Я за объективность и непредвзятость независимо от того, какое мнение или переживание я испытываю по тому или иному поводу. Когда я прихожу к врачу, он первым делом не сообщает мне, что он член партии ЛДПР. Он спрашивает, как вы себя чувствуете. Вот я занимаюсь примерно тем же самым. Хотя мы тут все не фанаты действующей политической системы, но как только дело доходит до текста, точки зрения всех сторон, пожалуйста, предоставьте нам или хотя бы отказ от комментария – это тоже комментарий. В этом смысле наша объективность мне ужасно нравится. Я прекрасно понимаю эмоции тех американских журналистов, которые ставят карикатуры на Трампа на обложки журналов. Я понимаю их по-человечески. Но не понимаю чисто профессионально. Я бы так не сделал. Ну, Трамп – значит, Трамп. Я бы работал с ним так же, как я до этого работал с Обамой и с Бушем.
Тем не менее Аркадий считает, что американские журналисты заслужили право открыто заявлять о своей политической позиции. Это следующий шаг после появления живого медиарынка и эффективных публичных сфер, чего в России пока еще нет в полном объеме, а значит, российские журналисты еще не добрались до следующего шага.
Для альтернативных профессиональных журналистов объективность служит а) способом отделить свое сообщество от мейнстримовых журналистов, разделяющих другие ценности; б) способом дискурсивно позиционировать себя вне системы, но не в оппозиции к ней (то есть не контрпропагандой с другим знаком политического заряда) и в) способом защитить себя в текущем политическом моменте путем избегания обвинений в активизме и предвзятости против режима, что может спровоцировать разного рода атаки на издания и журналистов. Опытные альтернативные журналисты помнят также, что пренебрежение нормами беспристрастности во время президентских выборов 1996 года было именно тем фактором, который положил конец золотой эре постсоветской журналистики. В тот год журналисты заняли позицию против кандидата от коммунистов и поддержали Бориса Ельцина, который по состоянию здоровья был не способен служить второй президентский срок. В итоге он досрочно сложил свои полномочия, назначив своим преемником Путина. Похожим образом «Дождь» занял гражданскую позицию во время протестов 2011–2012 годов, пренебрегая скептицизмом в отношении лидеров протеста. Такая оппозиционная повестка принесла каналу множество проблем. В 2014‐м команда «преодолела юные годы политической поляризации и взяла курс на объективность», как выразилась Лидия. Чтобы доказать свою непредвзятость в выборе тем и ньюсмейкеров, «Дождь» начал расследовать самих лидеров протеста, включая оппозиционного политика Алексея Навального. Правда, ничего компрометирующего, говорит Лидия, на него так и не нашли. Она объясняет: «Объективность, непредвзятость, независимость – это наше все, как и вопрос „а сколько стоит все?“ и мантра „ничему не верь, сомневайся во всем“. Эти профессиональные компоненты заменили любую политическую повестку, которая раньше просматривалась у членов нашей команды».
В российских регионах журналисты тоже чтут нормы объективности, хотя это доставляет им много бед. Местные власти, зная о существующих журналистских стандартах, пытаются манипулировать репортерами, отказываясь давать им интервью, делая репортажи однобокими и кажущимися предвзятыми, из‐за чего часто они так и остаются неопубликованными. Корреспондент «Афонтова» Ева (имя изменено), работая над материалом о новых штрафах докторам за то, что те не выписывают лекарства из специального списка, одобренного государством, пытается по телефону договориться с чиновником на интервью. Собеседник на другом конце провода давать интервью отказывается. Ева объясняет: «Мы просим о комментарии обе стороны – вас и докторов. Мы должны дать все стороны, поэтому нам необходимо услышать ваше мнение!»
Репортер «Медузы» Анна считает себя приверженцем норм объективности в том смысле, в каком эти нормы понимала и практиковала Политковская[1369]: «Мне казалось, как круто, что она описывает объективно и одну сторону, и другую сторону. Она не замалчивает, не пишет, что чеченцы уроды, а пишет по-человечески. Мне нравится, когда написано с уважением, но с должным скептицизмом». Примечательно, что в качестве образца для подражания в вопросах объективности Анна выбрала журналистку, которая одновременно была еще и правозащитницей, то есть занимала определенную гражданскую и политическую позицию и принимала меры для решения социальных проблем, что, по идее, противоречит позиции отстраненного и нейтрального репортера-наблюдателя. Оправдывая свою ролевую концепцию, Анна объясняет:
«Медуза» просто считает, что у людей есть права и они должны соблюдаться. В этом плане мы либеральные. Но требование соблюдения прав – это не оппозиционность, это человечность. Если ты говоришь, что в тюрьмах, детдомах, психоневрологических интернатах не соблюдаются права человека, – ты не оппозиционер, а просто нормальный человек, который хочет, чтобы с людьми обращались нормально. Это не про политику.
