[864]. Таким образом, для аудитории закрытого собрания – исключительно коммунистов и кандидатов в члены партии – не требовалось сложного герменевтического перевода: связь между готовностью членов ячейки к обмену партийных документов и выполнением производственного плана предприятием была для членов организации прозрачна и очевидна. В этом контексте становится понятным, почему «обмен партийных документов вызовет мощный прилив творческой энергии, еще выше поднимет авангардную роль коммунистов», – быть достойным получить новые документы означает, что данная партийная ячейка, а вместе с ней и каждый член партии овладели искусством герменевтики, перевода партийного языка в кубометры заготовленной древесины[865].
Таким образом, структура протокола партийного собрания помогала не только сформулировать на языке производства, какие конкретные действия должны последовать за абстрактными и туманными постановлениями ЦК КПСС, но и решать те бытовые и производственные проблемы, которые стояли перед жителями деревень, сел и поселков. Протокол каждого собрания первичной партийной организации непременно попадал в вышестоящие партийные органы – райком или обком партии и становился, таким образом, важным коммуникационным инструментом, связывавшим низовых коммунистов и беспартийных с более могущественными «районом» и даже «областью». Именно эта функция протокола заставляла участников усиленно и многократно повторять реплики о тех или иных проблемах «на местах». Более того, по воспоминаниям наших респондентов, на низовых партийных собраниях регулярно лично присутствовали представители райкома партии, которые записывали наиболее важные моменты дискуссии, а сами протоколы заседаний иногда разбирались на заседаниях райкомов[866].
Партийные собрания не были единственным пространством официальной публичности. Помимо них, дела сельских сообществ обсуждались на собраниях сельских советов и производственных совещаниях. Главная разница между производственными совещаниями и партийными собраниями в сельских производственных объединениях, колхозах, совхозах и леспромхозах в 1960–1970‐е годы заключалась в том, что для первых были важны решения, итог встречи, в то время как для вторых – процесс обсуждения. Так, автор брошюры о роли партсобраний в советском обществе писал: «В ходе активного и делового обсуждения вопросов повестки дня члены и кандидаты партии учатся партийному подходу к явлениям повседневной жизни, познают, как иногда казалось бы незначительные, обыденные вопросы поднимаются на большую принципиальную высоту, получают политическое звучание. На партийном собрании коммунисты обогащаются опытом, приобретают необходимые им качества: высокую принципиальность и требовательность, деловитость и нетерпимость к недостаткам, к зазнайству и благодушию. Обсуждение на партийном собрании вопросов расширяет политический кругозор его участников, повышает уровень сознательности коммунистов, чувство партийного долга и высокой ответственности за порученное дело»[867].
Изначально партсобрания низовых сельских и производственных организаций активно использовались советским руководством в качестве главного института в проведении аграрных преобразований, важных для руководства страны и часто невыгодных для экономики крестьянских хозяйств. Сельские коммунисты рассматривались властями как проводники политики партии, поэтому решения сельских партсобраний были обязательными и конкретными, они легализовали вышестоящие решения, а их невыполнение грозило серьезными последствиями. Отсюда, например, пришла практика посылки городских коммунистов в деревни с целью добиться одобрения «линии партии» в сельских сообществах. Однако в 1960‐е и 1970‐е годы, в связи с многочисленными преобразованиями внутрипартийной жизни и массовым огосударствлением и укрупнением колхозов, администрированием стали заниматься не сельские коммунисты, а созданные при сельскохозяйственных предприятиях аппараты управления, в которые коммунисты входили, но не были «главными производственниками». Главные инженеры и агрономы хозяйств часто оставались беспартийными. В результате функции партсобрания как органа, от которого реально зависела политика хозяйства, атрофировалась, а решения партсобрания, еще недавно столь важные и даже судьбоносные (особенно если они касались обсуждения размера взятых на себя социалистических обязательств или продналога), приобрели декоративные функции.
По-видимому, дублирование повестки партсобраний на производственных встречах и собраниях правлений совхозов стало одной из причин принятия Постановления ЦК КПСС «О практике проведений партийных собраний в Ярославской городской партийной организации» 1969 года, предписывавшего секретарям партийных организаций отказаться от рассмотрения «узким кругом лиц» «малозначимых, однообразных вопросов, касающихся в основном текущей производственной деятельности» и сосредоточиться «на злободневных вопросах развития производства, повышении его экономической эффективности, организаторской работе»[868]. Пресечь практику дублирования функций партсобрания и производственного совещания предполагалось не только за счет изменения повестки, но и благодаря привлечению к обсуждению дел беспартийных рабочих и служащих производств. То есть партийные собрания отныне должны были стать более публичными, а эффект обсуждений – более весомым. Кроме этого, авторы постановления надеялись, что партийные собрания низовых организаций станут местом свободной критики и обсуждения недостатков в руководстве парторганизацией и предприятием. Принимаемые на партсобраниях решения отныне должны были быть конкретными, собрания обязывались назначать ответственных поручителей за их выполнение.
