– Тебя слушаю. Думаю. Тема в прямом смысле убойная. Даже слишком.
– А чего тут думать? Действовать надо! Хватит рефлектировать! Соберись! Ты же хотела настоящим делом заниматься – вот и займись! Так что – мы будем работать или будем глазки строить? С ножки на ножку переминаться, в носу ковырять? А, сеньора Торрес? – иронично спросил Владимир. – Я жду ответа!
– Будем работать, Вова, – пообещала Инга.
– Вот и умница! – похвалил Владимир.
И она уединилась со своими записями, фотоснимками, мыслями, ощущениями. Ей хотелось рассказать человечную, щемяшую историю о любви и религиозных предрассудках, о высокой духовности и ужасающей бедности, о противоречиях Европы и Азии, о заблуждениях и странностях непальцев.
Инга не заметила, как увлеклась. Мигель застал её за монтажом фоторепортажа.
– Что ты собираешься делать с этими фотографиями? – сердито поинтересовался он.
– Отошлю в Россию, и мой материал опять напечатают в журнале, возможно, даже в нескольких! – бодро сказала она.
– Мне эта затея не нравится! – немного подумав, заявил Мигель. – Ни к чему тебе подобные публикации!
– Мигель, уже я обещала…
– Ты обещала? Кому? – возмутился Мигель. – Уж не тому ли журналисту, с которым…
– Мигель, не надо так, – тихо попросила Инга. – Он просто помогает мне в работе.
– В чём-чём?
– В работе…
– Мне это не нравится, – упрямо заявил Мигель.
– Мне кажется, что тебе мешают твои личные негативные эмоции, неприятные воспоминания, – мягко возразила Инга.
– А, делай, что хочешь! – обозлился Мигель и хлопнул дверью.
За ужином Инга попыталась завязать непринуждённый разговор, но муж не поддержал обычную застольную беседу. Мигель молчал, как заворожённый, и лишь изредка отвечал жене небрежным кивком.
В такой обстановке вяло похлебали фасолевый супчик фабадо, потом разделались с тушёным кроликом. К десерту Инга притихла. Слова иссякли, улыбки скисли. Ей наскучило изображать беззаботное оживление. «Театр одного актёра не удался», – усмехнулась она про себя. – «Таланта маловато».
Воцарилось молчание. Тик-так, тик-так – стучали большие настенные часы. Бзым-бзым, бзым-бзым – позвякивали бокалы. Блям-блям, блям-блям – бряцали вилки. Хрым-хрым, хрым-хрым – поскрипывала кожаная обивка стульев. Вещи были говорливее людей.
Вошла Росита с подносом в руках и, ощутив неладное, приостановилась, не дойдя до стола.
– Что ты замерла? – пожурил её Мигель. – Делай своё дело. Я не хочу десерт. Мне уже нужно уходить, у меня дела. А сеньора покушает. Она любит сладкое.
И он встал из-за стола без дополнительных пояснений.
– У Мигеля много работы, а после Непала он стал немного раздражительным, – сказала Инга Росите, словно оправдываясь.
– О, как я это понимаю! – мягко ответила чуткая женщина. – Мужчины – они такие привереды! А вы, сеньора, попробуйте-ка лучше каталонский крем. Мне кажется, он сегодня особенно удался.
Вернулся Мигель поздно. Инга уже лежала в постели. Муж быстро разделся, прилёг и привычно притянул жену к себе. Их тела всегда находили общий язык.
Инга откликнулась на ласки мужа, прижалась к нему, отдалась во власть его рук. Мигель довольно измучил её отчужденным молчанием. В ту минуту Инга желала его, как может молодая женщина хотеть мужчину. Каждая клеточка наполнилась ожиданием близости и неги. Ей хотелось ощутить его пылкость, его силу, его напор.
Однако Мигель не проявил особой страсти. После непродолжительных объятий он вдруг разомкнул руки, перевернулся на спину и устало смежил веки. Вскоре послышалось его сонное дыхание.
От отчаяния Инга прокусила угол наволочки. «Ни сна, ни оргазма», – мысленно съязвила она. – «Так и буду лежать тут дура дурой».
Ей вдруг стало нестерпимо жаль себя. Слёзы переполнили глаза и солёными потёками покатились к ушам. Сеньора Торрес беззвучно и некрасиво плакала в ночи.
Темнота наваливалась и давила. Время тянулось, а спасительный сон не шёл. Мысли сплетались в змеиный клубок. Что будет с ними через десять, через двадцать лет? Драматичные ссоры и бурные примирения оказались не так страшны, как равнодушие, непонимание и пустота. Что, если их ребёнок, которого они давно ждут, так и не появится на свет? Неужели Мигель охладеет к ней? Разлюбит, разочаруется? Она представила себя будущую, немолодую и нелюбимую, и глаза опять наполнились солёной влагой. «Неужели будут мелькать города и страны, а внутри семьи ничего хорошего уже не произойдёт?» – с тоской подумала Инга. – «Что, что мне делать, кому молиться, кому пожаловаться на судьбу? Господи, как же я одинока!»
Утром ночные страхи развеялись. Они позавтракали с Мигелем, как обычно, а потом он уехал по своим делам. Инга занялась непальским репортажем. Она так увлекалась, что не заметила, как пролетело полдня. Уставшие глаза потребовали отдыха, и Инга вышла прогуляться во двор.
Солнце светило так щедро, а воздух был таким вкусным, что хотелось кружиться и ликовать. Просто так, как в детстве. Просто потому, что всё это есть в её жизни – солнце, дом, небольшой садик вокруг. Инга укорила себя за ночные сомнения: «Тоже мне проблемы! Правильно сказал Вовчик – хватит рефлектировать!»
