– Веди себя как обычно, ни с кем не спорь и не высовывайся. У тебя будет время строго до рассвета.
– А потом?
– А потом будем действовать.
Глава 26Тени
Когда Тэо опустил на стол старшего врача прошение о посещении Храмового Острова, тот недоверчиво взглянул на него из-под стёкол тонких очков в латунной оправе:
– Ты-то куда собрался, Рэсис?
– За материалом, эйра Энний. Нам нужно больше тел для исследований.
– Вам же месяц назад целый экипаж привезли, – поднял брови старший врач.
– Привезли, – кивнул Тэо. – А вот вы спросите наших сепелиев, что там были за тела. Добрая половина уже разлагаться начала. А эврийским мясникам вообще нет дела, кого они нам отдают, – им лишь бы поскорее увезти и сжечь. Если самим их не контролировать, они будут делать боги знают что.
– Годы идут, а сепелии не меняются, – усмехнулся Энний. – Даром что нормальные врачи не идут в это ремесло. Ну кто в здравом уме будет с мертвецами возиться?
Старший врач взял документ в руки и, ещё раз пробежавшись по нему глазами, опустил печать на подушечку, пропитанную изумрудными чернилами. Но прежде чем утвердить поездку для Тэо, он ещё раз окинул его оценивающим взглядом:
– Ну а ты-то чего вдруг вызвался? Тебе больше всех надо, что ли?
– А что, вы видите за мной очередь из желающих, эйра Энний? У нас в лаборатории на этот месяц запланировано несколько вскрытий, и я бы хотел, чтобы они наконец начали приносить хоть какие-то результаты. Я, как видите, не сепелий, чтобы копаться во внутренностях исключительно ради забавы.
– Боги с тобой, – плюнул старший врач и поставил круглый оттиск в виде лавровых ветвей в нижней части листа. – Отметься у интенданта наших златоглавых пташек до конца дня, они тебе найдут место в конвое. Только смотри там, осторожнее. Гиблое место – этот остров.
– Спасибо, эйра Энний.
Тэо собирался было выйти из кабинета, как вдруг старший врач окликнул его. На секунду сердце Тэо ушло в пятки: вдруг его задумку раскрыли? Вдруг он начнёт спрашивать о Хил?
– Как твой сын? – за мгновение разрушил его сомнения эйра Энний.
– В порядке, я полагаю, – не без тени печали ответил Тэо. – Скоро ему исполнится год.
– О, это замечательно. Уверен, хороший пацан у тебя получился. Ты, если что, не волнуйся… Такое событие не пропустишь. Знаю, что ты долго не был дома. Выбьем тебе отпуск, это я обещаю. Но ты только учти – в бумагах зароешься ещё хуже, чем прежде. На каждую букву алфавита неразглашение придётся подписать.
– Я и на цифры подпишу, – рассмеялся Тэо. – Не впервой.
– Да ведут тебя небесные огни, – по-отечески заботливо ответил старший врач, проводив его взглядом.
Ледяной солёный ветер пробирал до костей. Наконец оказаться в помещении было невероятно приятно, но чувство облегчения быстро ушло, уступив место тревоге и опустошению.
«Первым делом тебя отведут в госпиталь. Он располагается на территории храма, самое большое здание, не потеряешься. По прибытии в Эльнат сразу выпей порошок, который я тебе дал. Половину сразу, половину перед отплытием на остров. Это спутает твои анализы и даст нам немного времени. На осмотре постарайся держаться молодцом».
За последнее напутствие Хил вспоминала Тэо особенно «добрым» словом. Сколько чужих рук прикасалось к её телу на протяжении жизни, а таких холодных и чужих не бывало никогда. Хил чувствовала себя домашней скотиной, которую готовят на убой. Её рассматривали, оценивали, заглядывали в самые потаённые уголки так, словно перед ними был не живой человек, а манекен. И всё же она и правда держалась молодцом, вспоминая заветы своего доброго друга. Когда салия в белой шляпе брала у неё анализы, Хил пришлось постараться, чтобы унять нервную дрожь. Салия смерила её равнодушным взглядом.
– Не так уж и страшно, правда? – спросила она, когда всё закончилось. Вероятно, это была попытка подбодрить, но прозвучало скорее укором. Хил кивнула и, наскоро одевшись, покинула помещение.
Снаружи её встретил небольшой городок. Храм возвышался над ним огромной тенью. На каждой улице можно было заметить по несколько строящихся домов, а некоторые участки являли собой чёрную выжженную пустошь. Отголоски войны звучали здесь до сих пор. Город был укрыт белёсым мутным туманом, и все прохожие кутались в плащи и шарфы. Морской ветер пробирался сюда даже сквозь крепостные стены, срывая шляпы с голов и заставляя кончики пальцев неметь от холода. Кое-где открывали свои палатки мелкие торговцы. Редкие люди, встречающиеся на улице, приветствовали Хил улыбкой, но большинство опускало взгляд. Ей было страшно взглянуть на них: бледные, осунувшиеся, с тёмными кругами под глазами – из этих людей будто вытянули всю жизнь. Они дрожали, прихрамывали, опираясь на трости, растерянно крутили головами. Их чёрные глаза порой были такими пустыми, будто в них больше не теплилось и искры сознания. Когда Хил слышала истории о неспящих, то представляла себе больных людей, но неужели эгерум и правда делает с ними такое? Неужели всё это не страшная сказка?
«На первое время тебя поселят в приюте. Взрослым без семьи обычно выделяют половину дома, но приходится подождать некоторое время, пока они распределят новоприбывших. Не знаю, какими будут твои соседки, но постарайся не заводить себе ни друзей, ни врагов. И вообще не высовывайся лишний раз».
