— Пять тысяч сейчас, и еще столько же вышлешь мне, когда я окажусь за границей. Это окончательные условия.
— Нет, подруга, ты реально охренела!
— Тебе нужны сведения или нет?
— Я не уверен, есть ли они у тебя.
— Есть. Я поняла, что тебе нужно. Но мне необходимы деньги, чтобы скрыться от возможной мести.
— Насчет этого можешь не беспокоиться, — скупо усмехнулся Дмитрий. — Но, деньги ты получишь не раньше, чем я узнаю все, что мне нужно.
— Хорошо, — кивнула Геся. — Ты знаешь, что Ипполит старовер?
— И что с того? Их в России много.
— Но не в Петербурге. К тому же он поддерживает связь далеко не со всеми…
Рассказ продолжался долго. Сначала она рассказала обо всех известных ей связях бывшего руководителя. Затем перешла к Искре и ее родственникам, оказавшимся представителями одного довольно влиятельного аристократического семейства. После перешла к рядовым членам.
Дмитрий внимательно слушал ее, делая время от времени пометки в записной книжке и иногда задавал дополнительные вопросы. Наконец, когда поток информации иссяк, отложил в сторону карандаш и задумался.
— Ты узнал то, что хотел? — спросила девушка, когда пауза слишком уж затянулась.
— Да, — медленно кивнул он и, вытащив из-за пазухи пачку кредитных билетов, передал ее Гесе.
Ей очень хотелось пересчитать их, но вдруг она со всей ясностью поняла, что этого делать не следует и просто положила деньги рядом с собой.
— Проверять не будешь? — немного удивился Будищев.
— Мы с тобой давно вместе, — пожала плечами бывшая модистка. — И еще не было случая, чтобы ты меня обманул.
— Здесь три тысячи рублей, которые я обещал.
— Прекрасно.
— Не спросишь, когда будут остальные?
— Нет, — помотала головой девушка и, видя, что он не понимает, решила пояснить. — Я просто подумала, что виновата перед тобой и мне не следовало ставить условия. Ты и так сделал для меня больше, чем кто-либо за всю жизнь.
В ответ Будищев посмотрел на нее так, будто не мог узнать. Ему, конечно, и раньше было известно, что в ней помимо красоты и страстности, есть характер и деятельная натура. Чтобы стать популярной модисткой мало уметь шить, нужно работать с поставщиками, угождать капризным клиенткам, подбирать и обучать персонал. Она все это умела…
— Переедешь в Америку не теряйся, — сказал он после недолгой паузы. — Мне нужен будет представитель в тех местах. Если не будешь дурой, заработаешь куда больше чем жалкие десять тысяч.
— А если я отправлюсь в Европу?
— Не советую, — непонятно, как иногда с ним бывало, ответил он. — Ты, конечно, не доживешь, но твоим внукам не понравится.
Примерно через полчаса после этого разговора, Шматов вывел из сарая лошадь и принялся запрягать ее в свой экипаж. Той явно больше нравилось мирно хрупать овес, а не тащиться непонятно куда по морозу, но парень не обращал внимания на ее недовольное фырканье. Едва он закончил возиться с упряжью, из дома показался Будищев.
— Ты скоро?
— Да готово уже.
— Ну так поехали!
— А куда?
— На Лиговскую набережную. Знаешь там трактир такой на углу с доходным домом Чистякова?
— Куда?! — изумился Федор, но наткнувшись на взгляд Будищева не решился возражать, буркнув, — ладно. Надо так надо.
Опасения Шматова можно было понять, Лиговка место, что называется, не из фешенебельных. От канала когда-то прорытого для снабжения водой местных жителей и фонтаны Летнего сада осталась лишь грязная канава, которую давно следовало засыпать. По тянущейся вдоль него мощеной дороге день и ночь грохотали ломовые телеги, а потому люди состоятельные селиться там не желали. Поэтому основными обитателями этого района были все те же извозчики, небогатые обыватели и различный криминальный элемент. И одним из самых злачных мест, был как раз трактир у Чистякова.[42]
Появляться в таких местах офицерам не полагалось, но Дмитрий сменил свое щегольское пальто и фуражку на более подходящую одежду, а вместо кортика прихватил с собой крепкую трость. Нет, в ней не было потайных кинжалов, или иных приспособлений для умерщвления себе подобных, какие любят изображать авторы авантюрных романов, но чтобы отделать, как бог черепаху, какого-нибудь незадачливого грабителя Будищеву хватило бы и палки. Для прочих неожиданностей при нем всегда был револьвер.
Внутри трактир мало чем отличался от большинства подобных заведений в России. Засыпанный песком грязный пол, незнающие скатертей длинные столы и гомонящая, чавкающая и выпивающая публика. Впрочем, публикой назвать этот сброд можно было лишь с большой натяжкой. Ломовые извозчики, мелкие жулики, крестьяне из окрестных деревень, какие-то непонятные типы, пьющие горькую, одежда которых еще сохранила прежний лоск, а с ними совсем уж опустившиеся собратья.
— Чего изволите? — согнулся перед Будищевым половой, почуяв в нем человека со средствами.
