– Где мы? – слабым голосом пробормотала она, щурясь от белого утреннего света, пробивающегося в окно. И хоть Соль и не выглядела чудом исцелившейся, возвращение её природного любопытства не могло не радовать.
– В гостях у хороших людей, – наспех сообразил Тори. – Ну кто там барабанит в такую рань?
– Эйри Экса! – донеслось снаружи. – Вы дома? Мы получили ваше сообщение! Эйри Экса?
Сквозь приоткрытую дверь комнаты Тори увидел хозяйку, застывшую посреди коридора и уставившуюся на дверь. Она выглядела напуганной.
– Что происходит? – спросил Тори, начав подозревать неладное.
– Эйри Экса, откройте! Если вы укрываете эгеров, для вас же лучше содействовать в их поимке!
– Мрак, – шёпотом выругался Тори и сорвался с места. Он заметался по комнате, не понимая, за что хвататься. Метнувшись на кухню, он стащил с печи одежду Соль и бросил её неспящей. В спешке натягивая рубашку, Тори встретился глазами с хозяйкой, и он готов был поклясться, она лучше бы провалилась сквозь землю, чем ещё хоть раз ощутила на себе этот взгляд.
– Минуточку, я не одета! – пропищала эйри Экса. Она подлетела к Тори и, схватив его за руку, горячо зашептала: – Простите! Молю, простите!
Тори гневно выдернул руку и, перекинув сумку через плечо, опустился на колено перед Соль, небрежно заправив её шнурки в ботинки. Ковёр на полу отполз в сторону, и из-под подвального люка показалась лысеющая макушка Альтия.
– Что ж ты творишь, дура! – прошипел он, схватившись за голову.
– Простите, – повторяла Экса, пряча лицо в ладонях. Казалось, она искренне раскаивалась, но сейчас это уже не волновало никого из присутствующих. – Я просто подумала… если я расскажу… Может, они не заподозрят нас с Альтием…
– Какая же ты дура! – возмущённо повторил её муж и, выбравшись наружу, бросился к окну. Они с Тори общими усилиями подняли тяжёлую створку, впустив в комнату холодный воздух.
– Обойди дом! – послышалось снаружи, и Тори в отчаянии схватился за голову.
– Давайте вниз, живо, – поторопил их Альтий. – А ты, – он сверкнул глазами, – сейчас же пойдёшь и скажешь им, что выпроводила неспящих ещё ночью и они ушли в сторону города. Ясно тебе?
– Эйри Экса, мы должны войти! – не унимались с той стороны. – Немедленно!
– Иду, – натужно проворковала она.
Замок на входной двери щёлкнул сразу, как только люк сомкнулся над головами неспящих. Подвал Альтия оказался скорее небольшим погребом. Здесь было тесно и прохладно. Вдоль стен тянулись полки, заставленные соленьями, а в углу примостилась пузатая бочка. Напротив неё Альтий и обосновался: пара матрасов, груда одеял и подушек, стопка книг возле постели и помутневшая лампа, которую Альтий поспешно затушил. Тори невольно подумал, что сошёл бы с ума в первую же неделю такой жизни, но Альтий, кажется, не жаловался. Мужчины усадили ещё не до конца пришедшую в себя Соль на матрас и замерли, затаив дыхание. В темноте лиц было не различить, а настил под половицами делал звуки, доносящиеся сверху, приглушёнными и трудно различимыми. Тори казалось, что время остановилось. Он словно провалился в липкое первобытное небытие, где не осталось ничего, кроме оглушительного стука собственного сердца. В тишине хриплое дыхание Соль слышалось особенно отчётливо. Тори не мог знать, слышно ли его снаружи. Оставалось молиться, чтобы эйри Эксе хватило благородства не завершить начатое и не выдать их стражам. Секунды тянулись мучительно, пока шаги наверху наконец не стихли и подвальный люк не приподнялся, впустив внутрь луч света. Тори вздрогнул и зажмурился, привыкнув к темноте.
– Они ушли, – сдавленно произнесла Экса, и гора рухнула с плеч. На мгновение Тори поверил, что встретит снаружи золотую маску.
– Что ты им сказала? – сухо процедил Альтий, помогая гостям выбраться наружу.
– Что неспящие переночевали в доме и ушли в город три часа назад.
– Как ты могла так поступить? – Его голос стал таким пустым, словно он потерял веру во всё светлое в этом мире. – Они же ещё дети. Ты могла нас всех погубить.
– Альтий, я…
– Ради чего, Экса? Я столько лет любил женщину, которая готова на такое?
– Я хотела защитить тебя! – Её голос сорвался, но женщина быстро подавила эмоциональный порыв и сложила руки в замок.
– Идите на север. – Альтий отвернулся от жены и указал в сторону леса, начинавшегося почти сразу за убранным на зиму полем. – За день дойдёте до железной дороги.
Он подсадил Соль и передал её в руки Тори на ту сторону окна. Старая завалинка скрипнула, но звук потерялся в шуме ветра, играющего в ветвях. Из дома донеслись голоса, но Тори и Соль уже со всех ног бежали прочь, утопая подошвами в вязкой тёмно-коричневой почве, усеянной сухими обломками кукурузных всходов. Поле было небольшим, и совсем скоро они нырнули в лес, прячась за деревьями и лелея надежду всё же остаться незамеченными. Время от времени Тори замирал, тревожно вслушиваясь в звуки позади. Погони не было слышно, но ухающий гул шепчущего осеннего леса делал происходящее нереалистичным, размывая границы яви. Убедившись, что чужих шагов не слышно, Тори снова бежал вперёд, увлекая за собой Соль. Она тяжело дышала, спотыкаясь и путаясь в ногах, но он крепко сжимал её руку. Может, и хорошо, что она ничего толком не успела понять: у них оставалось ещё немного времени, прежде чем её тело осознает что к чему и вынудит её снова свалиться с ног.
