— Ах, да что, бабуся! Наукой доказано: нет никаких морских царей на дне морском.
— Наукой, говоришь? В таком случае последний мой тебе совет: изведи ты ее, падчерицу свою, непосильной работой.
— Это в советских-то условиях изводить падчерицу работой! А что скажут соседи? А общественность? А как на это в роно посмотрят? Не ровен час, еще и в газетах пропечатают.
Плюнула мачеха с досады, отправилась восвояси. А по дороге сама уже додумалась, как ей с постылой Томой поступить.
А случилось все это утром. Еще обе девицы спали.
Мачеха первым делом с родной дочери одеяло долой.
— Вставай, Дуся! Пора матери помогать, горницу убирать, батюшке да сестричке завтрак собирать.
— Что вы, маменька, что вы, родная! Это вы, верно, обознались! Это ведь я, ваша родная дочь Дусенька!
— Не учи мать! Не обозналась я! Вставай!
— Ах, маменька, ах, родная! Пощади мои ручки белые!
— Нет, вставай! Нет, убирай! Нет, собирай!
— А как же Томка?
— Нечего тебе на Томочку кивать. Томочка ныне вроде беспокойно спала… Притомилась, бедняжечка. Еще она не все сны досмотрела. Пусть ее досматривает.
Так с того утра и повелось. Тома до самого поздна в постельке нежится, а Дуся с матерью по хозяйству хлопочут. Тома глазки продерет, завтраком давится, в школу опаздывает, а мачеха за нею тем временем постельку заправляет, последние нерешенные задачки решает! Тома отзавтракает, Тома отобедает, Тома отужинает, а посуду мыть — Дусина забота.
Чуть у Томочки с учением не ладится, сразу мачеха к мужу:
— Беги, непутевая душа, в кассу взаимопомощи, нанимай нашей Томочке репетитора!
А у Дуси задачки не получаются — сиди, доченька, хоть час, хоть два, хоть до самого утра, а добейся, реши.
Случится, кто дома захворает, за доктором — Дуся, за лекарством в аптеку — снова Дуся, за молоком в магазин — опять-таки Дуся. А Томочка и бровью не поведет. А мачеха и сама ее ни за что не пошлет. Что вы! Томочка нынче совсем без аппетита кушала! Томочка вроде что-то с утра бледновата с лица. И одышка.
А на самом деле Томочка краснощека и мордаста. А аппетита у Томочки нету: сладостями объелась. А одышка у Томочки от обильных жиров, телесами Томочка что твоя попадья! И жирная рука в кольцах — мачехины подарочки.
Видят соседи, мачеха холит и нежит падчерицу — хвалят. И отцу нравится, что все идет, слава богу, тихо, без скандалов. Ему нравится, что его дочь такая упитанная: никто не скажет, что он плохой отец. Все скажут, что он хороший отец. А того он, дурак, не замечает, что злая мачеха своего добилась, что родную свою дочку она вырастила доброй, скромной, работящей, хорошо грамотной, а его дочка Тома выросла халдой, свинья свиньей.
Долго ли, коротко ли, захворал как-то Томин папа. Пришли доктора, прописали клубнику. А где ее в декабре достать? Попробовали купить свежезамороженную клубнику — доктора против. Будто бы с научной точки зрения нельзя: чересчур холодна. Попробовали эту клубнику оттаивать. Опять нельзя. Доктора против. Будто бы с научной точки зрения чересчур сыра.
Дуся говорит:
— Дозвольте мне, маменька, во зеленый лес сходить. Читала я во многих сказках, что ежели зимою в лесу хорошенько поискать, то при известном везении случается набрать клубники. Уж очень мне папеньку жалко!
— Что ты, доченька, это ведь только в сказках зимою в лесу клубника произрастает!
— Нет, маменька, это уж вы, извините меня за резкость, ошибаетесь. Вспомните слова поэта Германа: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью».
Видит Дусина мама, против цитаты не попрешь, отпустила.
Вот приходит Дуся во зеленый лес. Ей навстречу дедушка-беседушка. Борода заиндевелая. Сам не гораздо высокий, в валеночках, рукавичками похлопывает. Веселый такой. А при нем парень статный да ладный, и не какой-нибудь хлыщ, юный граф, а вполне приличный советский молодой человек Вася.
— Здравствуйте, дедушка! С комсомольским приветом, добрый молодец!
— Здравствуй, девица-красавица! А как ты в наш лес попала, по какой-такой надобности?
— Я по клубнику, дедушка. Моему отчиму доктора прописали клубнику.
— Что ты, красная девица! — будто бы удивляется старичок. — Да это ведь только в сказках клубника зимою в лесу произрастает!
— Нет, уважаемый дедушка, это уж вы меня извините, но только мы рождены, чтоб сказку сделать былью.
