Когда чёрная тень бездыханного тела скользнула мимо и обрушилась в воду, подняв ледяные брызги, у Соль не было ни единого сомнения. Из спасательной шлюпки этого было не разглядеть, но ей казалось, что в ту секунду она была там и видела всё своими глазами. Соль перегнулась через край шлюпки и замахала руками, словно пытаясь уцепиться за воздух. Перед глазами всё плыло, а сил едва хватало, чтобы дышать. Слёзы застилали всё вокруг, но Соль отчаянно пыталась собраться. Ещё немного, и золотые нити снова возникнут перед глазами, всё вернётся, и мир станет прежним…
Но они не появлялись. Всплеск воды отпечатался в сознании, становясь всё тише с каждой секундой. Так, словно его никогда и не было. Воды Моря Истоков поглотили Хил тихо и степенно, словно древняя химера, и, приняв жертву, замерли в немом спокойствии. Кто-то хватал Соль за руки и одежду, не давая потерять равновесие, откуда-то издалека, словно из-за толстой стены, доносился голос Ривер, но Соль его не слышала.
Взгляд укрыла темнота. Липкая и ледяная.
Наверное, так и выглядит смерть?
Часть III
Глава 36Последние эгеры
Если на протяжении всей жизни тебе удавалось принимать исключительно правильные решения, то стоит задуматься, не сошёл ли ты с ума лет эдак двадцать назад. Скорее всего, мир вокруг уже давно не имеет ничего общего с реальностью.
Дальняя Тропа. Эврийские провинции. Аструм
Летнее поместье Ностеров затерялось среди прибрежных лесов на пути из Эльната в Калиго. Аструмская империя на картах напоминала морду разъярённой медведицы, и эврийская деревенька под названием Дальняя Тропа расположилась прямо в её разверзшейся пасти. В ней не было ничего примечательного, кроме пары десятков домов и крошечной часовни, за которой, однако, исправно ухаживали. Севернее, в получасе езды, дремал заброшенный маяк, когда-то бывший частью грандиозного мореходного плана Общества Северной Звезды. Всё западное побережье должно было расцвести золотоносными портами, вдоль которых под пурпурным флагом курсировали бы благородные корабли.
Увы, случиться этому было не суждено – вся морская жизнь так и осталась цвести на юге, оставив следы несостоявшегося величия мирно догнивать в тишине эврийских берегов. Впрочем, большинство местных жителей вздохнуло с облегчением: эврийцы никогда не любили больших шумных городов и золота, за которым всегда тянется столь чуждая им суета. Так и маяк близ Дальней Тропы остался лишь памятником несбывшихся надежд о покорении бескрайних вод. Но нет худа без добра: землю возле него несколько десятков лет назад выкупили знатные виноделы, возведя там летнюю резиденцию. Деревенские любопытно косились в сторону новых соседей: кто-то возмущался прихотям богатеев, другие же, напротив, искали в этом плюсы. В конце концов, виноградники – это не фабрика и не лесопилка. Никаких неудобств и хорошее вино по невысокой цене! Чем не праздник?
Виноделы провели в поместье несколько сезонов, но сразу после войны почти перестали здесь появляться. Ещё через некоторое время дом выставили на продажу, но, очевидно, людей с такими деньгами в этих местах и в помине не было, а столичных господ едва ли привлекали разваливающийся маяк и кучка фермеров под боком. А потому поместье по сей день дремало среди сосен и клёнов, покрываясь пылью и молчаливо ожидая своих хозяев, хоть и было очевидно, что они не вернутся.
– Сколько лет, – улыбнулся Фебус, тяжело поднявшись с места и хромая через гостиную. Со светографии в треснувшей рамке на стене из-под слоя пыли ему широко улыбалась черноволосая женщина в голубом платье. Старик оперся на трость и, прищурившись, растянул сухие губы в ответной улыбке.
– Дядя, не вставай, – строго отчитала его Ари. – Возвращайся к себе.
Побег с острова здорово подкосил старого кабатчика. Его здоровье, и без того не отличавшееся крепостью в последние годы, окончательно дало сбой. Помимо измождённости дальней дорогой, Фебус простыл и теперь то и дело срывался на сухой грудной кашель. Морские путешествия и ночные походы через лес – не самое лучшее приключение для пожилого человека.
– Уверен, твоя мать ничуть не изменилась, – отмахнулся Фебус, продолжив рассматривать светографию на стене. – А вот отец наверняка стал стар и уродлив, как шестилапая крыса. Кха!
– Дядя! – смутилась Ари.
– Брось, – осадил её кабатчик, подавив приступ удушающего кашля. – Неужели ты не скучала по гнёздышку Ностеров?
– Я здесь почти не бывала, ты знаешь. Это ты здесь молодость прожигал. – Она покосилась на пустые винные бутылки в дальнем углу.
– Деревенская шпана, – с презрением бросил Фебус. – Удивлён, что от погреба вообще что-то осталось.
