Вероника продолжала смотреть на него всё так же пристально. Без страха и без ненависти, но тревожно и устало.
— И что ты от меня хочешь? — хрипло спросила она.
— Ничего, я просто извинился. Можешь дать ход жалобе, это будет поделом, — серьёзно сказал Марецкий.
— Какой жалобе? — удивилась Вероника.
— Сегодняшней, — усмехнулся Марецкий и взглянул на меня. — Лада, мы можем поговорить?
Я переглянулась с Эриком и вышла из каморки вслед за Лёхой. Закрывая дверь, я услышала, как Вероника встревоженно заговорила:
— Что за жалоба, Эрик? Ты что-то написал? Зачем?..
Марецкий целеустремлённо шёл вперёд, и мне пришлось последовать за ним и подняться на второй этаж, где у дружинников было что-то вроде общего офиса с несколькими рабочими столами, компьютерами, креслами и диваном, отгороженным от общего пространства яркой китайской ширмой.
В широком простенке между окнами висел замысловато исполненный график патрулирования и дежурств в штабе и в передержке. Из него следовало, что Алексей с группой сегодня должен находиться в штабе. Так оно и было: на диване за ширмой кто-то громогласно храпел, а в углу около кулера один из напарников Алексея попивал чаёк и лениво копался в планшете.
— Извини, что притащил тебя сюда, — сказал Марецкий, усаживаясь за один из столов и подставляя мне табурет. — Но я подумал, что сейчас совсем не время устраивать визит к тебе домой, а формальности выполнить надо.
— Хорошо, как скажешь, — согласилась я. Тащить его домой для первого надзорного визита мне и правда было бы некстати ни сегодня, ни завтра.
Лёха вытащил из своей сумки, стоящей на столе, стандартный подкладной планшет, перелистнул скреплённые зажимом исписанные листочки и не спеша заполнил графы в шапке чистого бланка. Я терпеливо ждала. Формальности, мать их… Куда ж деваться?
— Я указал время и место, когда и где я представился и объявил тебе о моих полномочиях, — проговорил он без всякого энтузиазма. — Распишись здесь.
Я молча поставила свою закорючку.
— Если есть вопросы, задавай.
— Какие ещё вопросы?! — мне ужасно захотелось выругаться. Да, я тоже не одуванчик и иногда умею быть совершенно непристойной. Но с Марецким мне хотелось быть непробиваемой, хотя бы внешне.
— Ну, я просто спросил, это процедура, — он пожал плечами. — Я и так её сократил до неприличия.
— Мне по барабану, можешь ничего не сокращать, если тебя это смущает.
— Я подумал, что тягомотина, которую ты и так наизусть знаешь, нам ни к чему.
— Мне всё равно.
Марецкий вздохнул и убрал планшет с бланками в сумку.
— Слушай, я знаю, что Эрик Малер весь такой щепетильный, да и ты вся в него, — устало сказал он. — Знаю, что он меня как минимум выгнал бы без выходного пособия, если бы это было в его власти. А ты… Ты даже говорить со мной не желаешь, это видно. Но то, что я сказал сейчас в подвале, это ведь правда, ты же должна понимать.
Я только плечами пожала и крепко сплела пальцы, чтобы было легче унять желание отвесить ему пощёчину. Я, когда была ещё мелкая и глупая, любила руками махать. Эрик, правда, однажды сделал мне внушение, что далеко не все мужчины почтут за честь получить по морде от девушки, и кое-кто при этом не смутится дать сдачи, поэтому не стоит злоупотреблять красивыми театральными жестами. Не то, чтобы я сразу послушалась мудрого дядюшку, но со временем я убедилась, что Эрик был прав.
— Да и не убил же я её, — примирительно сказал Алексей. — Заживёт, как на собаке.
— Ну, спасибо, что не убил.
— Ладка, да брось ты… — вздохнул он. — Мы с тобой вместе пуд соли съели. Что ты, меня не знаешь, что ли?
— Я тебя знаю, Лёша. В этом всё и дело.
— Я же извинился.
— За то, что не сдержался, а не за то, как ты к Веронике относишься.
Алексей нехорошо сощурился:
— А за то, как я к ней отношусь, мне извиняться нечего. Моё право. Да, не люблю я кикимор, а кто из нас их любит? Ну, кроме святого Малера, естественно? Серов, кстати, их ещё больше моего не переваривает…
— Вот уж не сравнивай!
Марецкий тяжело вздохнул:
— Молодая ты ещё, Ладка, и глупая.
— Лёша, хватит. Если по милости Карпенко мне никак от тебя не отвязаться, то пускай. Но разговаривать по душам я с тобой больше не собираюсь. Когда там у тебя теперь плановый визит?
— Двадцатого июня.
— Вот и увидимся двадцатого, — я встала и двинула ему табурет обратно. — А до того ты лучше ко мне не подходи.
И тут в дверь ворвался паренёк-дружинник, дежуривший сегодня в подвале.
— Лёх, что у тебя с рацией?!
Марецкий сдёрнул рацию с пояса:
— А, чёрт, аккумулятор сдох… А что?
— Вниз, бегом! Быстро! У нас труп!
Алексей бросился вниз, я тоже помчалась следом.
Все обитатели подвала столпились в коридоре напротив раскрытых дверей в каморки. Перед нами они молча расступились.
Две каморки были по-прежнему пусты, в третьей всё ещё спал в глубоком коконе руфер Ромка, а в четвёртой на голых досках ничем не покрытой раскладушки лежал бородатый Вася. Его неподвижные глаза смотрели в потолок, а под затылком растекалось кровавое пятно. На полу у изголовья раскладушки валялись скомканные в кучу грязные простыни.