— А ты веником орудовать умеешь?
— С детства приучена.
— А лопатою снег разгребать?
— И это умею.
— Так вот тебе веник и лопата, разгребай снег вот в этом месте.
Стала Дуся в указанном месте снег разгребать, видит, а под снегом — стеклянная крыша, а под той крышей — теплица, а в той теплице клубника рдеет. Сочная, сладкая, крупная, сама в рот просится.
Дуся залюбовалась.
— Ах, какая чудесная мичуринская клубника!
— А ты, умница, как догадалась, что она мичуринская?
— А вот по таким и таким признакам.
И Дуся так тонко все объяснила про гибридизацию и всякие другие учености, что и старичок и Вася от удивления только рты пораскрыли.
— Ну, а сколько будет семью восемь?
Это старичок спросил. Он все еще не верил, что она настолько разносторонне грамотная. Дуся моментально отвечает:
— Пятьдесят шесть. Только вы меня, дедушка, лучше про бином Ньютона спросите или еще потруднее.
Так старик даже и спрашивать не стал дальше.
Дуся тогда спрашивает:
— А можно для папеньки немножко клубники нарвать? Ему доктора прописали.
Вася говорит:
— Разрешите мне, профессор, как старшему научному сотруднику отобрать на сей предмет наилучшие экземпляры нашего нового сорта. Мне ее папу ужасно жаль. Потому что, я так полагаю, у такой славной и образованной девушки отец, безусловно, личность незаурядная. Нам таких людей, как ее папа, надо беречь.
Профессор говорит:
— Действуйте, Вася. И ежели вас не очень затруднит, не поленитесь, угостите клубникой и эту умницу-красавицу. Любимых девушек надо угощать самой лучшей клубникой.
Вася даже удивился, как это профессор сразу догадался, что Дуся ему так понравилась. Потом понял: потому что он профессор.
Проводил Вася Дусю домой. Дусе он тоже пришелся по сердцу. А ее родители видят: парень хороший, толковый, научный сотрудник, грамотный. Почему за такого человека дочку не отдать?
Отдали.
А Томе, конечно, завидно стало: замуж захотелось. Отправилась втихомолку в лес. Там ее и съели волки.
Ну, не съели. Это я так, для острастки придумал, будто ее волки съели. Будет она ходить зимой в лес! Очень ей нужно! Ей мачеха клубнички и в магазине купит. Она никуда сама не ходит. Она только в девках сама по сей день ходит.
А мачеха будто и ни при чем.
А отец руками разводит, у знакомых спрашивает:
— Скажите, пожалуйста, почему у нас Томочка такая неудачная выросла? Мы ли о ней не заботились!
А что ему его знакомые могут ответить? У них у самих сплошь и рядом такие же заботы!
Понятно?
То-то же!
Роберт РождественскийТЫПародия
«Ты — всё.
Ты — море,
ты — гроза…
Ты — всё,
река ты.
Нет, не то…»
«И все же ты —
святоша и трусиха,
Ханжа, в гордыне выгнувшая бровь…»
О чем я?
О себе я?
О тебе я?
Кто выдумал меня?
Скажи мне —
кто?
Ты кто?
Цветы?
Да нет, не то…
(Терпенье!)
Река ты?
Нет, не то…
Земля?
Опять не то…
Когда же будет
«то»?
(Послушай:
где я?)
Куда девался взмах твоих бровей?
…Вчера проснулся я.
Пришла ко мне идея
Поехать на машине.
На своей.
С чего это?
Куда меня несет?!
(Смотри,
какая в небе высота…)
Наверно, ты
не та,
а я, конечно,
тот!
А может, я
не тот,
а ты, наверно,
та?
(Я понял!
Ты —
святоша и трусиха!
Ханжа!..)
…Перегревается мотор.
И я потом закончу
этот психо-
логичный,
нелогичный разговор.
Мкртич КорюнТРИ ШУТКИ
— Скажи мне, что с тобой? Ты мрачен, словно ночь.
Едва-едва сквозь зубы цедишь слово…
Ты весел должен быть! Жена здорова,
И сам ты жив-здоров, и замуж выдал дочь!
Ты чем-то огорчен? Кто этому виной?
Что мучает тебя? Работа? Сердце? Совесть?..
— Ты хочешь правду знать, приятель, что со мной?
Товарищ написал отличнейшую повесть!
За тридевять земель, моря и океаны
Поехал сын смотреть чужие страны.
Он на чужбине пробыл много лет,
Исколесил почти весь белый свет
И в путешествии порядком утомился.
Вот час настал — домой он воротился.
Соседи в тот же день зашли проведать мать.
— Ну, как твой сын? Наверно, не узнать?
— О, нет! — вздохнув, сказала мать в ответ. —