Неспящие обосновались здесь четыре дня назад – идти дальше было бы самоубийством. Аструм гудел новостями о мятеже на Храмовом Острове, а все эгеры оказались под особо пристальным наблюдением властей. В больших городах невозможно было шагу ступить, чтобы не наткнуться на золотую маску или искателя, а госпитали оцепили так, словно в них хранилось по меньшей мере смертельное оружие. Так оно и было в некотором роде, только сами неспящие об этом пока не знали. Если раньше эгер мог хоть как-то проскользнуть мимо стражей, то теперь на каждом посту, вокзале или даже при входе в кабак прямо перед любым прохожим мог в мгновение ока вырасти человек в форме, и сохрани боги, если его глаза оказывались укрыты ночной чернотой.
– Даже жалко будет покидать такие хоромы, – присвистнул Нат, откинувшись в кресле-качалке. – В сгоревшей деревне вам после такого точно не понравится.
– Ты опять начинаешь? – зашипела на него Ари.
Как только беглецы оказались в безопасности, мнения разделились. Нат был доволен собой и теперь собирался вернуться домой, на восток. Он понимал, что сообщить о гибели Хил будет непросто, но жизнь продолжалась, и под его ответственностью оказались трое потенциальных членов общины, которых нужно было протащить через всю империю. Ари же настаивала, что вся эта затея от начала и до конца была ошибкой, и день и ночь пыталась убедить Фебуса вернуться обратно и сдаться властям.
– «Последние эгеры», – мрачно прочитала она заголовок газеты, которую Тори с Абео раздобыли в свою недавнюю деревенскую вылазку. – «Порядок на Храмовом Острове окончательно восстановлен, а оставшиеся мятежники добровольно сдались и признали свою вину». Сколько ты ещё будешь упрямиться? Остались только мы!
– Ложь и провокация, – фыркнул Нат, отклонившись в кресле так сильно, что едва не завалился назад. – Ты всегда веришь газетам?
– Других источников у меня нет. И раньше не было, – буркнула Ари. – С чего бы мне им не верить?
– А с того, что они в штаны наложили, вот с чего. Думаешь, все наши так просто встали и побежали снова пить эту ссанину? Да в жизнь не поверю!
– А я поверю, – возразила Ари. – Ты видел, что там творилось! Я не уверена, что они вообще живы…
Она нервно сглотнула и отвела взгляд. На глазах навернулись слёзы, но она быстро захлопала ресницами, отгоняя минутную слабость.
– Что нас ждёт на… свободе? – Ари с особенной иронией выделила последнее слово. – Вечное бегство? В лачуге живи, листком подтирайся?
– Тоже мне – принцесса, – закатил глаза Нат.
– А дядя Фебус? У нас лекарств ещё, дай боги, на неделю. Что потом?
– Соль ему поможет…
– Соль? Ты серьёзно? Та самая Соль, из-за которой всё началось? Та самая Соль, которая дрыхла трое суток, а теперь закрылась мрак знает где и носу не показывает? Чем она ему поможет? Быстрее отправиться на тот свет? Не все такие, как ты, Нат! Не всем здесь нечего терять!
– Так на хрена ты с нами попёрлась, если ты не такая? – сплюнул неспящий, глядя Ари прямо в глаза.
Фебус, молча наблюдавший за происходящим, медленно зашагал обратно к своему месту. Он с тяжёлым вздохом опустился в кресло и по привычке бросил взгляд на окно. Когда-то за ним шумел лес, теперь же резную раму укрывало старое одеяло. Нат быстро научил новых знакомых правилам выживания: будь там, где тихо, темно, и среди тех, кому можешь доверять. Нарушишь хоть одно из них – твоей свободе придёт конец. Если вообще останешься в живых.
Абео выскользнул на улицу и осторожно прикрыл за собой дверь. Лицо обдало холодным воздухом и свежевыбритую кожу защипало. Несмотря на тяжёлые условия, бореец не собирался сдаваться и первым делом, не без помощи Фебуса, отыскал в поместье Ностеров бритву и даже, к своему великому счастью, позабытый кусок мыла. Хотя отпустить густую бороду вместо небольшой бородки, привычной для Абео, было бы куда разумнее. Деревенским было бы сложнее его опознать, когда в Дальнюю Тропу нагрянут стражи порядка.
Они с Тори были единственными, кто мог отправиться в деревню, чтобы разжиться едой и лекарствами, а заодно послушать, что говорят люди. Правда, даже несмотря на отсутствие чёрных глаз, столь внезапные гости, «проездом» нагрянувшие в это захолустье, и так привлекли достаточно внимания. А если бы они принялись скупать припасы на семерых человек, беды уж точно было бы не миновать. Тори выступил, как всегда, с гениальным планом: половину купить, а остальное украсть. И как бы бореец ни противился, он, к своему сожалению, понимал, что Виатор Рэсис всё равно сделает по-своему. С ним или без него. Абео оставалось только сопровождать все его выходки молчаливым согласием и надеяться, что ему хватит оставшейся жизни, чтобы замолить грехи перед Звёзднорождёнными. Абео не мог не заметить, что в последние дни здорово размяк. Всегда верный законам и собственным убеждениям, он всё сильнее давал слабину, уподобляясь своим… разношёрстным соратникам. Но виной тому было отнюдь не дурное влияние – жизнь Абео изменилась в ту ночь на причале, и теперь рядом с ним была та, ради которой он готов был пойти на всё. Он и раньше был свято уверен, что отдаст за сестру жизнь, честь и всё до последней монеты… Но как же он ошибался. Абео было стыдно признавать, но именно поя