— Я не хочу рисковать жизнью в Оклахоме. Это уже не наша проблема.
Они повернули назад.
Дорога была узкой, и ей не видно было конца-краю, как и кукурузным полям, через которые она проходила. Долгое время в машине царило молчание. Это была реакция на недавно пережитые напряжение и тревогу. Только время могло вернуть Клайда и его партнеров в нормальное состояние. Мрачное безмолвие нарушил, разумеется, К. У., который, как всегда, был в отличном настроении.
— Сколько денег мы взяли, Клайд? — спросил он.
— Да, правда, — оживился Бак. — Какой улов?
Клайд извлек из кармана длинную тонкую сигару, откусил кончик и выплюнул его в окно. Осторожно, заслоняясь от ветра ладонями, он зажег спичку и дул, пока сигара не зажглась. Он выпустил большое облако сизого дыма, и окутанная им Бланш закашлялась, выражая тем самым свое неудовольствие.
— Давайте посмотрим, — сказал он. — Останови машину, К. У.
Машина свернула, перепрыгнула через канаву и выехала на пятачок у кукурузного поля. Пассажиры Еыбрались наружу и уселись в ее тени. Клайд высыпал деньги на землю и взглянул на кучу без энтузиазма.
— Черт! — сказал он. — Маловато!
— Тяжелые времена, — вздохнул Бак.
— Преступления не окупаются, — нравоучительно напомнила Бланш.
Бонни покосилась на нее, но ничего не сказала.
— Ладно, — вздохнул Клайд. — Займемся делом.
Клайд устроился на подножке «плимута» и начал раздавать купюры, словно банкомет карты.
— Это Клайду Барроу, — говорил он, кладя банкноту рядом с собой. — А это Баку Барроу… Бонни… К. У… Опять Клайду… опять Баку, Бонни, К. У…. Клайду, Баку… Бонни… К. У.
Бланш смотрела на дележку, поджав губы, потом встала, подошла к Баку и кивком головы отозвала его в сторону.
— В чем дело, дорогая? — осведомился тот, поспешно отходя за ней. — Что-то не так?
— Ты только полюбуйся, что творит твой братец, — прошипела она. — Мне, значит, не полагается ничего… Ни цента…
— Я же говорил тебе, что потолкую с Клайдом об этом. Обязательно потолкую, — бормотал Бак, неловко переминаясь с ноги на ногу.
— Поговори сейчас, — потребовала Бланш.
— Ну, понимаешь…
— Сейчас самое подходящее время.
Бак поплелся назад, Бланш с ним рядом.
На лице Бака заиграла заискивающая улыбочка, когда он сказал:
— Клайд, а Клайд?
— Чего тебе, Бак? — буркнул Клайд, продолжая считать.
— Видишь ли, Клайд, я давно хотел поговорить с тобой.
— О чем, Бак?
— О Бланш.
— Что там стряслось с Бланш? — поднял голову Клайд.
— Я просто подумал, Клайд, что Бланш тоже имеет право на долю…
— На какую долю? — лицо Бонни пошло алыми пятнами.
Бланш поняла, что ей надо самой выступить на свою защиту и, надо сказать, она сделала это с немалым присутствием духа.
— А почему бы и нет? Разве я не заслужила свою долю? Я ничем не хуже остальных. Меня точно так же могли убить полицейские. Да и все эти ночевки в лесу — а если бы меня укусила змея?
— Если бы тебя укусила змея, — не выдержала Бонни, — она бы тут же скончалась в страшных мучениях.
— Ты самая мерзкая женщина, какую я только встречала, — обернувшись к Бонни выпалила Бланш.
— А ты самая глупая, — не растерялась Бонни.
— Может, я не самая умная женщина на земле, но зато я и не вульгарная шлюха.
— Перестаньте! — вмешался Клайд.
— Давайте дружить, — сказал с улыбкой К. У.
Но дружбой и не пахло.
Слишком долго в Бонни копилось раздражение, и в сочетании с нарастающим чувством безысходности это привело к взрыву. Она схватила револьвер, наставила на Бланш и осведомилась:
— А ну, дрянь, говори: хочешь получить пулю или нет?
— Эй! — крикнул Бак. — Положи оружие!
— Не надо, Бонни, — жалобно сказал К. У.
Конец сцене положил Клайд, хотя в то же время вызвал новую бурю. Побагровев и прищурившись, он вскочил на ноги с криком:
— С меня хватит! Бонни! Немедленно положи пушку и замолчи!
Бонни смотрела то на одного, то на другого, то на третьего. Нигде никакого сочувствия! Похоже, все настроились против нее. Все ее ненавидят! Она почувствовала себя чужой, оказавшейся в мире, где до нее никому нет дела. Ей вдруг захотелось послать все это подальше, вернуться в мир, где есть люди, на которых можно положиться, которых можно любить.
— Ладно, — процедила она. — Все понятно. Обойдусь и без вас. Проваливайте к чертям.
Она подошла к машине и взяла с заднего сиденья бумажный мешок, в котором была ее одежда. В бешенстве она двинулась прочь, ругаясь, спотыкаясь, тяжело дыша.
— Куда ты? Опомнись, — крикнул ей вдогонку Клайд.
— Я возвращаюсь домой. К маме!
Эти слова вызвали у всех, даже у Клайда, громкий взрыв смеха. Это только усилило обиду, ярость, гнев Бонни. Она пустилась бегом по кукурузному полю.
— Не валяй дурака! — услышала она крик Клайда.
