— А, так они хотели нас облагодетельствовать и продлить наши дни на земле? Что ж они тогда инструкцию-то не приложили? — горько съязвил Карпенко.
— Да потому что жители пограничья не о нас здешних заботились, а о себе любимых, — пояснил Никита. — Они там тоже рождаются с обыкновенными организмами, а кикиморами становятся позже, обычно в ранней юности. И доступно это, кстати, не всем подряд, а избранным. Даже деньги мало что решают, нужен особый общественный статус. Но просто удлинить кокон и замедлить старение недостаточно. Ведь какой смысл жить долго, если ты почти всю эту долгую жизнь проспишь? Жизнь за окном меняется, и чем ты больше спишь, тем стремительнее она для тебя меняется, а ты не можешь в ней поучаствовать, только принимаешь к сведению. И тогда, уже очень-очень давно, магами пограничья был освоена технология подселения. Если личность кикиморы имеет возможность на время своего кокона подселиться в другое тело-футляр, она получает вторую, параллельную жизнь. Активную жизнь, полную всяческих приятностей и наслаждений на любой вкус. Правда, подселения возможны только в тела жителей материального мира, то есть в наши тела. Поэтому, чтобы иметь возможность подселиться в футляр, этот футляр надо найти, подготовить и практически воспитать. Для того, чтобы одному человеку-кикиморе из пограничья завести здесь футляр, нужно изготовить много заготовок, проверить, какие из них по своим физиологическим параметрам более выносливы, а по психическим — наоборот, более податливы. Наиболее подходящих нужно отслеживать, чтобы вовремя выбрать идеальный вариант и не упустить тот момент, когда наступит клиническая смерть. Тогда запускается удалённый механизм дополнительной трансформации… — Никита с сочувствием взглянул на Веронику. — … и вот новая чёрная кикимора, идеальный футляр. Следует период обучения, школа выживания и…
Никита замолчал, но какого-то триумфального финала уже не требовалось.
— А если «заготовки» не собираются умирать? — уточнил Эрик. — Заболевают ведь в основном подростки и молодёжь. Статистический порог — тридцать три-тридцать пять лет. Но многие тянут и тянут, через нашу передержку прошли несколько человек под пятьдесят.
— Это скорее исключения. При том, как здесь, в нашем мире, принято обращаться с кикиморами, их организмы быстро подходят к порогу.
— И как же все остальные? — вдруг подала голос Вероника. — Заготовки, которые не пригодились?
— Да вы лучше меня знаете, как, — Никита пожал плечами. — Некоторые организмы оказываются не приспособлены к такой встряске, срываются, сходят с ума, умирают рано. Но остальные жили бы да жили. Если бы им давали… Но их тоже в итоге уморят раньше времени, с нашими-то законами, инструкциями и процедурами.
— Стоп-стоп-стоп! — снова вскинулся Виталий. — Я так понимаю, эта дурь у них там… в пограничье этом… отродясь творилась?
— Ну, да.
— Тогда почему кикиморы появились только лет пятнадцать назад?
— Они всегда были, — вздохнул Никита. — Но в количествах, которые совершенно растворялись в общей массе и не носили характер эпидемии. А потом как-то появилась в пограничье организация, которая захотела равенства. Чтобы каждый мог стать кикиморой, а каждая кикимора имела права завести футляр в материальном мире…
— Нормальное желание, — согласился Карпенко. — Я бы тоже захотел. И для себя, и для жены, и для детишек.
— Вот-вот, — мрачно кивнул Никита. — Вот такие деятели и устроили в пограничье чёрт знает, что.
— Спасибо на добром слове, — фыркнул Виталий.
— Не за что. В общем, они разграбили несколько древних хранилищ с тарками проникновения — это те, с помощью которых они сюда проникают. А один из предводителей оказался весьма талантливым создателем тарков. Налепил тарков трансформации и тарков для управления чёрными коконами…
— Контрафактной продукции, значит, — рассмеялся Виталий. — И попёрли они сюда, равенство себе устраивать…
— Ну, вот, теперь вы всё поняли, я надеюсь, — с облегчением проговорил Никита и замолчал.
Некоторое время на веранде царила тишина, потом вдруг тихо и горько заплакала Вероника. Эрик бросился её обнимать, заставил подняться на ноги и увёл её в дом.
— Бедная, бедная девочка, — горько сказал Карпенко, глядя им вслед.
— Ей и правда сейчас станет полегче, — заверил Никита. — Сейчас ей нужен покой и близкий человек рядом, который правильно понимает всё, что с ней происходит.
— Человек такой есть, покой будет, — проговорил Виталий. — Вероника Сошникова по всем каналам числится нынче мёртвой, так что беспокоить её никто больше не станет. Я постараюсь достать ей новые документы.
Эрик вернулся к нам, но садиться не стал.
— Я пока с ней побуду. Боюсь оставлять, — сказал он. — Виталик, ты бы отвёз Ладу домой, а то слышал, что Марецкий сказал…
— Отвезу, — кивнул Виталий. — Попозже, когда окончательно протрезвею. Сейчас мне за руль нельзя.
— Я могу подвезти, — поднял руку Никита и посмотрел на меня. — Поедешь со мной?
— Поеду.
