Я побывала на уроке Нелли Федоровны. Лица второклассников сияют радостью, озарены счастьем, глазенки блестят, зубенки — тоже. Еще бы! Любимый педагог проводит беседу о морали в быту. «Волнуюсь! — шепнула мне Нелли Федоровна после урока. — Будет ли результат?» А результат был немедленный. Когда за ребятами пришли родители, восьмилетняя Леночка М., кинувшись к матери, громко произнесла: «Мама! Сегодня я решила помочь тебе вымыть посуду!» Лицо матери озарилось счастьем. Нелли Федоровна радостно сжала мою руку своей маленькой горячей рукой. Ребята наперерыв обнимали и целовали Леночку. Чья-то бабушка всхлипывала в углу.
Через час я поспешила в дом Леночки М., чтобы взять интервью. Мать с гордостью продемонстрировала чайную чашку и блюдце, вымытые Леночкой. «После того, как я помогла маме мыть посуду, — сказала Леночка, — мне почему-то стало так легко, будто у меня выросли крылышки. И петь захотелось…» На прощание она сказала: «Я приняла решение с завтрашнего дня собственноручно стелить свою постельку!» Я молча обняла Леночку.
К. Незабудко
В номере 5 «Родителя и учителя» был опубликован фельетон под названием «Ай-ай, как не стыдно!», в котором сообщалось о поведении Н. Миляева, директора восьмилетней школы села Вощилова, Энского района. Имея четырехклассное образование и незаконно получив место директора, Миляев систематически предавался в рабочее время пьяным разгулам и грубо зажимал критику, стреляя в критикующих из охотничьего ружья. Факты подтвердились. Состоялся товарищеский суд. Несмотря на отдельные голоса дружков Миляева, восклицавших: «Ну, с кем не случается!» — Миляеву был объявлен выговор и указано на несовместимость его поведения с высоким званием педагога. От должности директора Вощиловской школы Миляев освобожден и переведен директором в Устинскую школу соседнего района.
Недавно мы получили письмо от отца пятиклассника Вовы Кузькина. Публикуем письмо полностью.
«Проявляя заботу о воспитании молодежи, в частности имея дома сына двенадцати лет, ничего, кроме негодования, не вызывают некоторые произведения для среднего школьного возраста. Так, например, в сказке автора А. Пушкина о золотой рыбке мною были обнаружены различные грубые слова. «Дурачина ты, простофиля!» — заявляет старуха мужу. Тот не остался в долгу, обзывая супругу «проклятой бабой». Далее читаем: «Осердилась пуще старуха, по щеке ударила мужа». Из этой книжки ребенок, значит, узнает, что взрослые между собой ссорятся, а бывает, дерутся! К чему это? И зачем нашим ребятам брать с собой в будущее все эти грубые слова, наследие тяжелого прошлого? Необходимо заново отредактировать произведения дореволюционных классиков, железной метлой выметая оттуда словесный мусор. Необходимо также крепко проследить за произведениями современных писателей».
Шлите, дорогие товарищи, ваши отклики!
Однажды мною была услышана беседа двух учениц. Последние говорили: «У нашей учительницы платье голубое в желтую полоску», «А у нашей зелененькое в белый горошек!» Разговор меня насторожил, вызвав вихрь педагогических раздумий.
Целесообразно ли, отвлекая детей от науки, привлекать их внимание к одеждам педагогов? Лично я считала бы правильным устранить цвета и фасоны из костюма педагога, рекомендуя последнему надевать в рабочее время темный, бесформенный хитон, свободно падающий красивыми складками. Хитон может быть надет на что угодно, но это «что угодно» будет скрыто от любопытных взглядов учеников. Введение единообразных хитонов дает, кроме того, возможность спрятать от глаз учащихся юбки и брюки, ввиду того, что последние преждевременно фиксируют зрение воспитуемых на различии полов.
Внимание ребят, не уводимое в нежелательную сторону, сосредоточится на учебном процессе, что, несомненно, повысит процент успеваемости.
К сожалению, унифицировать наружность преподавателей пока не представляется возможным. Сегодня это нам недоступно, но дальнейшие победы человека над природой обещают широкие перспективы и в этой области.
С. Унтерова,
бывшая директор школы, ныне пенсионерка.
В. СанинКАКИМ ДОЛЖЕН БЫТЬ ПАПА
Я знал писателя, автора толстых и многоплановых романов, битком набитых действующими лицами. Нужно было только посмотреть, как ловко он управлялся со своими героями! Он их хвалил, разоблачал, убеждал, осуждал, награждал, женил, влюблял и так убедительно мотивировал их поступки, что читатель восторженно говорил самому себе: «Ах, какой он сердцевед, этот писатель Н.! Какой он проницательный!»
