— Хочет, не хочет, но ты однажды спас Людвига, и если бы твоим ходатаем выступил он, за тебя вступилась бы вся империя Штиглицев! Впрочем, я вполне понимаю тебя. Папа не самый приятный в общении человек. И что же ты собираешься предпринять?
— Даже не знаю. Добиться официальным путем ничего не получается. Лиховцев советует обратиться напрямую к государю, но… меня даже близко к дворцу не подпускают!
— Невероятно!
— Неделю назад я бы и сам в это не поверил.
— Значит, надо перехватить его в другом месте.
— Прекрасная идея! Знать бы еще где?
— Как говоришь в таких случаях ты, тоже мне проблема! — победно усмехнулась баронесса. — Сегодня у нас что?
— Первое февраля, — удивился Дмитрий, — а что?
— Какой день?
— Воскресенье.
— Господи, все тебе надо разжевывать! Всем бывающим при дворе, ну кроме тебя, разумеется, хорошо известно, что его величество никогда не пропускает развод караулов в Михайловском манеже.
— Черт! Прости, родная, мне надо поторапливаться…
— Господин Будищев! — ледяным тоном остановила его баронесса. — Если вы сейчас бросите меня здесь одну, между нами все кончено!
— Но, Люся, блин…
— Во-первых, у нас полно времени, — не терпящим возражений голосом заявила она. — Во-вторых, только посмотри, во что ты одет? Нужен парадный мундир, иначе тебя и впрямь близко не подустят к императору.
— Пожалуй, — невольно согласился Дмитрий.
— Ну и в-третьих, мне тоже нужно переодеться!
— Это еще нах… зачем? — едва справился с удивлением подпоручик.
— Затем, — мило улыбнулась его избранница, предпочтя не заметить очередную оговорку, — что у его величества так много забот, что простого офицера, пусть даже имеющего столько наград, почетных званий и иных регалий как ты, он может и не заметить. Но вот хорошенькую молодую барышню, его острый взгляд не пропустит никогда!
— Ни фига себе, — только и смог ответить озадаченный Будищев, — но…
— Так, я не поняла, ты считаешь, меня недостаточно привлекательной?!
— Что ты, что ты, — поспешил успокоить ее жених, — но откуда такие познания?
— Милый, ты не забыл, что я выпускница Смольного института?
Чтобы не возвращаться домой, за мундиром был послан Федя, благо Домна его хорошо знала, а Дмитрий под конвоем Сердара был препровожден в особняк Штиглицев, и терпеливо скучал, пока Люсия вместе с горничной выбирали наряд достойный такого случая. Стоит ли говорить, что ожидание несколько затянулось?
Шматов успел смотаться на квартиру Будищева, попить чая с гостеприимной кухаркой, вернуться назад, помочь боевому товарищу облачиться, но баронесса все еще не была готова.
— Мне совершенно нечего надеть! — с глухим отчаянием в голосе воскликнула мадемуазель Штиглиц.
— Вот это, вполне ничего! — попыталась возразить ей горничная, совершенно не разделявшая опасений своей госпожи, тем более что в Манеже платье все равно будет под шубкой.
— Маша, что ты такое говоришь! — возмутилась барышня. — Ведь это же бог знает что. Я не могу предстать в подобном виде перед государем!
— А я вам говорю, покажитесь для начала Дмитрию Николаевичу, — не сдавалась девушка, которой надоело перебирать хозяйский гардероб. — Если ему понравится, то и царю сойдет!
— Ты уверена? — задумалась Люсия, которой пришлась по душе мысль покрасоваться перед женихом.
— Ну, конечно!
Показ прошел на ура! Сгорающий от нетерпения Будищев, едва увидев принаряженную избранницу, так обрадовался, что все сомнения пропали сами собой, к тому же Дмитрий, отпихнув камердинера, уже подавал ей шубку.
Как ни избалованы были различными зрелищами петербуржцы, но даже для них, пресыщенных жителей северной столицы, развод караулов в Михайловском манеже был любимым развлечением. Тем более что попасть туда было не так просто. Да и кого могли оставить равнодушным красавцы гвардейцы в блестящих мундирах на великолепных лошадях, движущиеся столь синхронно, что казались не живыми людьми, а винтиками какого-то мудреного механизма!
Неудивительно что и государь любил это зрелище, напоминавшее ему о золотых днях детства, когда он, будучи еще беззаботным мальчиком, сидел на руках своего отца – великого императора, твердо правившим огромной империей. Как давно это было…
Александр был уже не молод. Большинство людей, включая сверстников, окружавших его в молодые годы, успели уйти из жизни, оставив ему лишь воспоминания о былом. Престарелому императору пришлось многое пережить, включая смерть двух сыновей, войну и несколько покушений. Люди, которым он искренне желал добра и многое сделал для их благополучия, отчего-то непременно пожелали убить его, как будто смерть могла принести им небывалое доселе счастье.
Что вы делаете, безумцы? — хотелось иногда воскликнуть ему. Мой сын вовсе не так мягок, как я. Он не станет с вами…
Додумать, что не станет делать цесаревич, когда взойдет на престол, император не успел. Развод закончился, и пора было уезжать.
— Прикажете подать экипаж, ваше величество? — почтительно осведомился начальник охраны Кох.