— Хорошо, — согласился Эрик, и уже повернулся, чтобы снова уйти в дом, но опять взглянул на Никиту. — Слушай-ка, а твой подселенец… Я так понял, он тут не приятностей с наслаждениями ищет?
— Нет.
— А что ищет, если не секрет?
— Да не секрет. Он принадлежит к старинному роду землевладельцев и создателей тарков. Он с юности на службе, которая борется с этими самыми сторонниками всеобщего беспорядочного равенства. Задача службы — вернуть традиционное равновесие в оба мира, свой и наш. Райда здесь выслеживает своих земляков и тех, кого они тут привлекли в помощники. Его зона ответственности — Питер и окрестности… Вы, кстати, статистику заболеваемости ККМР по регионам мира давно смотрели?
— Недавно, — отозвался Эрик. — В некоторых местах резко на спад идёт уже почти год. Но не у нас.
— Вот именно. Потому что в тех самых некоторых местах коллеги Райды в последнее время довольно удачно вылавливают мятежников. А здесь всё никак не поймать, — усмехнулся Никита. — Недавно стало известно наверняка, что главарь местных отлучённых в дружине служит. Но у вас тут народу, пока всех проверишь…
— Ты хочешь сказать, что в моей… в нашей дружине служит какой-то там «пограничник», у которого карманы набиты тарками?! — возмутился Карпенко.
— Да, — подтвердил Никита. — Сначала он сам людей в кикимор превращает… ну, с помощниками, разумеется. Потом их якобы ловит. А сам тем временем подыскивает для своих сородичей-единомышленников подходящие качественные футляры…
— Поймать бы, да башку ему свинтить, — разозлился Виталий.
Корышев кивнул:
— Всё верно: главная задача — остановить их. Везде остановить, чтобы прекратилось бесконтрольное появление новых кикимор. А тем, кто уже болен, надо просто помочь нормально жить. Обратной трансформации не бывает, к сожалению.
— Ладно, — Эрик переглянулся с Виталием. — Мы это обсудим позже. А сейчас мне надо вернуться к Веронике… Лада, не забывай мне звонить, пожалуйста.
Глава 28
— Ну, что, по кольцевой или через центр? — спросил Никита, притормозив на повороте.
Это было первое, что он произнёс за всё время нашего пути с дачи Виталия до Питера.
— Мне всё равно, — честно ответила я. И это тоже было первое, что я произнесла. — В центре, должно быть, мосты разведены.
— Даже если так, то скоро уже сведут. Поехали, — Никита решительно свернул на Выборгскую набережную.
Мы снова замолчали, и через некоторое время я почувствовала, что с моей стороны это уже не очень-то вежливо.
— Извини, что выдернула тебя из тёплого места. Но мне больше некого было просить.
— Ты всё правильно сделала, — кивнул Никита. — Вряд ли кто-то знает о чёрных кикиморах больше меня. Ну, по крайней мере в радиусе пары сотен километров.
— Только я не поняла: ты совсем недавно говорил мне, что не раскрываешь чужие секреты…
— Мне разрешили. Более того, поручили всё прояснить. Если бы не случилось кризисной ситуации, и ты бы меня не позвала, Райда послал бы меня к вам буквально сегодня-завтра.
— Почему?
— Потому что ты его отшила, — пояснил Никита с лёгким упрёком. — А ему сейчас очень нужны неформальные контакты с теми, кто связан с дружиной, и на кого можно положиться. Если уж не ты, Авва, то тогда только Айболит. И если верить тому, что говорят о Малере, а я этому верю, он не откажется помочь.
— Он-то, пожалуй, не откажется. Только я не оставлю Эрика наедине с Райдой. Ни в коем случае!
— Имеешь основания, — кивнул он. — Я тебя понимаю.
— Я должна извиниться перед тобой за мои слова в последний раз. Теперь я знаю, в смерти Макса ты не виноват.
Никита пожал плечами:
— Моя невиновность, прямо скажем, в глаза не бросается. Так что я не обиделся. Понятно было, почему ты всё это мне наговорила. Но ты разобралась, это главное.
Мы доехали до Троицкой площади. Никита не стал вставать в очередь с самыми нетерпеливыми автомобилистами, ожидающими сведения моста. Он свернул и припарковал машину в узком кармане вдоль сквера.
— Пускай ломятся, мы успеем, — проговорил он, выключая двигатель. — Пока воздухом подышим. Давно я белой ночью не гулял у Невы. А ты?
— Да.
— Что «да»?
— Тоже. Давно не гуляла. Не помню уже, когда.
— Ну вот, будет случай.
Случай этот был мне совершенно ни к чему. Но раз уж и правда он подвернулся, пройтись по воздуху не помешало бы.
Мы вышли из машины и побрели к Неве. И Троицкий, и Литейный, и Биржевой были ещё разведены. Идеальный вид.
По небу быстро двигались небольшие и лёгкие облака. Мы стояли у парапета, смотрели на изящно подсвеченный Троицкий мост, на кружевные силуэты фонарей на светлом июньском небе. А вот погода была совсем не летняя. Никита поднял воротник своего короткого шерстяного пальто и глубоко сунул руки в карманы. Мне же поднимать было нечего, и я просто ёжилась на ветру.
— Замёрзла? — буркнул Никита, бросив на меня взгляд. — Надень мой бушлат…