Я видел писателя Н., когда он разбирался в сложнейшей драматической коллизии. Его восьмилетний сын раздобыл ключи от буфета и очистил банку варенья так здорово, что ее можно было тут же сдавать в посудную лавку. Писатель анализировал этот поступок, ссылаясь на выдающиеся авторитеты мировой педагогической мысли. Я в жизни не слышал более аргументированной речи по поводу кражи варенья из буфета. Будь я на месте презренного воришки, провалился бы от стыда сквозь паркет. Но сын писателя был устроен по-иному. Не скрывая своего равнодушия, он некоторое время слушал, потом поморщился и сказал:
— Включи лучше телевизор, батя, пока я не заснул.
Писатель напряг последние силы и обратился к сыну с длиннющей цитатой из Песталоцци, но добился лишь того, что аудитория откровенно зевнула.
Каким же должен быть папа? Я некоторое время изучал этот вопрос и не делаю тайны из своего исследования.
Можно быть великим поэтом, автором целого километра стихов; можно быть гениальным актером и повергать в трепет потрясенную публику — для существа в коротких штанишках это значения не имеет. Ибо он видит папу в основном в пижаме, а домашняя пижама, как ничто другое, лишает человека ореола. Я даже думаю, что если бы сам Ганнибал при Каннах вел свои войска в атаку, сидя на слоне в домашней пижаме, то римским легионам угрожала бы только одна опасность: надорваться от смеха.
Поэтому я считаю, что в деле воспитания ребенка не может быть пустяков. Даже ваша одежда, и та имеет грандиозное воспитательное значение. Из этого, конечно, не следует, что генерал, например, должен надевать парадный китель с орденами, если его сын вылил на собаку флакон маминых духов. Но всякий папа, воспитывая в сыне добрые начала, обязан выглядеть внушительно: когда судья не вызывает уважения, наказание не пойдет на пользу.
В глазах ребенка папа должен выглядеть человеком, сотканным только из достоинств. Если ваш чертенок увидит, что у папы есть хоть один недостаток, пиши пропало. Мои соседи однажды нарушили этот принцип: из их короткого, но выразительного диалога пятилетний сын с невероятным изумлением узнал, что его папа — осел. К этой моральной травме прибавилась и физическая, поскольку папа довольно нервно реагировал на попытку сына уточнить свое происхождение. Поэтому следует заключить с женой соглашение говорить правду друг другу в глаза только при закрытых дверях.
Нужно добиться того, чтобы каждое ваше слово было исполнено высокого смысла. «Ибо так сказал папа!» — вот что должно быть законом для ребенка. Говорите медленно, с достоинством, соблюдая осторожность, чтобы не ляпнуть какую-нибудь чушь, за которую ваш мальчишка не замедлит уцепиться мертвой хваткой. В конце вашей речи, нашпигованной страшными примерами и сравнениями, должна быть мораль, как в басне. Воспитательная речь без морали не стоит выеденного яйца. Однажды, когда мой сын скатал на крыше ком и бросил его на голову прохожему, я состряпал довольно сильное обвинительное заключение. Я начал с испанских инквизиторов, заклеймил жестокость во всех ее формах и уже собирался было закончить эффектной моралью, как вдруг вошел мой брат, с которым у меня были старые шахматные счеты. Мы сели за столик и оторвались от него только тогда, когда в сопровождении дворника пришел какой-то разгневанный человечек, ведя за ухо моего сына. Человечек вопил, что над его достоинством надругались «самым варварским образом». Как мне удалось установить, мальчишка снова залез на крышу и соорудил такой чудовищный ком, что человечек был вбит в кучу снега, словно гвоздь.
— Ты ведь не сказал мне, что этого делать нельзя, — нагло заявил на допросе преступник.
Вот что может случиться, если не доводить дело до конца! Нечего и говорить, что каждый папа должен быть по возможности сильным. Я не хочу сказать, что он обязан уметь вязать в узлы кочергу или останавливать на скаку разъяренного мустанга. Но папа, мускулов которого достаточно разве для того, чтобы одной рукой выжать подушку, вряд ли будет выглядеть в глазах сына романтическим героем. Желающие могут воспринять эти строки как призыв немедленно заняться утренней гимнастикой.
Обещания ребенку нужно давать с крайней осторожностью: ничего так не подрывает авторитета папы, как попытка увильнуть от данного слова.
Один мой знакомый однажды долго уговаривал сына хлебнуть касторки в обмен на твердое обещание завтра же пойти в кино. Мальчишка доверчиво проглотил адское снадобье, а хитрый папа, сбежав на кухню, весело смеялся над обманутым сыном. Никакого похода в кино, конечно, не состоялось, но зато вскоре произошла драматическая сцена. Когда к папе пришли гости, впечатлительный мальчишка, потрясенный моральным падением своего кумира, акварельной краской написал на обоях: «Мой папа — обманщик».
Так что если уж дали обещание, то разбивайтесь на молекулы, но выполняйте. Не сочтите за нескромность, но сошлюсь на свой опыт. Мой мальчишка долго настаивал, чтобы я бросил курить. Я пообещал это сделать, когда клещами тащил из него согласие добровольно пойти к зубному врачу. Папино слово — закон: с тех пор мальчишка не видел меня курящим. Ба, вот он идет домой! Простите, я должен кончать. Мне еще нужно спрятать окурки и проветрить комнату.