Начальник постройки красноречиво взглянул на выцветшего сразу Синицына. «Хорошо, что я сам ему предложил за консультацию три, а не две тысячи, — наспех подумал он, — пусть одна тысяча лишняя».
— На время постройки я им рекомендовал замораживание грунта. Вам я рекомендую то же, товарищ Синицын.
— Замораживание? — ежась, спросил начальник постройки. — Но ведь это… отразится на смете?
— Конечно.
— Так, значит, как же, профессор? Вы подозреваете, что между Патриаршим прудом и подвалом есть связь? Подземное сообщение?
— Я полагаю. Узкая жила, не схваченная вашими скважинами. Разумеется, я говорю это только на основании представленных мне данных и более чем общих соображений о характере окружающей местности. До окончательного заключения мне придется провести весьма солидную работу по руководству специальной изыскательской группой.
— Конечно, конечно, — не вполне отдавая себе отчет в собственных чувствах, сказал начальник постройки. — Товарищ Синицын!
— Слушаю! — откликнулся инженер.
— Товарищ Синицын… Вы подробно договоритесь обо всем с профессором, чтобы была полная картина: какими способами, во что это обойдется… Пару сот тысяч будет достаточно? — спросил он, просительно глядя на профессора.
— Пару сотен? — Профессор поплыл глазами по потолку. — Мне несколько трудно ориентироваться в наших экономических измерителях. Пару сот…
Он потер свой высокий лоб.
— Пару-другую сотен? — деликатно облегчил начальник работ.
— Я вам отвечу, пользуясь укрупненными показателями, — кивнул головой профессор. — Сейчас… Нормальная холодильная установка… или, позвольте, нам можно применить цементизацию…
— Да кто там ко мне лезет! — закричал начальник постройки. — Закройте, говорю, дверь… Товарищ Синицын! Не откажите: какого там черта-дьявола?.. Простите, профессор… Тебе чего надо?!
Вошедший, или, скорее, втершийся, человек был упрямый старик низкого роста с ощерившимся отставшей подошвой валенком.
— Вы меня кликали? — спросил он. — Не вы, а вот этот, лохматый. — Он показал на Синицына. — Кликал меня али нет? — строго прикрикнул он. — Я Гречишкин.
Профессор с болезненным видом прервал расчеты.
— Послушай, — сказал начальник постройки, сознательно отметая слова, которые бы он употребил без профессора. — Иди ты, старичок…
— Пойду! — сказал старичок. — Пойду… Только ты у меня набегаешься!
Он возбужденно хмыкнул. Присутствующие были озадачены.
— Курьезный тип, — улыбнулся, снимая пенсне, профессор. — Но в общем, суммируя произведенную мозговую работу, — сказал он, — трехсот тысяч хватит.
— На что хватит? — подозрительно спросил его старик в валенках.
— За триста тысяч, — не примечая старика, качнул головой профессор, — приток воды в ваш подвал прекратить можно.
— Можно? — Старик критически наклонил набок голову и прищурился.
— Послушай, — начал опять начальник. — Ты видишь…
— Погодь, погодь, — отгородился от него рукою старик. — Ты меня такими словами не обкладывай: ты материалист, и я материалист; слово за слово. Тот, лохматый, меня зачем кликал?
Слово «лохматый» было неприятно старшему инженеру, но ему что-то подсказывало, что у старика было чем заплатить за вольность. Поэтому он выступил и сказал:
— Мне соседний дворник говорил, что товарищ Гречишкин — старожил и потому может быть нам полезен…
— Во-во-во, — подтвердил старик. — Насчет дырки.
— Какой дырки? — стесняясь перед профессором всей этой комедии, спросил начальник постройки.
— Насчет той самой. Через какую вода в этот подвал тикет. Да.
Профессор махнул рукой.
— Что ж это за дырка? — юмористически поглядев на профессора, спросил начальник постройки.
— Что за дырка?.. А тебе даром сказать? — Старик покачал наискось головой, выражая удивление, что его считали способным на такую наивность. — Вы вон тому гражданину сколько за совет дали? — Он показал на профессора.
Профессор принужденно засмеялся.
— Ну вот что, — переходя на серьезный тон, хмурясь, сказал начальник постройки, — ты глупостей здесь не городи. Можешь что-нибудь дельное сказать, — говори. Не можешь…
Старик не спешил.
— Как это так — дельное? Воду вам надо из подвала угнать? Платите деньги… Мы тоже вон с ними не зря в этих делах башками мерекаем. — Он сделал движение, чтобы привлечь на свою сторону профессора. — Нам обоим, чай, деньги нужны.
— Ладно… Говори, тебя не обидят. Не лавочка.
Старик посмотрел на пол.
— Случай-то такой редкий… Да и прижимать вас очень не хочется. — Он почесал лысину. — Десяти рублей не много с вас будет? — Он неожиданно вскинул голову, чтобы ухватить произведенный эффект. — Менее не возьму: хотите — стройтесь, хотите — нет.
В доказательство своей непреклонности он надел шапку.
— Будь добр, товарищ Синицын, — устало попросил начальник своего инженера, — поговори с ним в другой комнате. Нам с профессором некогда.
— Не знаю, куда десять рублей отнести, товарищ Синицын, — нервно сказал бухгалтер.
