Я делаю глубокий вдох и прекращаю это дерьмо. Слезы никогда не помогали. Все без толку.
Мейсон прочищает горло, пока я вытираю глаза, мои щеки пылают от смущения, а сердце бешено колотится.
— Когда умерла моя мама, меня иногда выводили из себя самые странные вещи.
Я удивлена признанием Мейсона и благодарна, что он говорит о себе, а не обо мне.
— Сожалею о твоей маме, — говорю ему мягко, мой голос звучит немного резче, чем хотелось бы.
Я смотрю ему в глаза, которые светлее, чем обычно, может быть потому, что вокруг нас темно. Только сияние его и моего ноутбуков, да городских огней за большим окном гостиной дает мягкий свет в комнате.
Он наклоняет голову набок, заправляя волосы мне за ухо, и я прижимаюсь щекой к его ладони. У него очень большие руки, грубые, но теплые. Идеального размера.
В глубине его груди возникает гул. Короткий, но звучащий одобрительно.
— То, что ты все еще испытываешь боль — это нормально, — говорит он. — Нормально поплакать и выплеснуть боль, даже если у тебя нет сил.
Мое сердце бьется все сильнее, мне становится труднее дышать. Я ищу что-то в его глазах, а он, должно быть, видит панику в моих.
— Или мы можем заняться чем-нибудь еще? — предлагает он.
— Чем, например? — спрашиваю я его.
Он цокает языком, пристально глядя мне в лицо, но не в глаза. Наконец убирает руку и набирает что-то в строке поиска на своем компьютере.
Удивленный вздох срывается с моих губ, когда на экране появляется книга стихов Роберта Фроста.
Я с любопытством смотрю на Мейсона, и он гладит мои волосы, прежде чем притянуть мою голову к себе на плечо. Устраиваюсь поудобнее, когда он предлагает почитать мне стихи.
В этот момент мое сердце болит. Нет, не из-за потери. Сейчас у меня есть что-то крайне прекрасное и я испытываю огромную благодарность, что мне все еще доступны подобные моменты.
— Пожалуйста, — шепчу я и киваю ему в плечо.
Я могла бы часами слушать его глубокий, грубый голос, читающий стихи.
Могла бы целыми днями наслаждаться его теплыми объятиями.
Я могла бы навсегда остаться здесь с этим человеком.
Глава 19
Мейсон
Ты знаешь в глубине души, что правдой это быть не может.
Исчезнет это словно дым, тогда есть ли смысл держаться.
Но в тот момент ты хочешь верить и любить,
Ведь эти чувства греют душу, а не тело.
Так не должно быть. Это не должно стать чем-то большим. Я наблюдаю, как Джулс слизывает мороженое с ложки, и бездумно смотрит новости.
Блокнот на коленях, ручка в руках, она что-то писала, когда я вошел. Сейчас четыре часа утра, а она не может уснуть.
Каждый вечер перед сном мама угощала меня мороженым. Мне следовало находиться в своей комнате и лежать под одеялом, но вместо этого я каждый вечер получал порцию мороженое. Всевозможные вкусы, я никогда не был особо разборчивым. Но мама всегда предпочитала клубничное, ее любимое.
Джулс бросает на меня кокетливый взгляд.
— Хочешь? — спрашивает она, двигаясь по-кошачьи и подползая ко мне.
Я отрицательно качаю головой, но чувствую легкую улыбку на своих губах, когда обнимаю и кладу руку ей на бедро, чтобы придвинуть ее ближе к себе.
Она тихо стонет, зачерпывая последнюю ложку вишневого мороженого. Похоже, она делает это преднамеренно, но Джулс смотрит в телевизор, делая вид, что я ошибаюсь. Слегка приподнимаю задницу с дивана и поправляю пижамные штаны.
Она смотрит на меня, краснеет и проводит рукой по моей обнаженной груди.
— Как мило, что ты угостил меня, — говорит она с особым выражением в глазах. Взгляд, который сообщает мне, что я сделал ее счастливее. — Спасибо, — добавляет она и легонько целует меня в плечо.
Я не возражаю. Честно говоря, я тоже не могу заснуть. Я почувствовал, как она уходит, ощутил отсутствие ее тепла в тот момент, когда она встала с кровати. Для такой грациозной женщины она достаточно шумно встает с постели.
Дал ей несколько минут, чтобы посмотреть, чем она будет заниматься. Затем заглянул в дверной проем, наблюдая, как Джулс потерялась в своих мыслях, как сидит, скрестив ноги, на диване, наклонившись и строча, словно сумасшедшая. Только когда Джулс заплакала, я вошел в комнату. Я подумал, что она нуждается во мне. Полагал, это из-за него.
Но Джулс сказала, что это слезы счастья, закрытия того периода в ее жизни. Не знаю, почему это причиняет мне еще большую боль.
— Нет проблем, я все равно встал.
— Ты ходил на пробежку? — спрашивает она, доедая мороженое и глядя на меня.
Отрицательно качаю головой. У меня сейчас нет на это времени. Обычно она лежит в постели, когда я после бега принимаю душ.
— Это я виновата? — спрашивает она и морщит нос, не в восторге от того, что нарушила мой распорядок.
— Нет, — отвечаю ей. И это действительно не так. — Наверстаю все позже вечером.
Она тихонько напевает и устраивается на диване, усаживается на меня и ставит ноги по обе стороны от моих бедер, садясь на колени. Я кладу руки на ее ягодицы, когда она бросает пустую миску и ложку рядом с нами на диван, ложка издает звон, когда она отодвигает их подальше.