Она не ответила, и вскоре ее фигура исчезла среди высоких стеблей кукурузы. Клайд устало опустился на подножку автомобиля.
— Почему ты не догонишь, не вернешь ее, Клайд? — обеспокоенно осведомился К. У.
Клайд закурил сигару и, лениво попыхивая ей, сказал:
— Через десять минут она вернется.
Но он ошибся.
11
Прошел час. Бонни не возвращалась. Всем было не до смеха, и на лбу Клайда появилась озадаченная складка. Бонни было тяжело, а он не сделал ничего, чтобы как-то ей помочь. Он винил себя за этот затянувшийся конфликт между ней и Бланш. В конце концов, внушал себе Юджин, он в ответе за всех них и должен принимать решения за каждого по отдельности и всех вместе. Он посмотрел на часы в десятый раз за последние двадцать минут.
— Где ее черти носят? Ей уже давно пора вернуться.
— А! — отозвался Бак. — Ничего с ней не случится.
— Но где она? — Клайд встал и стукнул кулаком о ладонь. — Ладно, поехали. Всем в машину. Будем ее искать.
К. У. медленно вел машину по узкой извилистой дороге, а все глядели по сторонам, пытаясь различить среди высоких стеблей кукурузы фигуру Бонни.
— Ну, кто-нибудь что-нибудь видит? — нетерпеливо спросил Клайд.
Никто ему не ответил. Они ехали и ехали, и вдруг Бак, сидевший, как всегда, сзади, подался вперед и прищурился:
— А ну-ка гляньте туда! Что это там?
— Это она! — подтвердил Клайд, посмотрев, куда показывал его брат.
Не дожидаясь, пока машина остановится, Клайд выскочил и побежал, окликая ее по имени. При первых же звуках его голоса Бонни бросилась бежать, но он догнал ее.
— Нет, — тяжело дыша, говорила она. — Оставь меня в покое, Клайд Барроу. Ты мне надоел. Вы все мне надоели!
— Бонни, погоди!
— Я… Хочу домой… к маме…
Она попыталась прибавить ходу, но мускулы ног решительно отказывались слушаться. Ее вдруг охватила страшная слабость. Пакет с одеждой упал на землю и раскрылся. Предметы туалета полетели в разные стороны. Задыхаясь, она продолжала двигаться, чувствуя, что Клайд уже рядом. Она увернулась от его первого выпада, но нога ее, как на беду, за что-то зацепилась, и Бонни полетела на землю. Она осталась там лежать, обессилевшая, беззащитная. Все ее тело сотрясалось от сухих отчаянных рыданий.
Он был рядом, гладил ее волосы, обнимал, покрывал лицо поцелуями, бормотал что-то утешающее, невзирая на все ее протесты, и это вселяло в нее уверенность: что она для него очень много значит, что он ее любит, что он без нее не может, и жизнь без нее его опустошает и страшит.
— Эй, Бонни, что ты… что ты… не плачь, детка… зачем… ну вот, так лучше… не плачь, Бонни…
Она попыталась что-то сказать, но слова застряли в горле.
— Не надо так больше убегать, Бонни, — говорил Клайд. — Ты меня страшно перепугала…
— Нет, я серьезно… Клайд. Я хочу увидеть маму… Правда, Клайд, я хочу к маме… очень хочу к маме…
Он поцеловал ее в губы, чтобы утешить, успокоить.
— Я понимаю, милая…
— Я хочу к маме…
— Да, милая… Что-нибудь придумаем…
Такой визит было организовать непросто. Клайд понимал, что техасские рейнджеры держат под наблюдением дом Паркеров, в надежде, что члены банды Барроу могут там появиться. После ряда телефонных разговоров возник план. Решено было встретиться на открытом месте, где невозможно устроить засаду, и в случае необходимости удалось бы вовремя отступить.
Вся семья Паркеров появилась на большом поле, расположенном к северу от Западного Далласа, недалеко от шоссе. Они словно собрались на пикник: захватили еду, выпивку и детей. Правда, день получился не совсем подходящий для пикника. Все небо было в тучах, и время от времени начинал накрапывать дождик. Но Бонни было наплевать на плохую погоду. Она снова видела мать. У матери заметно прибавилось морщин на лице. Печальные и ранее глаза глядели еще печальнее, но она была жива и здорова. Время от времени Бонни оборачивалась к этой хрупкой женщине и, обнимая ее, шептала какие-то ласковые слова и плакала, прижавшись к ее высохшей щеке.
Были там и другие члены семьи Паркеров. Младшая сестра очень гордилась подвигами старшей.
— Вот и увиделись, Бонни! А мы собираем и наклеиваем в альбом все вырезки о тебе! Мы достали и тот снимок из газеты, где ты сфотографировалась с рейнджером…
Дети пели, играли, и видеть их было очень радостно. Бонни было приятно, что приехали тетки, дядья, кузины и кузены… но главное, конечно, мама! Она держалась спокойно, с достоинством, но в глазах, за круглыми стеклами очков в стальной оправе, сквозила печаль, а руки с набухшими венами и веснушками были сложены на животе и крепко сжаты.
Вскоре Клайд сказал, что пора прощаться. Бонни умоляюще посмотрела на него.
— Может, еще немного, Клайд?
Но он упрямо покачал головой.
— Мы и так уже задержались. Дальше оставаться слишком опасно, Бонни.
Она кивнула головой и обняла мать.
— Мама, я так рада тебя снова видеть. Ты чудесно выглядишь! Береги себя, слышишь!