Она была бы более удивлена, если бы мы не переспали.
— Как долго? — Он вырвался из рук Санчеса. — Чтоб тебя, Миллер, как долго! — Его грудь тяжело вздымалась.
Миллер опустил полотенце и поморщился.
— В первый раз это было в Вегасе.
— В первый раз? — Ноздри Джекса раздувались. — В Вегасе? В прошлом году в Вегасе?
Я прикусила нижнюю губу и встала перед Миллером.
— Это случилось из-за меня.
— Уходи, Кинс. Я сейчас его отлуплю, и не виню тебя за то, что он тебя соблазнил!
— Прекрати! — Я сжала руки в кулаки. — Просто прекрати! Это случилось из-за меня! О'кей!? Я лежала на диване и не могла заснуть, поэтому забралась в его постель, думая, что он слишком пьян, чтобы заметить…
— У тебя был секс по пьяни с моей сестрой!? — брат взревел над моей головой, готовый снова метнуться вперед.
Ох, все шло совсем не хорошо.
— Джекс! — я подняла руки и прижала их к его твердой груди. — Я приняла решение, именно я, ну, технически мы оба…
Джекс дернулся, выругавшись.
Я удвоила свои усилия.
— Но дело в том, что так получилось. Миллер помог тебе отослать меня из страны для моего же блага, а затем, когда ты сказал, чтобы мы «фиктивно» встречались, все было так… словно зажечь спичку и бросить ее в сухое дерево.
— Дерево, — повторил Санчес с низким смешком (прим. пер.: «Wood» — дерево, но на сленге — стояк, эрекция).
— Серьезно? — Эм толкнула его в бок.
— Позволь мне понять, ты трахнул мою сестру, а затем помог мне уговорить ее уехать из страны? Один из моих лучших друзей? Ты мне не сказал, потом продолжил лгать, и обещал больше к ней не прикасаться, и что? Пытался не спать с ней, разделся и решил: «Что, черт возьми, почему бы не сделать это снова, ведь в первый раз все прошло так хорошо»?
— Ты не знаешь, о чем говоришь, — насмешливо произнес Миллер позади меня. — Она мне понравилась, понятно? Я знал, что ты чувствуешь! Как, черт возьми, это делает меня плохим парнем?
От его слов, мне стало чуть легче.
— Так значит вот что ты делаешь, а, Миллер? Когда становится тяжело, ты уходишь? Ты слушаешь тех, кто тебя окружает? Помоги мне понять, потому что в тот вечер, когда ей было очень плохо, ты сбежал. Ты беглец. Итак, что теперь? Что произойдет, когда умрет наш отец? Что произойдет, — прошептал он, — если у нее начнется обострение волчанки? Что тогда ты будешь делать? Уверен, ты все об этом знаешь, верно? Как лечить ее, когда все станет совсем плохо? Что произойдет, если так и будет? Ты оставишь Кинси ради ее же блага? Помоги мне понять… потому что я чертовски уверен, что ты не заслуживал ее раньше, и чертовски уверен, что не заслуживаешь и сейчас. Не после того, что она пережила.
Весь мой мир остановился.
Я открыла рот.
Но не смогла произнести ни звука.
Он все обо мне разболтал.
Перед всеми.
Не помню, как именно я упала на колени.
— О ком, черт возьми, ты говоришь? — прошептал Миллер.
— Обо мне, — ответила я. — Он говорит обо мне.
Комната пошатнулась.
Теплые руки подхватили меня, прежде чем голова обо что-то ударилась.
Черный туннель.
А потом ничего.
ГЛАВА 30
МИЛЛЕР
Волчанка
Обострение.
Болезнь.
Кинс потеряла сознание. Я поймал ее, прежде чем ее тело упало на пол. Ссора между мной и Джексом давно забыта теперь, когда Кинси, самое дорогое, что было в моей жизни — и в его — лежала в обмороке.
Обрушились воспоминания о моей маме, которая сваливаясь безжизненной кучей на моих глазах.
И жгучая боль, раздирающая меня на двое, говорила, что я больше никогда не смогу стать целым, долбилась в мои виски, мешая видеть. Не снова. Только не снова.
— Кинс? — Я схватил ее за руку. — Очнись, детка.
Джекс шагал перед диваном, то вытирая свое лицо руками, то ругаясь на меня.
Наконец, через несколько секунд, хотя казалось, что прошло не меньше десяти минут, Кинс распахнула глаза, сфокусировавшись на моем лице. На ее лице расползлась легкая улыбка, но затем пропала. Она медленно приняла сидячее положение.
Джекс перестал шагать и встал перед ней на колени, сжав ее ладонь между своих.
Она отдернулась.
— Какое ты имеешь право?
Джекс покачал головой, потом так сильно прикусил нижнюю губу, что мне показалось, что вот-вот пойдет кровь.
— Я твой брат. Это моя работа. Моя.
— Твоя работа заключается в том, чтобы оповещать всем в этой комнате о моем прошлом? — закричала она.
Он вздрогнул.
— Нет. — Его лицо вспыхнуло от гнева. — Но какого хрена ты делаешь, Кинс? Если бы это было по-настоящему, если бы ты действительно любила этого парня… — Меня бесило, что они говорили обо мне. Они заслуживали приватности. У меня было такое чувство, что кто-то взял кувалду, чтобы разбить мое сердце. — Если бы ты его любила, то все бы ему рассказала. Если бы он тебя любил, если бы ты не была просто горячей телкой, удобной…
Я зарычал.