— Мистер Тэтчер, — говорит она, обнимая меня за шею и расправляя плечи, — я действительно верю, что вы сегодня опоздаете.
Я ухмыляюсь, глядя сначала на часы за ее спиной, чтобы убедиться, что она сошла с ума. У меня есть по крайней мере еще час, прежде чем мне нужно выходить.
— Думаю, ты ошибаешься, дорогая, — говорю ей.
Она прижимается ко мне своей горячей киской и бросает на меня тлеющий взгляд, который мне редко достается, полный уверенности и решимости. Но, черт возьми, когда я вижу его, он сводит меня с ума.
— Вам нужен массаж, мистер Тэтчер.
Она понижает голос и опускает бретельки шелковой ночной сорочки, обнажив свои полные груди. Они маленькие, но прекрасно помещаются в моей руке.
Мой член в штанах увеличивается в размерах, и я отодвигаюсь вглубь дивана, покачивая бедрами и тем самым заставляя ее задыхаться, когда она тянется, чтобы удержаться, цепляясь за меня.
Руками обхватываю ее тонкую талию, когда она целует меня в подбородок. Я не знаю, когда это случилось, но с Джулс мое самообладание ослабло. И мне это чертовски нравится.
Такой гребаный бардак. Просто прекрасный беспорядок.
Глава 20
Джулия
Все в этом мире относительно.
Что счастье, что эмоции.
В тени лишь ждет тебя вина с расплатой за преступленье.
Но когда будет драка,
Все встретятся в бою.
И будет суд над нелюбимыми и с горечью и сладостью.
Я вдыхаю аромат свежесваренного кофе, чашку которого держу в руках. Самый лучший запах таким ранним утром. Ну, конечно, еще запах Мейсона, впитавшийся в подушку. Не знаю, что именно в его аромате так сводит меня с ума. Каждое утро я вытаскиваю из-под него подушку, как только звенит будильник.
Не могу сдержать улыбку, вспоминая, как сегодня утром он перевернул и «наказал» меня за это. То, что происходит между нами, кажется мне большим, чем просто интрижка, и впервые за долгое время я счастлива. Искренне счастлива.
— Перестань так улыбаться, — говорит Мэдди, сидя напротив меня и дуя на свой латте.
Она подносит белую чашку к губам и внимательно смотрит на меня, прежде чем сделать глоток. Я не реагирую, а только шире улыбаюсь.
— Ты заставляешь меня ревновать.
— Вот она сила секса, — заявляет Сью, подходя к нам и держа в руке бумажный стакан. Похоже, она не собирается задерживаться здесь с нами. Сью ставит сумку на пол и опускается на стул.
— Пора бы вам, девочки, сообразить, что к чему, и научиться получать удовольствие. — Застенчивая улыбка играет на ее губах, и она добавляет. — Ну, кроме Кэт, конечно, она уже замужем.
Мэдди усмехается в свою чашку, а Кэт бросает на Сью холодный взгляд и пожимает плечами.
— Он хорош в своем деле, — говорит Кэт, но мы все знаем, что в последнее время от нее поступало несколько жалоб на эту тему.
Всякий раз, когда Кэт смотрит на меня, я словно спускаюсь с высоты. Она олицетворяет то, что у меня когда-то было и к чему я действительно должна стремиться. У нее есть любящий муж, стабильная и развивающаяся карьера, и, черт возьми, она мой босс. В будущем у нее точно запланированы дети.
Я ставлю чашку на стол и пытаюсь перестать ощущать себя… ревнивой. Это точно ревность? Как такое вообще может быть, когда я наслаждаюсь тем, что теряюсь в прикосновениях Мейсона?
Я веду себя безрассудно. Да, это так. Впервые в жизни у меня нет четкого плана, и я веду себя чертовски глупо.
— Странные ощущения? — спрашивает меня Мэдди, комкая салфетку Кэт на столе, скатывая затем ее в идеальный шар. — Ты же была только с Джейсом, — добавляет она, а затем смотрит на меня, оценивая мою реакцию.
Упоминание его имени… Черт побери. Это все еще действует на меня. Думаю, так будет всегда.
— Да, вроде того. Сначала, — я делаю глоток кофе, мне ненавистно это сравнение. — Я чувствую себя так, словно изменяю ему, — хрипло произношу я, ощущая, как что-то сжимается у меня в груди.
— Ну, уж нет. Это он предал тебя, — говорит Сью твердым голосом и я смотрю на нее. Она кладет руку мне на предплечье. — Двигаться дальше — это не измена.
Она поджимает губы и смотрит на меня так, словно не знает, стоит ли говорить то, что у нее на уме.
— Продолжай, — твердо произношу я.
Я хочу вскрыть рану, избавившись от пластыря. Даже если будет больно, мне нужно это услышать.
— Я беспокоюсь о тебе и Мейсоне. Это не имеет никакого отношения к Джейсу. — Она машет рукой в воздухе, качает головой и продолжает. — Ты же знаешь, он мне никогда особенно не нравился, особенно после того, как причинил тебе боль.
После измены. Вот что она имеет в виду. Мы жили когда-то только друг другом. Свою измену он объяснил тем, что ему стало любопытно, и он совершил ошибку. А я простила. Мы вместе преодолели кризис. У Сью никогда такого не было. Это был не ее брак, и это было не ее решение.