Через некоторое время лес поредел: он то выводил их к извилистым тропам, явно проложенным людьми, то вёл по кромке иссушенных болотистых озёр, то снова бросал в объятия разлапистой чащи. Соль храбрилась и убеждала Тори, что сможет идти сама, но к полудню ей снова сделалось дурно. Иногда ему приходилось брать её на закорки, и хоть неспящая и весила не больше щуплой овечки, Тори чувствовал, как выдыхается. Сумка болталась на плече, насмешливо хлюпая своим пустующим нутром. Убегая, Тори успел прихватить с собой карту, компас, нож и пару чёрствых галет, давно ждавших своего часа на самом дне. Всё остальное, включая одеяла, лампы и воду, осталось в седельных сумках Золотца. Тори даже не представлял, что теперь с ней будет. Вряд ли кобыла станет горевать о своих хозяевах: он не был уверен, что она вообще понимала идею хозяина. А может, в её глазах они и вовсе были абстрактными сущностями, из ниоткуда достающими еду и время от времени отдающими совершенно непонятные команды. Он поймал себя на мысли, что даже рад перспективе никогда больше не увидеть это убогое существо, и понадеялся, что Золотце наконец обретёт долгожданный покой и доживёт свои жалкие дни в умиротворении. И будет вообще прекрасно, если ни у кого не поднимется рука пристрелить её и зажарить на ужин, поняв, что пользы от этой скотины решительно никакой. Хорошо, что его отец не придерживался таких взглядов, когда родился он сам…
Тем не менее потеря Золотца сильно сказалась на условиях путешествия. Раньше у них была хоть и плохонькая, но лошадь, а вместе с ней и всё необходимое для ночлега. Теперь оставалось уповать только на судьбу. Именно поэтому Тори не сбавлял шага, таща Соль по усыпанным иголками пригоркам и размытым дорогам, то ведя её за руку, как заупрямившуюся кобылу, то взваливая себе на плечи. В один момент разум будто отключился, не в силах больше осознавать плачевность их положения, и несколько часов пролетели как один миг. Тягучий мучительный миг со жжением в груди и кровавыми мозолями, пропитавшими носки хлюпающей скользкой влагой.
Из забытья путников вырвал до боли знакомый звук. Гудок. Тори подумалось, что он спятил от изнеможения, но это и правда был гудок. Не помня себя от радости, он прибавил шагу, и совсем скоро они с Соль оказались у блестящих рельсов, змеящихся неподалёку от плешивой опушки. Вдалеке исчез золотой силуэт пассажирского поезда, окончательно убедив измождённого Тори, что всё это по-настоящему. Сделав над собой последнее усилие, они двинулись вдоль путей, пока не добрались до аурного маячка, расположенного на верхушке высокого столба. Свет за красной заслонкой исправно мерцал в обрушившихся на мир сумерках, разгоняя мутный туман вокруг. Не прошло и часа, как стук колёс снова ворвался в окружающую тишину, спугнув с ветвей сонных птиц, сидевших неподалёку. Тяжёлый товарняк неумолимо нёсся им навстречу, но, завидев приближающуюся стрелку с переездом, начал медленно сбавлять ход. Шанс был только один.
Тори не раз слышал байки, как флюменской шпане удавалось прицепиться к поездам и проехаться едва ли не до самой столицы. Кто-то рассказывал, как ловко взбирался на сцепку между вагонами, другие убеждали, что запрыгнули в товарняк прямо на ходу. Тори не знал, что из этого было выдумкой, а чему стоило верить, но в одном был уверен наверняка: на переездах поезда всегда сбавляют скорость, и если им должна была представиться возможность подъехать, то это именно она. На станции рассчитывать не приходилось: впереди не было ни намёка на свет даже небольшого вокзальчика, да и Соль не выглядела человеком, способным ещё хоть минуту провести на ногах. Что уж там, и сам Тори едва сдерживался, чтобы не растянуться на земле, послать всё это куда подальше и официально объявить себя камнем, позволив мху и травам принять своё тело, чтобы его жизнь замерла в этом мучительном моменте и никто никогда не смел ткнуть его палкой или носком сапога. Даже перед лицом конца света или пришествия Звёзднорождённых.
– Ты как? – Тори наклонился, уперевшись руками в колени.
– Примерно как ночь в одной палатке с твоими сапогами, – поморщилась Соль. – Отвратительно.
И хоть после этого её и разобрал новый приступ кашля, Тори удовлетворённо усмехнулся. Если после всех пережитых сложностей она умудряется шутить, значит, точно идёт на поправку. Состав с грохотом приблизился к переезду, заставляя путников придерживать шляпы обеими руками. Грузный и монументальный, двигался он не так быстро, как пассажирский поезд. Приземистые вагоны вальяжно покачивались, скользя мимо, но с земли скорость всё равно казалась сумасшедшей. Тори старался не выдавать свой страх, но сердце колотилось с невероятной силой, рискуя проломить грудную клетку. Поняв, что промедление может стать фатальным, Тори рванулся вперёд, потянув Соль за собой, и подсадил её, изо всех сил стараясь не отставать от вагона. Когда неспящая оказалась внут