— Ну, тогда, — оживился председатель месткома, — можно более щедро накрыть стол. Людей меньше, а деньги те же. Не только пирожные, а и вино можно купить. Если хотите, даже чего-нибудь покрепче… Соберемся вечерком с нашими сотрудницами в уютной обстановке, выпьем с ними на брудершафт по рюмочке-другой, потанцуем в честь Восьмого марта. Домой их проводим, сотрудниц… Пусть знают и ценят мужское внимание!
— Лично я не думаю, чтобы наши жены встретили такое мероприятие с воодушевлением, — мрачно заметил секретарь месткома. — Я даже заостряю внимание собравшихся на том, что жены могут недопонять внутренней силы и значения это-кого… ммм… варианта… Понятно?
На минуту наступила тягостная тишина.
— М-да. Как бы некоторым из нас не пришлось после такого бала ночевать на улице. Ну просто не впустят в дом, — испуганно проговорил заведующий культсектором Зайкин. — Лично я припоминаю такой случай…
И опять, казалось, уже полностью решенный вопрос был безжалостно загнан в тупик.
— А если и сотрудниц не впутывать в это дело? — несмело сказал Костя, робко оглядываясь вокруг.
— То есть их тоже не приглашать? Так, что ли, вы предлагаете? — грозно спросил председатель месткома.
— Во избежание неприятностей, — тихо добавил Костя, краснея.
— Что ж… предложение смелое! — громко заявил председатель.
— И интересное, — добавил заместитель. — Лично я — за. Аудитория на нашем вечере будет, так сказать, более однородная. Можно говорить, не стесняясь, и всяких бабьих сплетен не последует… Имеется мнение принять это предложение за основу. Возражения есть?
Возражений не последовало.
И вот наступило Восьмое марта. Сотрудниц учреждения по традиции отпустили на два часа раньше обычного. Правда, большую часть этого времени они просидели на общем собрании и, зевая, слушали длинный доклад руководителя учреждения. Однако тут уж ничего не поделаешь: праздник.
Но зато, когда закончился полный рабочий день, женщины поспешно разошлись по домам, а сотрудники мужского пола торжественно направились в красный уголок. Здесь их встречал не член месткома, но его непременный активист Костя Егоркин.
Жмуря от удовольствия глаза, он стоял возле празднично накрытого стола, уставленного бутылками и соответственно тарелками. Штопоры тоже были.
Мужчины, радостно загалдев, сели за праздничный стол. Но надо отдать им должное: они нисколько не думали о себе. Они пили за женщин.
Сем. НариньяниСВАТОВСТВО НА АРБАТЕ
К буфетчице трампарка тете Лизе приехал из-под Курска племянник Костя. Молодой, белозубый, с копной рыжих волос на голове. Поначалу тетка встретила белозубого не очень гостеприимно:
— Ты еще зачем?
Племянник многозначительно улыбнулся. Пять дней назад он прочел «Милого друга» Мопассана и позавидовал карьере Жоржа Дюруа.
— Что, что?
Племянник пробует рассказать тетке о жизни Милого друга.
— Ты что, не жениться ли приехал?
— Да, если ты поможешь найти мне подходящую невесту.
— Господи, это только свистнуть!
И тетка с ходу начинает сватать племяннику невест:
— