. Она лежит под капельницей, с катетером в руке. Кожа у нее покрыта пятнами, жирные волосы лохматятся вокруг лица. Она никогда не была красивее.
Молодая мать напрасно пытается сесть, и Джейк бросается к ней.
— Кристи, извини, что меня не было рядом.
— О, Джейк. — Она гладит его по волосам.
— Извини, что пропустил рождение нашей дочери.
Она жестом просит его замолчать.
— Главное, что ты сейчас здесь. — Она указывает в угол палаты, где стоит детская кроватка, которую Джейк даже не заметил. Он подходит и видит младенца, свою дочь, завернутую в розовое одеяльце. Веки закрытых глаз шелушатся, голова кажется непропорционально большой. Говорят, что дети рождаются похожими на отцов, но Джейк видит на маленьком личике черты Кристи.
Не желая будить дочь, он возвращается к кровати Кристи. Миссис Чжан незаметно, на цыпочках выходит из палаты. Они остаются одни, и Кристи позволяет ему обнять ее.
— Мы должны назвать ее Хелен, — говорит Кристи, когда он отпускает ее.
Джейк Миллер не привык плакать. Он не плакал, когда отец сбежал из семьи, в те ночи в период учебы в старшей школе, когда Бек пробиралась к нему в кровать и прижималась к брату, тихо сопя и спрашивая, не она ли виновата в уходе отца. Он не плакал, даже когда умерла Хелен и он бросал ком земли на ее гроб. Но сегодня, стоило ему впервые произнести имя своей дочери — «Хелен», — как глаза его наполнились слезами.
Кристи снова засыпает, и Джейк выходит в коридор, чтобы позвонить сестре. Прошел уже почти месяц с тех пор, как пропал алмаз, и все это время он не разговаривал ни с Деборой, ни с Бек.
— Чудесно, — говорит Эшли, когда он сообщает ей имя дочери.
— Можешь приехать, чтобы познакомиться с ней, с нашей Хелен? — Он называет ее по имени при любом удобном случае. Хелен, его дочь. Хелен Чжан-Миллер. Хелен, наконец, Миллер.
— Я бы с удовольствием — это прекрасный способ сбежать от проблем. Но у нас с Райаном осталось совсем мало времени. К тому же, как ни банально это звучит, у меня нет денег.
— Ясно, — отвечает Джейк, не в силах справиться с разочарованием. Мистер Чжан приезжает из Сан-Хосе. Двоюродная сестра Кристи из Санта-Моники пожалует в гости утром. Он хочет видеть здесь и свою семью — Эшли, Лидию и Тайлера.
— Ты ведь приедешь домой в марте? — спрашивает Эшли. — Может, возьмешь с собой Кристи и Хелен-младшую? — «Хелен-младшая» звучит так естественно в устах Эшли, что Джейк понимает: именно так они и будут звать девочку, как бы это ни противоречило традиции.
— Почему в марте?
— На установку памятника. Бек планирует церемонию на время весенних каникул, чтобы дети не пропускали школу.
Джейк совсем забыл о еврейской традиции устанавливать надгробный памятник через год после смерти родственника, а Хелен умерла в марте.
Год печали. Поисков. Находок. Потерь. Хелен, Кристи, «Флорентиец», Бек, даже Дебора. Цикл кажется завершенным: потеря, обретение и снова потеря. Круг замкнулся.
— Джейк, ты должен приехать. Пожалуйста. Только ты сам можешь наладить отношения с матерью и Бек.
— У них тоже есть телефоны. Могли бы позвонить мне.
— Ты же их знаешь: они не станут. Им стыдно. Они чувствуют вину за пропажу бриллианта.
— Значит, ты поддерживаешь с ними связь?
— Только начинаю. Планируем собраться на День благодарения. Они несовершенны, как и все мы. Но другой семьи у нас нет.
Джейк понимает, что она права. Он сам занят самосовершенствованием — ради Кристи, ради Хелен-младшей, но не стоит ждать от него слишком многого.
— Я подумаю, — отвечает он сестре, и оба знают, что он уже принял решение.
Приходит март, алмаз «Флорентиец» где-то пропадает уже пять месяцев, Виктора простыл и след — никто его не видел и не получал от него вестей. Кроме Деборы, которой каждый понедельник доставляют новые семена. Тюльпаны, лилии, подсолнухи. Все органическое, без ГМО. Рассада заполонила третью спальню, и бывшая швейная мастерская Хелен теперь стала оранжереей. Скоро Дебора высадит цветы на улицу. О посылках она не рассказывает никому — ни ФБР, ни Бек.
На неделе, когда устанавливают могильный камень, Виктор шлет Деборе семена орхидей. Известно, что эти цветы довольно капризны, — у Деборы не получится вырастить их из семян. И все же Виктор помнит о годовщине смерти Хелен. Несмотря на свое предательство, он, видимо, все-таки любит Дебору.
Миллеры открывают могильный памятник благоуханным утром. Куртки никому не нужны, поскольку ветра нет. Сапоги тоже, потому что снег уже сошел. Сквозь голую землю начинает пробиваться трава, на ветвях деревьев набухают почки.
На неровном склоне Эшли и Бек поддерживают мать под руки. Лидия и Тайлер бегут вперед к могиле Хелен, где возле накрытого белым полотном памятника ждет раввин.
— Так что же, Джейк и правда не приедет? — спрашивает Дебора.
— Мы уже это обсуждали, — отвечает Эшли. — У него много забот со сценарием и с Хелен-младшей.
— Полнейшая чушь, — фыркает Бек.
— Это же годовщина смерти Хелен, — возражает Дебора.
— Не понимаю, чего вы от меня хотите. Я попыталась его уговорить, но он не приехал.
Они подходят к могиле, и Бек кивает раввину в знак того, что можно начинать. Но перед началом церемонии Бек спрашивает Эшли:
— Сценарий хоть удачный выходит? — Она знает, что Эшли регулярно общается с Джейком: он каждую неделю присылает ей фотографии Хелен-младшей и время от времени черновики сценария.
— Превосходный.
Раввин начинает читать выбранный Бек псалом на иврите. Когда она переводит: «Блажен тот, чьи грехи прощены и кто очищен от греха», Деборе приходит в голову, что эти слова намекают на Виктора, — выходит, так же как и ее мать, Бек скучает по нему.
Бек встает рядом с ней и делает шаг к памятнику, чтобы положить маленький округлый камень на его верхушку. Белое полотно уже сняли. Под звездой Давида, именем Хелен и датами рождения и смерти написано:
Любимая бабушка, мать и дочь
Одна из пятидесяти детей
Выжившая
Бек отходит от могилы и нащупывает в кармане заостренные кончики листьев орхидеи. Кажется существенно важным, чтобы брошь тоже была здесь и простилась с Хелен.
Следующей камень на надгробие кладет Дебора.
Прикасаясь к изгибу памятника, она закрывает глаза и прощается с матерью. От прохладного гранита по всему телу идут теплые волны. Это энергия Хелен, прагматичная и здравая. Надежная. Не имеющая ничего общего с той агрессией, которую Дебора почувствовала, взяв в руки алмаз «Флорентиец». Виктор был прав: Хелен сделала все возможное, чтобы не позволить Джозефу Шпигелю встать между ними. Дебора жалеет, что вовремя не догадалась добавить к надписи на могильном камне слово «Защитница».
Эшли с детьми кладут рядом свои камни, и на вершине памятника образуется ряд из пяти камушков. Первым начинает плакать Тайлер, и Лидия обнимает брата. Дебора, тоже с мокрыми от слез щеками, обнимает их обоих и тянет руки к Эшли и Бек. Все вместе они стоят у могилы, рыдая о Хелен, об окончании года траура, о надписи, увековечившей прошлое Хелен, о пяти камнях, лежащих на могильном памятнике, о том, что их должно быть шесть.
Джейк убеждает себя, что он слишком занят и у него нет времени лететь на Восток на открытие памятника Хелен. Он просто не в состоянии вырваться из круговерти забот о Хелен-младшей, работы над сценарием, смен в баре. В конце концов, надгробие никуда не денется, и он сможет навестить Хелен в любое время. Джейк объясняет это Эшли и Кристи. Обе выражают свое понимание, но предупреждают, что такое событие бывает один раз в жизни.
К апрелю, когда дело о краже бриллианта еще открыто, но по сути заморожено, Джейк скапливает достаточно денег, чтобы заплатить первый взнос за студию в доме, где живет Кристи. Он вносит в новую квартиру кровать, тумбочку и небольшой стол, не заводя даже телевизора. Такая убогая обстановка может показаться депрессивной, но Джейк не хочет устраивать здесь уют.
Сигнал радионяни не достигает его квартиры, и Кристи пишет ему всякий раз, когда Хелен-младшая просыпается. Он ждет, что Кристи предложит ему ночевать на диване, но гостиная принадлежит Хелен-младшей, и если он обоснуется там, то станет будить ее. Поэтому спать он уходит к себе. Он находится в квартире Кристи целый день, пока она на работе, — редактирует сценарий, когда дочь спит, и выходит гулять с ней в парк и вокруг озера, когда ее нужно отвлечь. Размеренная семейная жизнь. Не такая, какой он хочет, но он смирился.
Когда у них с Кристи совпадают выходные, они возят Хелен-младшую на побережье или в ботанический сад Хантингтона, где девочка удивляется растениям со всего света. В Санта-Монике они сидят под зонтиком, который Джейк вкапывает в песок. Джейк вытирает с лица Хелен-младшей песчинки, пока она не засунула их в рот. Это превращается в игру — она постоянно пытается помешать отцу и смеется, когда он говорит:
— Нет, Хелен, нет.
Кристи поднимает голову, улыбается им и снова возвращается к страницам сценария. Джейку неловко притворяться, будто он не смотрит, как она читает — медленно, внимательно. На страницу уходит больше минуты, хотя это не роман и на листах полно свободного места. Устав беспокоиться о ее реакции, он берет Хелен и бежит с ней к океану. Когда волны плещут девочке на ножки, она смеется. Но восторг тут же сменяется недовольством: соленая вода брызжет в глаза, и Хелен начинает плакать. Она ревет и трет глаза — верный признак усталости. Джейк несет кричащего и корчащегося ребенка назад под зонтик.
— Кристи, надо идти, — говорит Джейк, пытаясь удержать Хелен-младшую, которая извивается у него на руках. От ее рыданий у него разрывается сердце, хотя он и понимает, что плач вызван не болью.
Кристи смотрит на него со странной смесью гордости и страсти. Она кладет последнюю страницу на лежащую рядом стопку.
— Превосходно.
Тем вечером, когда они уложили Хелен спать, Кристи ведет Джейка в свою комнату.