— Да, — кивнул изрядно продрогший государь, после чего спохватившись, добавил, — передайте конногвардейцам мое удовольствие. Порадовали.
— Слушаюсь, — козырнул капитан[36] и побежал отдавать распоряжения.
Обычно вокруг Александра суетились свитские, но сегодня таковых было немного. Только полицмейстер полковник Дворжицкий демонстрировал усердие, шумно сопя в густые бакенбарды, да командовавший конвойцами ротмистр Кулебякин, поигрывал нагайкой. Чуть поодаль, за шпалерами солдат, толпился народ, пришедший поглазеть на зрелище, а теперь с интересом наблюдавший за своим царем. Впрочем, видно за рослыми гвардейцами было плохо. Только головы в лохматых треухах, картузах или платках, хотя попадались и изящные шляпки.
Хорошенькая, успел подумать император, заметив миловидное личико, рядом с офицером во флотской фуражке, показавшиеся ему смутно знакомыми. В этот момент, барышня радостно замахала рукой и что-то звонко крикнула. Окружавшие подхватили, и оказалось, что это «ура». Растроганный Александр, милостиво кивнул своим поданным и пожелал подойти ближе. Будь рядом Кох, он, возможно, удержал бы его от подобной неосторожности, но Дворжицкий и Кулебякин, просто двинулись следом, стараясь держаться на полшага сзади и старательно зыркали по сторонам, как бы желая вовремя заметить опасность, возможно грозящую их государю.
— Мадемуазель Штиглиц, — узнал он ее.
— Да, ваше величество! — обворожительно улыбнулась Люсия.
— Как поживает ваш батюшка?
— Благодарю, хорошо.
— Я слышал, у вас скоро помолвка?
— Да, государь, а вот мой избранник. Мы пришли посмотреть на развод караулов и счастливы видеть ваше величество.
— А, Будищев, — улыбнулся царь. — Скажи отцу, чтобы поторопился с прошением. Ты человек верный и храбрый, а такие нам нужны. Служи честно и будешь не оставлен нашими милостями.
— Государь, я пришел просить не о милости, но о правосудии.
— Что?!
— Моя приемная дочь арестована, и мне не дают даже увидеться с ней.
— У тебя есть дочь? — удивился Александр.
— Долгая история, ваше величество. Отец ее умер на моих руках и я дал слово позаботиться о девочке.
— Но за что же ее арестовали?
— В том-то и дело, что мне до сих пор не дали внятного ответа.
— Странно, — нахмурился царь. — Поезжай-ка за мной в Зимний, там все и расскажешь. И вы, баронесса, тоже. Екатерине Михайловне будет приятно увидеть новое лицо.
— Слушаюсь!
— Кулебякин! — повернулся к начальнику конвоя император, — проследи, чтобы подпоручика с невестой пропустили без проволочек. А то знаю я вас.
— Так точно!
По Петербургу император передвигался без лишней помпезности. Рядом с его каретой скакали всего шесть конвойных, во главе с офицером, а следом на отдельных санях следовал начальник охраны. Сегодня к их кортежу добавился безумно гордый этим обстоятельством Шматов, чей экипаж замыкал кортеж первого лица в государстве. «Глядите, сукины дети, кто едет!» – говорила всем встречным и поперечным его довольная физиономия, но как назло никто из знакомых не попадался.
Эх, расскажи кому в деревне, ведь не поверят, ироды, скажут, что брешу как собака! — вздохнул про себя Федя, не забывая, впрочем, пристально следить за дорогой, чтобы ненароком не обмишулиться в царских глазах и повернув вслед за всеми на Инженерную улицу, не удержался и крикнул. — Но, мертвая!
В этот момент впереди прогремел взрыв.
Едва узнав о заточении Стеши, Семка напряженно размышлял, чем ей помочь. Бурное воображение мальчика рисовало ему, как они с Дмитрием ночью карабкаются по стенам тюремного замка и, проникнув внутрь, умыкают девушку. Или все знающий и умеющий Будищев изготовляет бомбу, которой они подорвут стену и потом… В общем, планов в его голове родилось множество, но всех их объединял общий недостаток, по здравому размышлению они оказывались совершенно неосуществимыми. Но так было ровно до того момента, как старый приятель его наставника Алексей Лиховцев нежданно-негаданно предложил выход.
— Как же мне самому в голову не пришло! — сокрушался парень. — Государь он ведь самый добрый, он дал волю своему народу, он освободил порабощенных турками славян. Да неужели он откажет в справедливости своим верноподданным?
Но бросив полный надежды взгляд на Будищева, мальчик понял, что тот совершенно не разделяет мнения о всеблагости монарха. Но ждать пока тому придет в голову идея как освободить Степаниду он больше не мог, а потому решил действовать на свой страх и риск.
Дождавшись, когда Дмитрий с Алексеем уедут, он закрылся в своей комнате, сказавшись больным, после чего, выбрав момент, когда Домна была занята домашними заботами, выскользнул на улицу. Как и очень многие мальчишки Семка знал, что государь часто ездит по Невскому проспекту, Малой Садовой или Большой Итальянской улицам, хотя, конечно, не имел ни малейшего представления о сегодняшнем маршруте. И, разумеется, понимал, что может встретить его только случайно. Но дальнейшее бездействие оказалось выше его сил, и он пошел, полагаясь на удачу. И капризная девка Фортуна повела его…