Приют находился в старом двухэтажном доме из камня. На входе Хил встретилось двое воинов в золотых масках, выносящих что-то на носилках. Даже под шерстяным одеялом Хил смогла различить очертания человеческой фигуры. Грудь ещё слабо вздымалась, или ей это почудилось из-за порывов ветра… Хил быстро отвела глаза, боясь, что Совы заметят её интерес. Им не требовалось зрение, чтобы подмечать каждую деталь, и она об этом прекрасно знала. Переходить дорогу людям в масках ей точно не хотелось: они всегда вызывали в ней необъяснимый леденящий трепет. Они были созданы защищать Аструм, но какое-то чувство заставляло перейти на другую сторону улицы каждый раз, встречая их на пути. Здесь Совы были повсюду: золотые маски попадали в поле зрения едва ли не чаще белых шляп. Хил не могла не задаваться вопросом: действительно ли эгерам хотят здесь помочь или лишь надеются закрыть их от внешнего мира, не давая лишней свободы?
Внутри здания оказалось не слишком уютно, но всё же куда лучше, чем на промозглой улице. Аурная печь в гостиной, видимо, давно не использовалась по назначению: судя по запаху, топили её водорослями и ещё боги знает чем. Хозяйка приюта, немолодая салия по имени Домна, прячущая глаза под белой повязкой, выдала новоприбывшей одеяло, полотенце и чистое бельё, после чего проводила в спальню. Здесь было несколько комнат, в каждой из которых располагалось шесть кроватей. В комнате Хил пустовала та, что находилась ближе всего к двери. Остальные явно говорили о наличии у них хозяйки: некоторые были не заправлены, у других на прикроватной тумбочке обнаружился целый склад. Однако из всех соседок Хил довелось увидеть только одну: женщина лет тридцати пяти сидела на постели, обняв колени, и неотрывно смотрела в окно. Она никак не отреагировала на прибытие новенькой, и Хил решила её не беспокоить. Да и не очень-то хотелось на самом деле: все эти люди, казалось, были не в себе. Кто знает, чего можно было от них ожидать?
Во время обеда Хил заняла место в самом конце длинного соснового стола. Обитательницы приюта уже заполнили зал и общались между собой, не замечая её. Что ж, атмосфера вполне располагала к тому, чтобы не заводить ни друзей, ни врагов…
– Да ладно врать-то, – донеслось от небольшой компании девушек, скучковавшихся на одной скамье и что-то оживлённо обсуждавших.
– Я тебе точно говорю, – говорившая перешла на громкий шёпот, но её голос от этого стало слышно только лучше, – его Сова подстрелил.
– Сама видела?
– Нет. Но Метиус видел, а потом Ориане рассказал. Говорит, упал со стены, как мешок с дерьмом.
– Фу, – скривилась молоденькая неспящая с рыжими кудрями.
– Да, может, он просто упал. Рука, может, сорвалась, – не унималась их скептично настроенная собеседница.
– Хочешь верь, хочешь нет. Но зуб даю, что подстрелили.
– А он ведь давно говорил, что здесь жизни нет. Может, и правда сбежать пытался? – задумалась рыжая. – Всё сходится.
– Вот и я о том же. – Рассказчица зачерпнула ложкой рыбный суп. – А ты, Эмбер, если не веришь, можешь сама проверить. Посмотрим, сбежишь или пулю в задницу схлопочешь!
Девушки расхохотались и вскоре сменили тему. От их разговоров сердце Хил застучало быстрее. Что, если она действительно застрянет тут навсегда?
«Когда ты немного освоишься и пообедаешь, салии расскажут тебе о местных порядках. Вечером будет приём лекарств. Знаю, после них тебе нехорошо, но пропускать нельзя, иначе будет ещё хуже. Постарайся сразу после выпить молока с лавандой, станет немного лучше».
Хил горько усмехнулась, глядя в окно. Приём лекарств был примерно таким же жизнеутверждающим, как и утренний осмотр. Эйри Домна по очереди подзывала к себе каждую из обитательниц приюта и протягивала ей пронумерованный флакон с мороком. Сразу после того, как сосуд пустел, хозяйка заставляла открыть рот и бесцеремонно проводила сухим морщинистым пальцем по языку, зубам и щекам, убеждаясь, что нет никакой уловки и лекарство отправилось строго куда следовало. После этого она делала пометку в своём журнале отвратительно скрипучим пером и отправляла девушек восвояси. Медлительность пожилой салии делала этот процесс ещё более мучительным, но остальные девушки, видимо, давно привыкли, и те из них, кто ещё сохранил бодрость духа, скрашивали процесс ожидания болтовнёй или чтением. Другие же, в особенности пожилые постоялицы приюта, просто молча ждали своей очереди, равнодушно смотря в одну точку. Приняв микстуру, Хил вернулась в спальню и взобралась на подоконник. За окном, в белом тумане, зажигались расплывчатые огни. Где-то там, как она успела приметить, был даже кабак. Отвратительный и распространяющий запах палёного глубинника на много футов вокруг. Вряд ли ей удастся найти в нём кружку лавандового молока. От микстуры и правда неприятно саднило в горле, а изжога разъедала желудок. В первые несколько часов сердце начинало колотиться с удвоенной силой, а тело охватывал прилив энергии. Но не той, что заставляет тебя хотеть плясать и радоваться жизни. А той, что распирает каждую клеточку твоего тела, вынуждая раскачиваться взад-вперёд или перекатываться по кровати, не в силах справиться с самим собой. Ни одно на свете лавандовое молоко не облегчит этих мучений… Хотя, пожалуй, Хил стало бы чуть легче на душе, если бы кто-то мог о ней позаботиться хотя бы таким образом.