За садом ухаживал садовник, который приезжал два-три раза в неделю. Инга увидела его небольшой SEAT, с надписью на боку «Garden service», и отправилась искать Игнасио. Инга жаждала действий, движения и общения. Она могла бы помочь со стрижкой газона, а потом пояснить Игнасио свою оригинальную задумку новой клумбы.
Игнасио оформлял живую изгородь на заднем дворе. Он неторопливо работал секатором и увлечённо общался с Роситой. Попросту говоря, он беспечно сплетничал, как самый обычный испанец. Инга услышала их голоса, ещё не завернув за угол дома.
Подглядывать отвратительно, да и подслушивать скверно, но иногда только так обнажается завуалированная истина.
– Где твоя хозяйка? – спрашивал Игнасио.
– Дома. Работает за компьютером. Она теперь фотографирует для русских журналов! – ответила Росита.
– Её фотографии уже печатали в Москве! Сеньора очень увлеклась этим делом.
– Пока она фотографирует, её муж не теряет времени даром! Он тоже нашёл себе новое увлечение! – намекнул садовник.
– Что ты такое болтаешь? – негромко проворчала Росита.
– Люди говорят. Люди зря не скажут.
– Люди могут болтать всякое, – отрицала Росита, но не уходила.
– Ваш хозяин завёл себе подружку, – полушёпотом поведал садовник. – Танцовщица. Говорят, красотка! Она из Кордовы, живёт здесь у сестры. Я ведь во многих домах бываю, слышу разговоры.
– Наша хозяйка тоже красавица! – гордо вставила Росита.
– Она-то русская, а ему, видно, испанку захотелось, – усмехнулся Игнасио и прищёлкнул огромными ножницами. – Знаешь, чем испанки лучше?
– Чем?
– У испанок оргазм сильней! – хохотнул садовник. – Наши женщины, как огонь!
– А ты что, женщина? – задиристо спросила Росита. – Откуда тебе знать про это? Ты что, лежал под мужчиной и знаешь, что мы чувствуем?
– Э-э, не шути так, женщина! – беззлобно воскликнул сплетник.
– Или у тебя была русская любовница? – напирала Росита.
– Нет, русской не было, – простодушно признался Игнасио. – Хотя… Женщин я повидал немало. Я умею ценить красоту и настоящую страсть.
– И всё же я не верю.
– Не веришь – спроси у Риккардо.
– Только этого мне не хватало – собирать сплетни про моего хозяина! Ладно, хватит болтать! – заявила Росита. – Ты делай своё дело, а я своё.
– Лучше скажи – хватит работать, и угости меня чем-нибудь! Уже время сиесты! Эй, Росита, тебе нужны пальмовые ветви или мне их выбросить?
– Нет, не надо, выбрасывай. Ты в прошлый раз немало срезал. Ещё остались.
Послышались шаги Роситы. Она вошла в дом с заднего крыльца.
Слова садовника прошили Ингу, как автоматная очередь. «Вот тебе и клубника с черешней!» – горько усмехнулась она. – «Мигель лакомится на стороне! Скоро об этом заговорит весь город».
Было больно, но всё же не смертельно. Инга сделала шаг, другой, и с осторожностью пробралась до веранды. Там она опустилась в кресло и призадумалась. В общем-то, можно было не придавать значения этим сплетням на задворках. Можно было по-прежнему пользоваться положением супруги Мигеля Торреса, не отказывая себе ни в чём. Многие испанские женщины так и делают – смотрят на шалости мужей сквозь пальцы. Но она-то русская…. Нет, она не сумеет притворяться слепоглухонемой. Да и себя не обманешь. Иногда достаточно пустяка, житейской мелочи, чтобы в один прекрасный день понять, что всё кончено. А вокруг и, правда, было замечательно! Но великолепие солнечного июньского дня совсем не стыковалось с затмением в душе Инги.
Инга понимала, чувствовала, что их брак с самого начала держался на пылком влечении, взаимном восхищении, восторге, радости. Пролетело пять лет, и у Мигеля появилась другая отрада…. Возможно, и не одна.
Могла ли Инга винить мужа? Едва ли. Вдруг это зов крови? Ведь он испанец, а она…. А она, к тому же бесплодна. Для полного счастья Мигелю нужна её женственная покорность и дети. Инга не сумела осчастливить мужа. Беременность не случилась, и родственные узы не затянулись тугим, неразрывным узлом.
Нарисовался Игнасио. Увидев Ингу, он приветствовал её, как ни в чём не бывало.
– Hola, señora!
– Добрый день, Игнасио! – как можно бодрее ответила Инга.
– Ну, что мы будем разбивать новую клумбу? Покажите, где вы хотите её устроить?
– Нет, Игнасио, я пока ещё не решила, – Инга любезно улыбнулась.
– А я захватил журналы по ландшафтному дизайну. Думал, мы вместе полистаем. Они в машине. Могу принести!
– Как-нибудь в другой раз, Игнасио. Мне сейчас не до этого.
– Тогда до встречи!
– Всего хорошего. Приятной сиесты!
Инга осталась одна. Она окинула неторопливым взором сад, как-то по-новому посмотрела на дом. До её появления здесь тоже было уютно, красиво, и ничего не изменится, если она покинет этот маленький Эдем. Старые пальмы у ворот будут так же приветливо покачивать ветвями-лапами, раскидистые пинии будут ронять увесистые шишки на землю, и солнце так же будет заглядывать в окна дома. По-прежнему будет приезжать говорливый Игнасио и высаживать цветы.