– Мы должны найти лекарства, – со всей серьёзностью заявил Тори, отчаянно пытаясь прикрыть идущую рядом Соль полой плаща. Смысла в этом не было никакого: холодные потоки всё равно хлестали по лицу.
– Только если встретится по пути, – сквозь зубы ответила Соль.
Она отчаянно противилась любым задержкам и не позволяла Тори сменить маршрут. Он даже подумывал заглянуть во Флюмен, который, судя по карте, они обогнули с южной стороны, но Соль прознала об этом и строго-настрого запретила делать крюк. Здесь, конечно, спорить было сложно. Вряд ли его портреты висели по всему Аструму, но Виатор Рэсис явно был в списке тех, с кем искателям абсолютно точно захочется побеседовать. Он с содроганием вспомнил лазутчика в квартире Абео… Если только кто-то из флюменцев мельком увидит его на улице, об этом наверняка поползут слухи. А выдать своё местоположение теперь было подобно смерти. Тори невольно вспомнил лицо матери. Сейчас она наверняка сидит с кружкой лавандового чая и смотрит в окно. Она давно выплакала все глаза и перестала донимать стражей расспросами, но продолжает по привычке накрывать стол на двоих, готовя ужин… А готовит ли? Или, махнув рукой на опустевший дом, перебивается тем, что попадётся под руку? И заимела ли привычку тревожно пролистывать еженедельную газету с делано равнодушным видом, словно не надеясь вычленить из текста хоть призрачный намёк на весточку о своём сыне? Жив ли он? Здоров ли? Вспоминает ли о доме?
Тори вспоминал. Он скучал по Флюмену и своей привычной жизни. Он сам толком не понимал, как судьба завертела его в этом безумном вихре лиц и событий… Но отступить уже не мог. Шёл ли он вперёд назло отцу? Или, может, наперекор Абео, считающему себя самым умным? Хотел ли помочь девушке, которая стала его другом и запала в душу по ему самому непонятным причинам? Или просто доказать себе – да и всему миру, – что он хоть чего-то стоит? Тори не думал об этом. Вокруг было достаточно трудностей, чтобы обременять себя тяжёлыми нудными мыслями о смысле всего сущего. Этим он займётся потом, когда всё закончится хорошо и он снова будет просиживать штаны на диване, фантазируя о своём будущем философском трактате. Но сейчас он взял на себя ответственность. Не то чтобы его об этом просили… Тори уже и сам запутался, кто и чего от него хочет. Он просто чувствовал, что так нужно. Что сейчас он должен быть здесь и подставить плечо.
«И прошу, не проходи этот путь в одиночку. Рядом всегда должен быть тот, кто подставит плечо. Его адрес ты знаешь. Он не подведёт, я ручаюсь».
Если даже отец, всю жизнь видевший в нём бесполезного идиота, считал его надёжным человеком… Значит, так тому и быть. Он до последнего таким останется. Самым надёжным идиотом.
Они планировали заночевать недалеко от тракта, чтобы продолжить путь с утра. До железной дороги оставался всего день пути, а дальше дело должно было пойти куда быстрее. Но к вечеру Соль стало совсем худо: её колотила крупная дрожь, а кожа горела, словно раскалённая лава. Когда неспящая потеряла сознание, Тори без колебаний свернул с намеченного пути. Взобравшись на лошадь вместе с едва соображающей Соль, он с силой погнал Золотце, направив её туда, где сквозь туман и ледяную морось виднелись огни. Деревни на карте не было – на её месте имелась какая-то отметка, но она походила скорее на жирное пятно, которое кто-то по неосторожности оставил на бумаге.
Тем не менее в конце сузившейся дороги путников встретило крошечное поселение на пару десятков домов. Оно явно стояло здесь задолго до прихода империи: вместо каменных строений, объединённых одной крышей, на петляющей улочке ютились деревянные хибары. Несмотря на непогоду, гостей уже ждали: кто-то стоял на веранде и вглядывался в надвигающийся мрак ночи. Стук копыт эхом отзывался среди древних дремлющих деревьев. Местная староста оказалась в меру приветливой пожилой женщиной. Ночные посетители встревожили её: здесь явно нечасто бывали гости, а быт местных жителей отличался скромностью. И скромность эта доходила до того, что в большинстве домов не нашлось бы не только лишнего спального места, но и вовсе достаточного пространства, чтобы рослый Тори мог улечься на полу и вытянуть ноги. Как бы то ни было, сердобольная староста преисполнилась искренним сочувствием к пареньку, попавшему в беду: девушка на его руках выглядела чудовищно больной, и староста просто не простила бы себе даже мысль бросить их на произвол судьбы.
На удачу, приют нашёлся в доме некоей эйри Эксы: староста вскользь упомянула, что её муж таинственно исчез некоторое время назад. Дверь долго не открывали, пока в узком проёме, перерезанном цепочкой засова, наконец не показалось женское лицо. Угловатое, рыжеволосое, с проблесками неопрятной седины – на вид ей было не больше пятидесяти. Эйри Экса щурилась, словно только что проснувшийся человек при виде яркого света, но крыльцо освещал только старый фонарь в руках старосты. Да и её платье не выглядело помятым – скорее всего, она просто не ждала гостей, как и все здесь. Из-за зашторенных окон соседних домов уже показались робкие любопытные взгляды, и Тори даже порадовался, что Соль была без сознания. Никому не взбредёт в голову проверять, эгерка перед ними или нет. Выслушав старосту, эйри Экса хоть и без удовольствия, но согласилась принять гостей у себя и даже постаралась изобразить некое подобие гостеприимства. Она без лишних расшаркиваний проводила их в свободную спальню и в скупых выражениях объяснила, где находится всё необходимое.
