проломил.
— Ну что вы, голубчик, не стоит так нервничать. Хотя, конечно, случаются среди жандармов эдакие экземпляры. Впрочем, бог с ним. Скажите лучше, что у вас приключилось, а я постараюсь помочь.
— Пропала моя воспитанница, Степанида Акимовна Филиппова. Случайный свидетель этого происшествия сказал мне, что ее арестовали, но я вот уже черт знает сколько времени, не могу добиться причины этого.
— Арестовали? Однако! А сколько лет вашей протеже?
— Семнадцать.
— Час от часу не легче! Простите мне, мою бестактность, но я просто обязан спросить, а не состояла ли эта девица в каких-либо кружках или организациях, выступающих против правительства и существующего порядка?
— Нет!
— Вы уверены?
— Более чем.
— Что же, отрадно слышать. Молодежь нынче настроена сплошь радикально, да так что иногда просто страшно становится. Давайте поступим следующим образом, вы посидите у меня в кабинете, а я тем временем разузнаю, в чем дело.
— Да уже всю жопу отсидел… простите великодушно, что-то я разошелся. Но, правда, невмоготу ждать у моря погоды.
— Понимаю, но обещаю, что долго не задержу вас. Кстати, хотите чаю?
— Хочу, — неожиданно признался успевший ужасно проголодаться Дмитрий.
— Ну вот и чудесно! Я сейчас распоряжусь служителям, а сам займусь вашим делом.
Кабинет у Мещерского оказался невелик, но вместе с тем как-то по-домашнему уютен. Князь предложил своему гостю располагаться на диване и тут же исчез, а через пару минут, в дверях возник пожилой слуга с подносом на руках, на котором стоял стакан крепко заваренного чая и тарелка с бутербродами.
— Извольте, господин подпоручик, — сказал он, устраивая принесенное на столе.
— Спасибо, — отозвался Будищев и, неожиданно вынул из портмоне рубль, — прими, любезный.
— Покорнейше благодарю.
— Вот что, дружище, — помялся моряк. — Стыдно признаться, но я совсем не знаю хозяина этого кабинета. Скажи, что он за человек?
— Так ведь это немудрено, ваше благородие, — понимающе усмехнулся служитель. — Их сиятельство мало кто в лицо знает, не любит он на виду быть. Разве что читающая публика, ну так они тут редко бывают.
— Он что же, пишет?
— Берите выше, газету издает. «Гражданин», может слыхали?
— Погоди, так это тот самый Мещерский?! — вспомнил, наконец, Дмитрий, досадуя на свое тугодумие.
— Так точно-с. Действительный статский советник и камергер его величества.
— Твою ж ма…
— Оно уж как водится, — усмехнулся служитель и исчез за дверью.
Отсутствовал князь недолго. Едва Будищев успел расправиться с чаем и парой бутербродов, как Владимир Петрович с озабоченным видом вошел в кабинет.
— Ну что? — подскочил Дмитрий.
— Вы оказались правы, — хмыкнул Мещерский, — в делах антиправительственных, ваша протеже не замечена. Ее задержали по уголовному делу.
— В смысле?
— Да в том-то и дело, что какая-то бессмыслица. Вроде бы она угрожала оружием некоему приказчику, а когда тот ее обезоружил, появился офицер и, пардон, набил пострадавшему морду. Потом отправился в полицию, и заявил уже на приказчика, обвинив во всем его, а поскольку у несчастного оказалась разбита челюсть, тот не смог оправдаться. И все бы было шито-крыто, но нашелся свидетель, точнее, свидетельница, видевшая, что револьвер поначалу был у девицы Филипповой. Вот такой, понимаете ли, пердимонокль!
— Твою дивизию! — сморщился как от зубной боли моряк.
— Еще раз прошу прощения за бестактность, — осторожно поинтересовался князь, — но не вы ли были тем офицером?
— Я!
— Какой пассаж! Но зачем?
— Так получилось. Этот придурок приставал к ней и едва не покалечил заступившегося за нее мальчишку. Вот она и схватилась за револьвер.
— Невероятно! Я просто ушам своим не верю. Но как там оказались вы?
— На самом деле случайно. Ну а там все покатилось…
— Понимаю… точнее совсем не понимаю! Неужели нельзя все было сделать по закону, обратиться в полицию?
— И ославить девчонку на весь свет?
— Тоже верно. Но неужели теперь лучше?
— Послушайте, князь, — с надеждой в голосе попросил Будищев, — помогите мне уладить это дело, а. Я в долгу не останусь!
— Вы мне что, деньги предлагаете? — вспыхнул чиновник.
— Ну что вы, — отмахнулся подпоручик, — я, если надо будет, за вас любому горло перегрызу. Только помогите!
— Тише, голубчик. Я вас понял. Знаете что. Отправляйтесь-ка домой и хорошенько выспитесь. Будьте покойны, я все сделаю. Дело, конечно, непростое, но, если все так, как вы говорите, ничего ужасного еще не произошло.
— Но как же она там…
— Ну, во-первых, раньше надо было думать, — наставительно заметил Мещерский, — а во-вторых, я обещаю, что вашу протеже не будут слишком уж притеснять.
— Что значит, притеснять?
— О. милостивый государь, поверьте мне, что в женских камерах подчас творится такое, что бывалый каторжник придет в сущее изумление. Но я распоряжусь, чтобы вашу воспитанницу перевели в одиночку. На это моих скромных возможностей хватит.
— А можно…
— И свидание тоже можно будет устроить. Но не сегодня.
— Что же, и на том спасибо, — с потерянным видом отозвался Дмитрий и вышел вон.
Князь участливо проводил его до вестибюля, дождался, пока подпоручику подадут пальто, еще раз посоветовал не горячиться и не делать глупостей, после чего они расстались.
Будищев шел, не разбирая дороги, пока не наткнулся на чьи-то сани и в недоумении стал озираться.
— Что это с вами, барин? — спросил извозчик.
— Что? А, нет ничего. Просто зарвался я. Да, братец, зарвался!
— Оно и видно, что ваше благородие не в себе. Ехать-то куда будете?
— Ехать? Пожалуй…
Вернувшись в кабинет, Мещерский не стал устраиваться за столом, а расположился на диване, где только что сидел Будищев и с задумчивым видом посмотрел на пустой стакан и тарелку с недоеденными бутербродами.
«Вот мерзавец, не убрал до сих пор!» – с досадой подумал он о служителе и хотел было пойти и наказать его, но тут раздался осторожный стук в дверь.
— Открыто, — хмыкнул князь, предвкушая, как будет распекать нерадивого подчиненного, но это оказался не слуга.
— Разрешите, ваше сиятельство? — просунул в дверь голову жандармский офицер.
— Входите, Ковальков, — благодушно отозвался Мещерский.
— Ну, как все прошло? — с явным нетерпением в голосе поинтересовался ротмистр.
— Да уж получше, чем у вас.
— Но, он согласился?
— Да что же вы так торопитесь? Вот поэтому, у вас ничего и не вышло!
— Осмелюсь напомнить, у нас не так много времени.
— И его было бы больше, если не дурацкая инициатива одного жандарма.
— Попросил бы вас, князь!
— Не любите когда вам говорят правду в глаза? Ну так я вам и не папенька! Кстати, все хочу спросить, что он с вами сделал? Вы были такой смущенный и напуганный в тот вечер. Прямо как первокурсник в первую ночь, проведенную в дортуарах училища правоведения.
— Не смейте так со мной говорить, милостивый государь!