— Какие еще десять рублей?
— По счету какого-то там Гре… Гречишкина. Пишет-то как: разобрать ничего нельзя.
— Гречишкина? — Старший инженер повернулся на стуле. — Гречишкина? На выгребную яму.
Он открыл папку и посмотрел на подшитый к смете листок:
«Раскопка старой выгребной ямы, очистка ее от песку и строительного мусора и обратная ее засыпка с утрамбовкой глиной».
— Так бы и бились, если б не старый черт: дождевая вода через яму в подвалы просачивалась.
— А-а, — сказал бухгалтер. — Он меня еще чем сбил?..
Бухгалтер поднес ближе счет.
— Видите: «Десять рублей за кон…стул…станцию… Сполна получил Гречишкин». Я их на консультацию сперва и отнес. А потом гляжу: там уже есть три тысячи на профессора. Ну, как-то рядом неловко… Да у нас и без того по этой статье много выходит.
Михаил КольцовСТРАННАЯ ПЬЕСА
Недавно ходили вдвоем в театр. Иван Вадимович, человек хотя и очень занятой, служебный, но за искусством следит неослабно, зорко. Всегда в курсе линии, знает, кого кто прорабатывает, кого с чем едят, и вообще всю подноготную. С таким приятно пойти — не просыпешься в разговоре со специалистами.
К началу мы опоздали и чуть ли не силой прорвались в зал. На сцене уже завывал речевой хор и мигали фиолетовые молнии.
Два славных высоких рода,
К прискорбию всего народа,
Старинной лютою враждой
Влеклись, что день, то в страшный бой.
— Ага, — кивнул Иван Вадимович, — родовая месть. Кавказская пьеса. Так-так. Шариат. То есть адат. Бек-Назаров. Амаглобели. Имени Ахметели.
На сцене, в декорациях городской площади, бились мечами слуги двух знатных аристократических домов.
— Обманутые баями дехкане. Так-так. На экономической почве. Тут еще будет спор из-за воды. Арык будут делить. Медресе… Человек меняет кожу. Лахути. Фирдоуси. Калевала.
— А костюмы? У них костюмы как будто иные… Вон те двое — в беретах, в камзолах…
— А как же: формалистическая условность. Неореализм. Левачество. Шкловский. Гронский. Дос-Пасос. И вам бы следовало в курсе быть. Нельзя в наше время оставаться односторонним специалистом. Театр — это, знаете, большой фактор.
Стычки и перебежки сменились торжественным пиром в одном из враждующих домов. Юный представитель другого дома проник туда в маске. Действие кончилось любовной сценой при свете луны.
— Это для затравки. Сюжетная линия. Ведущая роль драматургии. Что-то муллы не видно. Наверно, появится во втором действии.
В антракте я хотел купить программку, но Иван Вадимович отговорил от ненужной траты денег.
— Исполнители все равно не те, что обозначены на программке, а ход пьесы я вам объясню заранее. Сейчас, очевидно, вблизи селения найдут марганец и начнут для него бурить нефтяную скважину. Парень пойдет сторожем на эскалатор, вступит в союз безбожников, а девушку отец с муллой и с группой кулаков запрут в башню. Ну, а жена инженера с новостройки будет тайком обучать ее грамоте. Остальное — тракторы, убийство из обреза, укушение начальника политотдела змеей и пуск турбины — это будет в последнем, в третьем, акте.
Занавес поднялся и открыл обиталище старого муллы, точнее, католического монаха Лоренцо. Но дальнейший ход пьесы не удовлетворил Ивана Вадимовича. К мулле (монаху) явился не кулак-отец, а почему-то молодой влюбленный. Они, правда, повели разговор о религии, но юноша был далек от последовательной защиты взглядов воинствующих безбожников. Монах же, в свою очередь, разыгрывал доброго, отзывчивого старичка и объяснял влюбленному, как соединиться с девушкой. Классово нечеткий образ давала и кормилица. По-видимому, автор хотел показать тип искренне колеблющейся середнячки, но это ему не удалось.
— Искания, — задумчиво сказал Иван Вадимович, — творческие искания. Олеша. Типические характеры в типических обстоятельствах. Афиногенов. Шкваркин, Проблема социалистической семейной единицы. Метод Станиславского. Мэй Лань-фан. Биль-Белоцерковский. Это все понимать надо!..
Но в третьем действии началась полная неразбериха. Положительные элементы, долженствующие изменить ход событий, не появились. Представители враждующих родов дрались непрестанно и чем попало. Вместо тою, чтобы заняться антирелигиозными вопросами, юноша, как назло, зачастил к служителю культа. Тут же, по дикому капризу автора, он приколол брата своей девушки. Кормилица превратилась в одну из ведущих фигур, не будучи, однако, вскрыта в своем классовом нутре.
Вдобавок третье действие вовсе не оказалось заключительным. Мы было кинулись, сбивая друг друга с ног, к вешалке, но встретили там тишину и пустоту.
— Начудили, — сказал хмуро Иван Вадимович, опять садясь в кресло. — Приспособленчество. Тематическая бесхребетность. Маяковщина. Джойс. Просто любопытно, как они думают выпутаться из подобной мешанины. По-видимому, в городе начнется восстание, и это разрядит сразу все.