— Он пожелал бы узнать о тебе все… Ты так сильно заболела, когда была с Андерсоном, тебе было так больно, а меня не было рядом, чтобы все это остановить, ты не позволяла мне помочь, а теперь попала в другую безнадежную ситуацию.
— Но я никогда не просила тебя вызволять меня, — заметила она, ее голос был пронизан гневом и болью.
Вызволять? Какого черта? Зачем ее нужно вызволять? От меня? Почему вообще они про это говорят?
Я уронил ее руку.
Мне пришлось.
Моя слишком сильно дрожала, чтобы от меня была польза.
Джекс нахмурился.
— Это моя работа.
— Кто назначил тебя ее делать? — выпалила она в ответ.
— Я сам! — взревел он, вскакивая на ноги. — Кто был рядом, когда твои родители оставили тебя одну на грязном полу? Кто помог промыть порезы на твоих ногах? — В его глазах появились слезы. — Кто держал тебя за руку в больнице, когда врачи не могли понять, что с тобой случилось, и думали, что у тебя рак? Я! Там был я! — Джекс стукнул себя кулаком по груди. — Я заработал гребаное право защищать тебя — оберегать тебя от всего…
— Уходи, — прошептала она. — Сейчас же.
— Кинс. — Боль отразилась на его лице. — Прости, мне не следовало говорить о…
— Уйди.
— А что насчет него? — Джекс кивнул головой на меня. Да, видимо, я был «счастливым» сукиным сыном, которого он бросал под автобус. Мило.
Если он считает, что я ее брошу. То ему стоит подумать еще раз.
Она вздохнула и скосила на меня глаза.
— Тебе тоже нужно уйти.
Я сделал рваный вдох.
— Нет.
Извиняющееся выражение лица Джекса сменилось самой настоящей яростью.
Кинси опустила глаза, опустила плечи.
— Я остаюсь.
— Миллер… — Слеза скользнула по ее щеке. — Просто уйди.
— Нет.
Джекс подошел ко мне. Я приготовился к еще одному удару, но, как ни удивительно, Джекс просто положил руку мне на плечо и ушел. Харли последовала за ним.
За ними закрылась дверь.
Санчес и Эм в молчании пошли по коридору, держась за руки, зашли в спальню и закрыли за собой дверь.
Про цыпленка забыли.
Вафелька.
Забавно, что наши отношения начались с этих глупых прозвищ, и теперь казалось, что они разрываются, заканчиваются, точно так же.
— Ты была больна, — хрипло прошептал я.
— Не была, — поправила она. — Я и сейчас болею. У меня ремиссия, несколько лет не было обострений. Но я могу заболеть в любой момент, и буду госпитализирована. — Она наклонила на бок голову, возможно, оценивая мою реакцию.
Я потянулся к ее руке, она отстранилась.
— Кинс?
— Я не собиралась тебе рассказывать.
Это причиняло боль.
Сильнее, чем должно было.
Ведь в то время как я убеждал себя в том, что дорожу отношениями, что влюбился в нее, доверял ей, был готов подвергнуть опасности мою дружбу с Джексом и отношения с командой…
Она, что? Мне лгала?
Я должен был знать.
Должен был спросить.
— Ты вообще никогда не собиралась мне рассказывать?
Она молчала.
Молчала.
Когда одна секунда превратилась в пять минут, я понял, что получил ответ.
Я встал, не в силах встретиться с ней взглядом.
— Итак, все те моменты, когда я сбежал, а потом вернулся, сражаясь за тебя, моменты, когда обнимал тебя, и поцелуями убирал твои слезы. Я влюблялся, а ты… что? Просто занималась сексом? Просто пыталась разозлить своего брата? Кем я для тебя был, черт побери? Отвлечением от болезни твоего отца?
Ее голова дернулась.
— Нет! Ты же знаешь, что это неправда!
— Знаю? — я широко развел руки. — Ведь я не слышу, что ты отрицаешь это! Если ты даже не рассказываешь мне о своем прошлом, как, черт возьми, у нас может быть будущее?
У нее задрожала нижняя губа.
— Отлично, — выругался я себе под нос. — Еще больше молчания от девушки, в которую я влюблен, от той, которая даже не смогла мне доверять настолько, чтобы рассказать, что она больна! Как я должен позаботиться о тебе, если что-то…
— Заткнись, просто заткнись! — Кинси вскочила на ноги и ударила меня кулаком в грудь. — Ты когда-нибудь думал, что, возможно, лишь однажды в своей жизни я не хотела, чтобы меня защищали?
Я попятился назад.
— Ты не Джекс! Мне не нужен еще один Джекс! Или отец, который звонит врачу каждый раз, когда у меня болит голова, или я чувствую сонливость! Я не хотела, чтобы точно так же было и с тобой! Разве ты не понимаешь! Не хочу, чтобы ты смотрел на меня и считал меня слабой! Больной!
— О, Кинс… — Я покачал головой. — «Слабая» это последнее, что приходит мне на ум, когда я смотрю в твои глаза.
Слеза соскользнула с ее подбородка.
— Ты одна из самых сильных людей, которых знаю. Ты боец. Еще ты угрожающая. Ошеломляюще агрессивная… — Я потянулся к ее руке. — У меня никогда не было и шанса устоять перед тобой.
— Хотя, это все меняет. — Она вытерла щеки.
— Только если ты позволишь. — Я пожал плечами. — И это твой выбор, Кинси, а не мой, и не Джекса. Твой. — Я бросил ее руку. — Но мне нужно, чтобы ты кое-что знала. — Она опустила глаза. — Я сделал свой выбор.