ь им вместе и подолгу сидели рядышком на раскладных туристических табуретках. И даже в самый прохладный вечер было тепло не от пледа, а от того, что меня обнимает Максим… От одной мысли, что кто-то, возможно, лишил меня этого навсегда, мне хотелось кого-нибудь убить. Прощай, тибетская методика, я плохая ученица.
— Тебе сейчас стоит уйти, — сказал Корышев, когда я повернулась к нему. — Алиша будет протестовать, но я её успокою. Не ведись на её уговоры. С ней я разберусь, а с вами обеими мне не совладать.
— Нет, если она приведёт меня к Максу, я пойду с ней. А ты лучше объясни мне, на что я соглашаюсь.
Он покачал головой:
— Отправляйся домой, в дружину или к знакомым. Это будет правильно. Я постараюсь всё исправить. Не мгновенно, конечно, но со временем…
— Нет, я останусь.
Корышев нервно усмехнулся, и в его глазах снова появилось что-то неприятное.
— Кажется, что не в Максе дело. Ты никак от меня отвязаться не можешь, — фыркнул он раздражённо. — Влюбилась что ли?
— В тебя?! Да Боже упаси!
— Ты не пойми меня превратно, — продолжил он в том же духе. — Не выйдет у нас ничего. Ты хорошая девчонка, добрая, симпатичная… Я бы даже сказал — красивая…
— Да что ты? — процедила я, окончательно осознавая, что я больше ничего не понимаю.
— Да-да, красивая, — подтвердил Корышев энергичным кивком. — Но ничего не получится у нас с тобой. Я Алишку люблю, давно уже.
— Люби себе на здоровье, — пролепетала я, чувствуя, что вопреки своим привычкам сейчас разревусь на глазах у этого сумасшедшего.
Пару минут мы молчали. Я отчаянно пыталась не заплакать, а Корышев, отвернувшись, смотрел на петроградские крыши.
— Я знаю, это выглядит, будто я издеваюсь, — сказал он вдруг. — Мне сейчас очень сложно сосредоточиться, вот в чём всё дело. Пытаюсь, но хватает ненадолго.
— Тогда попробуй сосредоточиться ещё раз и понять, что я сейчас скажу.
Он повернулся, и глаза его были совершенно нормальными, усталыми и немного виноватыми.
— Никита, мне сейчас никто не поможет. Мне одной теперь разбираться со всем этим. Максима дружинники будут искать и дальше, но не здесь. Карпенко боится неприятностей от твоей влиятельной родни, поэтому сюда к тебе больше никто не придёт и ни о чём не спросит. Ребята из дружины, даже если кто-то мне поверит, не станут нарушать приказ. Разве что Баринов… Но он сейчас и так под дисциплинарным расследованием, и я не буду его дёргать…
Корышев продолжал внимательно слушать. У него стал подёргиваться уголок правого глаза, и он принялся машинально потирать висок, но смотрел мне в лицо и слушал.
— Вы с Алишей явно понимаете, что происходит. Я — нет. Я только вижу, что ты действительно очень болен, и то, что мы с Бариновым сделали утром, вызвало ухудшение. Мне очень жаль.
— Я понимаю, почему вы это сделали. Не бери в голову, Авва.
— Мне этой славной собачьей клички больше не полагается за то, что я сегодня натворила.
Корышев слабо замотал головой, то ли протестовать хотел, то ли ещё пару слов ввернуть, но я не дала:
— Никита, я никуда не уйду, и соглашусь на что угодно, только бы найти Макса. Я не знаю, что ты с ним сделал, как, а самое главное, почему, за что…
— Это была ошибка, — горько сказал Корышев. — Моя ошибка. Я принял Серова не за того.
— За кого?! За кого ты мог его принять?! Максим всегда предъявляет документы с порога!
— Дело не в документах. Это сложно объяснить в двух словах…
— Тогда не трать время, пойму потом. Ты ошибся, принял его за другого — и? Что ты с ним сделал, где он сейчас? Это тоже сложно объяснить?
— Да, непросто.
— Ладно, тогда и это проехали, отложим. Не можешь объяснить, но сделать со мной то же самое можешь?
Он кивнул.
— Только для этого нужно стать кикиморой? Так ты говорил?
— Говорил, — согласился Корышев. — Но на самом деле необязательно. Кикиморой ты была бы мне нужна по другой причине. Но… как ты сейчас сказала… проехали, отложим.
— Значит, ты мне поможешь?
На террасу выбралась Алиша. Её блестящие тёмные волосы были собраны в мягкий небрежный узел на затылке, а оделась она словно по грибы собралась: в джинсах, резиновых сапогах в цветочек и защитного цвета ветровке с множеством карманов.
Не глядя на меня, она подошла к Корышеву. Я ждала, что она опять начнёт его распекать за какие-нибудь прегрешения, но она вдруг обняла его, нежно погладила по щеке:
— Как ты? Тебе получше?
— Значительно, — кивнул он печально.
— Тогда я могу идти?
— Конечно, иди. А я буду здесь сам исправлять свои художества, — улыбнулся он.
— А она? — не поворачиваясь, Алиша просто махнула рукой в мою сторону.
— Пойдёт с тобой. Устрой так, чтобы она убедилась в том, что её парень жив, — сказал Корышев и сразу же спохватился. — И назад её приведёшь в целости! Это приказ!
Алиша только плечами пожала:
— Хорошо, Райда, приказ так приказ. Как скажешь. С последствиями будешь разбираться сам.