Принятие постановления повлияло на характер подготовки к собраниям. Отныне секретари писали тематические планы партсобраний на год вперед. Однако это не изменило прикладного характера решений и постановлений низовых партийных органов.
По идее, решения не были синонимом постановления, но секретари партсобраний зачастую вписывали их в один раздел или ограничивались лишь «решением» или лишь «постановлением», помещая туда главные выводы. Решения принимались по каждому вопросу повестки. В одних случаях они были лаконичными и просто фиксировали одобрение партсобранием того ли иного плана работы или решения партии и правительства. Такие решения, например, принимались при обсуждении внешнеполитического курса страны. В других случаях они представляли собой развернутые тексты и демонстрировали внутреннюю логику, то есть пересказывали основные тезисы доклада. При этом фиксация настоящего положения дел в хозяйстве была не самоцелью, но лишь условием для разговора «о проделанной работе» и прилагаемых усилиях. Так, подводя итог обсуждения по тому или иному вопросу, секретарь парткома фиксировал положительные стороны и достижения коллектива совхоза и его руководства. В качестве иллюстрации приводились цифры выполнения или перевыполнения плана по тем или иным показателям, или, если план давно не выполнялся, секретарь оптимистично отмечал, что коллектив «работал более ритмично» по сравнению с прошлым годом», «вовремя и качественно произвел сев», «больше заготовили сена» и т. д.
Например, так начинается постановление общего партийного собрания Вологодского районного сельхозуправления «Об итогах XIX районной партийной конференции от 15 января 1966 года», проходившего в Вологде 23 января 1966 года: «Заслушав и обсудив доклад начальника районного производственного управления сельского хозяйства т. Усова С. М. … партийное собрание отмечает, что усилия коммунистов управления вместе со всеми коммунистами райпарторганизации были направлены на выполнение решения Мартовского и Сентябрьского пленумов КПСС, на развитие экономики совхозов и колхозов. В результате район увеличил производство, выполнил государственные планы заготовки молока на 133 %, мяса на 144 %, яиц на 138 %, картофеля на 106 %, овощей на 101 % и т. д.»[869].
Похожим образом начинается постановление общего партсобрания совхоза «Майский» от 6 февраля 1975 года: «Заслушав и обсудив доклад секретаря парткома Павлик В. Н. „Задачи партийной организации в свете постановления Пленума Обкома КПСС“, партийная организация и партийное собрание отмечает, что за 4 года текущей пятилетки коллектив совхоза достиг определенных успехов в производстве и продаже государству продукции растениеводства и животноводства. Так, план продажи основных видов сх продукции составит в сумме за 4 года (1971–1974) зерновые – 316 %, картофель – 129 %, молоко – 113 %, мясо 145 % и т. д.»[870]
После перечисления достижений страны, области, района и хозяйства наступала очередь недостатков, к числу которых авторы документа относили все озвученные и не озвученные на партсобрании проблемы. Если речь шла о производстве, тут писали о низкой трудовой дисциплине и недостаточных надоях, проблемах с запчастями и перебоях с доставкой кормов и т. д. Если о работе парторганизации – то «о недостаточном контроле», «слабой организации», «невнимании к работе» и т. д.
За счет противопоставления положительных и отрицательных сторон развития производственной жизни в тексте создавалось напряжение, где оптимистическое будущее в виде перечисленных экономических успехов страны, области или района (названных в начале решения или постановления) уже признавалось состоявшейся реальностью. Таким образом, сельским коммунистам оставалось лишь ликвидировать отдельные недостатки в своем совхозе.
Важной спецификой партийных решений и постановлений было и то, что они были адресованы, по сути, аудитории партийного собрания, обычно состоявшей исключительно из коммунистов. Несмотря на постановление о Ярославской городской парторганизации, беспартийные на партийные собрания в сельской местности в основном не ходили, если повестка не включала специальных вопросов, предполагавших их присутствие. Поэтому в протоколах все рекомендации формулировались таким образом, чтобы у вдруг решивших проверить исполнение решения райкома не было шанса понять, чтó изменилось в жизни совхоза или леспромхоза со времени их принятия. Этот эффект достигался использованием безличных устойчивых выражений, вуали