Тори бегло огляделся: комната и правда будто когда-то принадлежала мужчине. Длинная кровать, лаконичный сундук и стол, залитый пятнами воска и заваленный журналами в мягком переплёте и отдельными заметками на одиноких бумажных листах. Воздух в комнате не был затхлым, и в целом помещение казалось каким-то… живым? Так, словно дух исчезнувшего до сих пор незримо присутствовал где-то здесь, грозясь вот-вот появиться и строго спросить нарушителей, что они забыли в его владениях. На крючке у двери висел старый сюртук, с которым обращались бережно, храня его со всей возможной заботой, а на полу под ним дремали ботинки. Кое-где на подошве виднелись небольшие следы засохшей грязи, но в целом обувь выглядела весьма опрятно для деревенского человека. Была здесь и шляпа: куцеватая, с короткими полями, напоминающая котелок для готовки… Интересно, куда мог пропасть человек, позабывший надеть шляпу? Сквозь землю, что ли, провалился?
Тори аккуратно уложил Соль на кровать и принялся раздевать её. Никогда ему ещё не приходилось раздевать женщину так. Нет, конечно, ему доводилось проводить ночь с настолько пьяными девицами, что они не могли связать двух слов и кокетливо подставляли ножку, позволяя стянуть с себя сморщившийся чулок… Но всё это было совсем не похоже на происходящее сейчас. Соль металась в его руках, как раскалённый уголёк: казалось, каждое прикосновение причиняло ей невыносимую боль, а глухой кашель снова и снова вырывался из бледных губ, сотрясая деревянные стены. Тори с трудом освободил Соль от плаща, ремней и обуви и принялся за промокшие от дождя штаны. Когда же всё это успеет просохнуть…
– Эй, – послышалось вдруг за спиной.
Обернувшись, Тори увидел хозяйку дома, наблюдавшую за его попытками, словно за подслеповатым котёнком, тычущимся носом в шерстяное одеяло. Жалкое зрелище. Тори заметил, что в её руках что-то поблёскивает. Присмотревшись, он не поверил своим глазам: это была бутылка водки. Сомнений не оставалось: характерная мутность и осадок на дне выдавали рисовый спирт, перекочевавший в Аструм из Охайи в те времена, когда обе страны еще не были готовы рвать жопу ради ощущения мнимого превосходства над соседом. Что же это – радушная хозяйка решила предложить ему выпить? Нашла время!
– Простите, но сейчас не время пить, – выплюнул Тори, поражаясь собственной косноязычности.
– Разотри ей спину и грудь, – ответила эйри Экса, смерив его недоумевающим взглядом. Её голос звучал так, будто перед ней по меньшей мере умственно отсталый, и Тори именно таковым себя и почувствовал. Ну конечно! С чего он вообще решил, что она пожелает пить с ним водку в такой час…
Он принял бутылку из её рук и растерянно осмотрел Соль. Она лежала на спине, закрыв лицо рукой. Казалось, даже малейшие отблески света, пробивавшиеся сквозь веки, доставляли ей невыносимые мучения. Тори робко запустил руку ей под рубашку, но, коснувшись горячего живота, тут же отдёрнул пальцы. Он не понимал, как подступиться, чтобы не сделать хуже и не остаться без головы в случае, если его подруга всё-таки выживет…
– Боги всемогущие, – выдохнула эйри Экса и властным движением согнала его с кровати. Она по-хозяйски стянула рубашку с Соль и, щедро плеснув водку на попавшийся под руку кусок тряпья, принялась растирать её по груди. Соль закашлялась, и Тори сам едва подавил удушающий приступ, когда едкие пары спирта ударили в нос.
– Повесь одежду у печи в кухне, – скомандовала хозяйка. – И огня поддай.
Повиновавшись, растерянный Тори проследовал в кухню. Пузатая печь занимала добрую четверть пространства, но, к своему изумлению, Тори отметил, что модель была смешанной. За нижней заслонкой тлели угли, но вверх уходило две трубы. Одна, потемневшая от времени, – дымовая. Но вторая, судя по всему, заканчивалась аурным преобразователем, что было довольно неожиданно для такой глуши. Тори и подумать не мог, что простой деревенский люд может себе такое позволить. Впрочем, свет из печи явно был обыкновенным огнём: аура больше золотая, нежели рыжая, и тепла от неё намного больше.
Бегло осмотрев вторую трубу, Тори заглянул за заслонку и увидел несколько потускневших золочёных зеркал. Вероятно, преобразователем на крыше давно не пользовались. Развесив одежду, Тори вернулся в комнату. Обтирание не вернуло Соль к жизни, но однозначно пошло ей на пользу: щёки порозовели, а оцепеневшие пальцы теперь лежали поверх одеяла и лишь время от времени подрагивали.
– Жить будет, – заключила хозяйка, поднявшись на ноги. – Но надо отлежаться. Возле умывальника костюм висит… это мужа моего. Можешь взять. А свою одежду тоже высуши, не то закончишь, как она.