Отвергая вопросы прав человека как политические, Анна пытается избежать возможности получить ярлык активиста, поскольку это будет противоречить ее ролевой концепции объективного журналиста. Однако, как показало мое наблюдение, существует несоответствие между ролевой концепцией Анны и ее ролевым представлением. Провозглашая концептуальную приверженность идее западной объективности, Анна практикует элементы совершенно иной модели в ее работе – общественной журналистики.
Общественная журналистика. Второй элемент профессиональной идентичности российских альтернативных журналистов – это элементы общественной журналистики, которые соотносятся с третьей моделью Дзялошинского, помещающей журналиста внутри аудитории. В отличие от традиционной западной журналистики с ее подходом отстраненности и отрицанием журналистской субъективности, общественная журналистика поощряет эмоциональность и допускает участие в социальных кампаниях, благотворительных акциях и политических протестах.
По мнению Анны, общественная журналистика существует в идеальном мире, и каждый журналист о ней мечтает, чтобы «написать и помочь кому-то, а не просто рассказать историю». Однако зачастую, говорит Анна, бывает очень важно просто рассказать историю: «Если реакция последовала, то хорошо, если не последовала, то ты хотя бы дал человеку возможность выговориться; в некоторых случаях это уже огромная помощь». Интересным образом Анна оправдывает отклонение от норм нейтральности профессиональными стандартами и своей миссией. Схожим образом редактор Ян объясняет, почему он отклонялся от норм объективности в тех случаях, когда, например, в 2018 году запрещал к показу «разоблачающие» репортажи о кандидате в президенты Павле Грудинине. Ян посчитал нечестным «кормить» подписчиков «Дождя» контентом, что они легко и бесплатно могут получить из мейнстримовых СМИ, которым было поручено разрушить репутацию оппозиционного политика Грудинина. По мнению Яна, это только нанесло бы ущерб имиджу «Дождя», поскольку выглядело бы, как будто Кремль заплатил «Дождю» за распространение пропаганды. Однако Ян не считает это проявлением самоцензуры или конкретной политической позиции; для него это было проявлением профессионализма, включающим в себя автономный редакционный выбор и понимание уязвимых мест и конкурентных преимуществ своего СМИ.
Среди различных альтернативных российских медиа есть несколько изданий, которые открыто позиционируют себя как проекты общественной журналистики. К сожалению, в этом исследовании они не входят в мою выборку. Наиболее заметные и успешные проекты общественной журналистики – это «Такие дела»[1370] (в 2016‐м они запускались под слоганом «Мы вернем в журналистику человека») и «Медиазона»[1371]. Они организуют благотворительные сборы средств для разных целей, привлекая внимание общественности к важным социальным проблемам и мобилизуя публику к участию. Этот вид альтернативных медиапроектов в корне отличается от проектов, которые концептуально привержены нормам нейтральности. Однако, как я уже упомянула ранее, иногда ролевая концепция расходится с повседневными практиками журналистов.
Журналисты проявляют элементы общественной журналистики в своих практиках несколькими способами. Например, два журналиста «Афонтова» являются активными волонтерами красноярского поискового отряда «Лиза Алерт». Каждые выходные они ездят на поиски пропавших людей в местные леса и горы. Будучи публичными людьми, через свои соцсети и с помощью журналистской репутации они пытаются мобилизовать свою аудиторию на участие в поисково-спасательных операциях. Некоторые журналисты также являются участниками любительских пожарных отрядов в Сибирском и Московском регионах. Они записались в волонтеры после того, как сделали несколько материалов о пожарах. Через свое участие и информационную поддержку проблем пожарных они надеются изменить ситуацию и предотвратить будущие катастрофы.
Региональным журналистам легче позиционировать себя вместе со своей аудиторией и считать себя частью сообщества. Издатель «Проспекта Мира» замечает, что чувствует себя ответственным за картину мира, которую он предлагает согражданам:
Мы должны балансировать негативную картину, иначе мы все просто сойдем с ума. Мы все во всем этом живем, и нам некуда бежать из Красноярка. Если же люди будут читать наш сайт и видеть только лишь безысходность вокруг себя, это ничем хорошим не закончится. Мы должны заботиться о себе и о своих читателях.
Журналист «Дождя», когда-то работавший на НТВ и имевший миллионы зрителей, осознал, что работа, которую он выполняет сейчас, гораздо более влиятельна, несмотря на то что его нынешняя аудитория в сотни раз меньше прежней:
Когда я был мейнстримовым журналистом, меня смотрели миллионы чужих людей. Никто из моих знакомых не подходил ко мне на улице и не говорил, что они смотрели мой репортаж и что это было круто. Сейчас, когда выходит крутой репортаж, ко мне подходят в баре полузнакомые люди, говорят: «Слушай, я тебя смотрел, круто!» Вот этого на НТВ я никогда не получал. На «Дожде» я представляю, что я работаю для себя, – чтó мне было бы интересно сегодня, какие репортажи и героев я бы хотел увидеть в эфире? Мне кажется, моей аудитории интересно то же, что и мне.