— А когда было иначе? — устало удивился он. — А вы там постарайтесь не застрять надолго. Впрочем, если мне удастся вернуться в кокон, я вас найду.
— Если и не удастся, я справлюсь, — сказала она.
— Не сомневаюсь, — кивнул Корышев. — Ну, пошли, что ли.
Алиша открыла маленькую калиточку в ограждении и пошла к двери на чердак. Дверь, которую ещё утром взломали ребята Баринова, была просто прикрыта.
— Давай, Авва, вперёд, — тихо сказал Корышев. — Ты этого хотела.
Он легонько подтолкнул меня в спину.
Мы вошли в просторное тёмное помещение, куда свет пробивался только в отверстия под крышей вдоль одной из стен. Пахло сухой затхлой пылью.
— Ты сам? — уточнила Алиша.
— Конечно, — произнёс Корышев у меня над ухом. — Авва, закрой глаза.
— Зачем?
— Будет яркая вспышка в темноте. Вредно для глаз.
Я послушно закрыла глаза и сразу же почувствовала на плечах сильные мужские руки. Не такая уж я заполошная недотрога, и лупить его по рукам не собиралась, но поёжилась.
— Не напрягайся, — спокойно сказал Корышев.
Я глубоко вздохнула, расслабляясь. И тут руки Корышева поползли по плечам к моей шее.
— Ты что де…
Он резко и сильно нажал пальцами куда-то туда, где врачи обычно щупают воспалённые лимфатические узлы у детей. Я ничего не успела, ни закричать, ни рвануться прочь. Только глаза раскрыла от ужаса.
И тут вокруг заискрился зелёный сполох. Никакого вреда он мне нанести не успел, потому что стремительно начало темнеть в глазах. Корышев не душил, но так сильно давил пальцами, словно собирался проткнуть кожу. Ушло не только зрение, ушли звуки и запахи. Ушла даже боль, и осталась одна чернота и непреодолимая сила цепких пальцев.
Глава 11
Сначала я услышала собственный кашель. Потом перезвон крупной капели. Следующим ощущением стал холод.
— Очнулась? — услышала я женский голос совсем рядом. Голосу отозвалось со всех сторон гулкое эхо. — Лучше не разлёживаться, застудишь себе всё, что можно.
Я разлепила веки.
Вокруг меня было огромное помещение, каменные стены, стрельчатые кривоватые оконные проёмы, едва пропускающие свет сквозь мутные стёкла, то ли немытые, то ли просто такие, почти непрозрачные. И отовсюду с тёмного сводчатого потолка срывались капли.
Я поднялась и села, опираясь на руки. Кругом была вода. Утонуть невозможно, но замёрзнуть в самый раз: слой воды вокруг меня был никак не меньше десяти сантиметров.
Моя шея всё ещё помнила жёсткий захват Корышева. Я помяла горло. Боли, как таковой, не было, только казалось, что-то вот-вот снова надавит и вырубит меня.
— Не думай о своей шее. С ней всё в порядке, я тебя уверяю, — сказала Алиша. — Так обычно и бывает, пока привыкнешь.
Я взглянула на неё.
Алиша сидела на каменной скамье, положив ногу на ногу. Когда я к ней повернулась, она будто потеряла ко мне интерес, взялась за сапог, сняла его и, перевернув, выплеснула воду.
— И стоило их надевать? — фыркнула я.
— И не говори. Ненавижу сырость. Как только ни пытаюсь уберечься, но у Райды здесь вечно болото… — проворчала она. — Хотя… Я только ноги промочила, а ты…
Я промочила всё, от затылка до пяток. Пока я лежала, вся моя задняя часть сверху до низу была погружена в воду.
— Ты меня нарочно что ли так в воду кинула? — спросила я, вставая на ноги.
— Я тебя не кидала. Это дело случая и немного привычки. Ничего, сейчас наружу выберемся, там будет, где обсохнуть и согреться.
— Куда ты меня привезла? Где мы?
— Это место называется Таркалин, — отозвалась Алиша не очень охотно. — Это родовое поместье Райды. На его территории нам ничего не угрожает, но ты всё-таки не отходи от меня. С непривычки можно влипнуть в неприятности.
Я ещё раз посмотрела вокруг. Ничего же себе родовое поместье у семейства обычных российских олигархов.
— Давно ли у нас стали исторические объекты в личную собственность передавать? — проговорила я, оглядывая мрачные сырые стены.
— Никто ничего не передавал. Это всё предки Райды и построили, лет тому назад… тысяч пять.
Я покосилась на Алишу, которая уже вылила воду из второго сапога. Ну, ладно я, недоучка. С моим до сих пор не полученным дипломом бакалавра по делопроизводству всё плохо: я тесты контрольные сдаю не быстрее, чем с третьего раза. Но даже я представляю себе, сколько может быть лет таким стенам, а сколько уж точно не может. Выглядит, конечно, древним, и даже странно, что всё ещё не развалилось от невероятной сырости. Но я помню, какого предельного возраста могут быть такие сооружения в Питере и окрестностях. А Алиша, похоже, даже школьный курс истории позабыла.
— Штаны отжать не хочешь? — поинтересовалась Алиша. — А то у тебя классный вид сзади.
— Не хочу. Потом я не смогу себя заставить натянуть мокрую тряпку. Пусть уж так.
— Как знаешь. Пойдём тогда, здесь не надо долго находиться.
Она пошла вперёд, разбрызгивая воду. Я пошлёпала следом, решив не обращать внимания на мокрую одежду и обувь. К счастью, я не мерзлячка, да и ночи в последнее время не холодные, и как-нибудь я всё это перетерплю.