Суровый Эрик отошёл в сторону, пропуская Марецкого к телу.
— Когда обнаружили? — коротко спросил Алексей, наклоняясь над раскладушкой.
— Только что, — отозвался Эрик. — Он помочь вызвался, пока Вероника отдыхает. Я его попросил убрать отсюда грязное бельё…
— Кто здесь спал?
— Виктор Макаров, третья группа. Сегодня вышел из кокона на пятые сутки.
— Где он? — резко уточнил Алексей. — Его работа?
Эрик задумчиво покачал головой:
— Нет, он тут ни при чём, это точно. Макаров до сих пор в душе, он даже не знает пока, что произошло. А провожал его в душ как раз Вася, я лично это видел.
— Сколько времени прошло с тех пор, как ты их видел, до того, как нашли тело?
— Минут десять, максимум пятнадцать.
— Кто обнаружил?
— Я сам.
Алексей окинул взглядом собравшихся в коридоре:
— Все на месте?
Люди тихонько зашумели, вертясь и проверяя друг друга.
— Все, — ответил кто-то.
— Марш в спальню, быстро! И никому подвал не покидать! — скомандовал Марецкий и повернулся к дежурному дружиннику. — Присмотри за ними! Позже я опрошу каждого.
Кикиморы, переговариваясь и огрызаясь, потолкались и исчезли в спальне. Алексей снова повернулся к Эрику:
— Кто-нибудь посторонний сегодня приходил, уходил? Особенно за последние полчаса?
— Корышев после капельницы домой уехал, — ответил Эрик. — Я его до такси проводил.
— До или после того, как каморка освободилась? — сухо уточнил Марецкий. — Давай, давай, Малер, вспоминай. Мне нужен точный порядок событий и подробности!
Эрик зажмурился, сосредоточился:
— Вы с Ладой ушли наверх. Я отправил Веронику отдохнуть. Макаров проснулся, Василий проводил его в душ, и потом я поручил Васе убраться в каморке. Из палаты вышел Корышев, уже одетый, попросил вызвать ему такси. Я прошёл к себе в кабинет… ну вот туда, за занавеску… вызвал такси, занёс в журнал окончательные данные о коконе Макарова. Потом я вышел, забрал Корышева, проводил его наверх, через пару минут подошло такси. Я вернулся вниз, зашёл сюда… Мне даже показалось сначала, что Вася живой ещё… Ошибся.
— Пока сидел за занавеской, слышал что-нибудь? Шум, стук, крики?
Эрик покачал головой:
— Нет. Но это не значит, что ничего не было. Ты зайди сам за мою занавеску. Там рядом стиралки работают, ничего не слышно.
Марецкий снова повернулся к телу:
— Что ж, будем оформлять. Сейчас доложу Карпенко, пусть решает, будем ли привлекать полицию. Ты его осмотрел? Ясно, откуда повреждения?
Эрик молча указал на стену около косяка. Там тоже было небольшое кровавое пятно. Видимо, беднягу сначала приложили затылком о кирпичи, потом швырнули на раскладушку.
Алексей продолжал задавать вопросы, а я вышла из каморки, пользуясь тем, что мужчинам не было дела до меня, и побежала наверх.
Глава 10
Я вошла в прохладный тёмный подъезд и побрела вверх по лестнице.
Звонок раздался, когда я была уже на полпути.
— Ладка, ты куда исчезла?! — возмутился Эрик. — Я не могу до тебя дозвониться!
— Это потому что я была в метро. Решила всё-таки поехать спать из этого дурдома.
— А предупредить меня не догадалась?! Ну, как так можно?!
— Извини, не соображаю уже ничего. Подумала, что вы заняты, а я не нужна там. Я ж была с Марецким, вопросов ко мне у него быть не может…
— Эх ты, — вздохнул Эрик. — Ладно, давай-ка выпей чего-нибудь тёпленького, лучше с мёдом, и в постель. Отсыпайся.
— Я телефон выключу. Ты не волнуйся, если что.
Эрик угукнул и сбросил звонок. Бедный дядя. Столько ему напастей сразу, и я тут ещё, врушка… И не отсыпаться я поехала, и поднималась я не к своей квартире, а в мансарду дома тридцать один по улице Мира.
Забравшись на самый верх, я нажала на кнопку звонка в двадцать четвёртую квартиру.
И снова за дверью шаги, а потом улыбающаяся физиономия Корышева, превратившаяся при виде меня в усталую.
— Что, опять разочаровала?
— Да я очарован вроде и не был, — буркнул он. — Что на этот раз? После моего отъезда обнаружили пропажу клизмы?
— Клизмы на месте. Обнаружили труп.
Никита пожал плечами:
— Это не я, честно… Надеюсь, с Айболитом всё в порядке?
— В порядке. А что ты так о нём печёшься?
— Человек он хороший, — пояснил Корышев и нетерпеливо щёлкнул пальцами. — Ты вот что… Если по делу пришла, то входи и выкладывай. А если так, за жизнь побазарить, то мне очень сильно некогда.
— Так некогда, что даже кофе не предложишь? — уточнила я, проходя в комнату.
— Не предложу, — проворчал Корышев, идя следом. — Мне правда некогда. Да и какой тебе кофе, на ночь глядя? Если только молока горячего, с пенкой, так у меня его нет.
— А я спать не планирую.