Дмитрий обвел взглядом заведение, как будто выбирая где ему расположиться. То ли рядом с гуляющими приказчиками, один из которых отплясывал барыню, а другие невпопад хлопали ему, не забывая опустошать рюмки. То ли присесть вместе с хмурыми мужиками в углу, чинно хлебающими из мисок деревянными ложками и неодобрительно поглядывающих на окружающее непотребство.
— Есть отдельный кабинет, — правильно понял его колебания прислужник. — Там вашему благородию никто не помешает, а коли желание будет, так можно и мамзельку пригласить и даже в нумера перейти беспрепятственно.
— С чего ты взял, что я благородие? — усмехнулся клиент.
— Как же-с, — с достоинством отвечал половой, — чай не первый год служу. У меня глаз наметанный, и всякого разного от благородного человека завсегда отличу!
— У меня тут встреча.
— С кем-с?
— С Тихоном.
— Это, каким же?
— Щербатым.
— Не знаю таких-с.
— Он еще с Лаурой гуляет.
— Что-то вы господин хороший загадками разговариваете, — растерял большую часть любезности работник местной сферы обслуживания. — Если заказывать ничего не желаете, так и шли бы отсюда подобру-поздорову!
— Отчего же, не желаю. Давай-ка, братец, отдельный кабинет и подай туда закусок для дам приятных и вина соответствующего, ну и господам для серьезного разговору.
— Будет исполнено, — снова расплылся в улыбке официант, после чего проводил клиента к месту назначения, после чего наклонился к уху присевшего Будищева и доверительно прошептал, — только если дамы из местных, так марципан с дюшесом и мадера вовсе даже и ни к чему окажутся. Им гораздо приятственней будет водочки налакаться да балыком закусить. Впрочем, как будет угодно вашему благородию.
— И кликни Лауру.
— Это которую? — тяжело вздохнул половой, как бы сожалея о неразумности некоторых клиентов.
— Волосы русые, одета с дешевым шиком, на лицо приятная, — кратко описал ее Дмитрий, после чего будто вспомнив, добавил. — Месяца не прошло, как из Центральной вышла.
— Ах, эту? — понимающе кивнул прислужник. — Будет исполнено!
Не прошло и минуты, как стол был накрыт согласно полученному заказу. Запотевший от холода графинчик, бутылка мадеры с характерным с коротким горлышком, сладости в вазочке, тонко нарезанный балычок на тарелке, после чего официант лично набулькал посетителю водки в хрустальную рюмку и остановился, всем видом изображая усердие.
— Прими без сдачи, — протянул ему пятерку Дмитрий, — а то мало ли как пойдет.
— Покорно благодарим, — еще ниже поклонился трактирный служитель, радуясь подобной удаче[43].
Будищев скинул на диванчик пальто, оставшись в простом полотняном сюртуке с погонами который он по привычке иногда называл кителем. Понюхав водку, он с сомнением покачал головой, но пить не стал, а, зацепив вилкой ломтик осетрины, осторожно отправил его в рот. Балык оказался неожиданно хорошим, и он с удовольствием угостился еще несколькими кусочками.
— Это вы меня спрашивали? — появилась из-за ширмы давешняя проститутка.
— Проходи, Лаура, не стесняйся, — сделал приглашающий жест подпоручик.
— Здравствуйте, Дмитрий Николаевич! — узнала его служительница Венеры. — Какими судьбами?
— И тебе не хворать, красавица. По делам вот зашел.
— Да какие же у вас тут могут быть дела? — промурлыкала давно забывшая о социальной ответственности девушка, не без интереса поглядывая на стол.
— Угощайся, — протянул ей свою рюмку Будищев.
— Благодарствую, — отвечала та. — Только мне если можно мадерки.
— Любишь сладенькое?
— Так жизнь и без того не сахар, что ж ее совсем горькой-то делать?
— Изволь, — налил ей бокал подпоручик.
— Ну, так за что выпьем?
— Ты за что хочешь, а я пока воздержусь.
— Тогда за любовь! — провозгласила проститутка и с удовольствием выпила, но, не смакуя, как ценители, а опрокинула в себя махом и тут же загрызла конфетой.
— Эх и вкусно! — восхитилась она. — Не шибает по голове, будто поленом, как беленькая, а идет мяконько и становиться после нее хорошо-о!
— Еще хочешь?
— Да я бы с удовольствием, только что же вы сами-то не пьете?
— Я же говорю, дела у меня.
— Ой, и какие же такие дела у вашего благородия дела тут?
— Ты меня обещала с Тихоном свести.
— Я?!
— Запамятовала?
— Ладно, — вздохнула жрица любви. — Сейчас он сам придет.
— Привет честной компании – появился из-за ширмы еще один персонаж.
Среднего роста, довольно хорошо одетый в клетчатый костюм из джерси, в ослепительно сияющих лаком туфлях с белоснежными штиблетами и безукоризненным пробором на голове. Он мог произвести впечатление преуспевающего коммерсанта или высокооплачиваемого приказчика, если бы его вид не портило отсутствие одного из зубов и высокомерное выражение на красивом лице, а так же излишне кричащий галстук. Зашел он внутрь один, но за занавесью явно маячил кто-то из подручных, скорее всего даже не один.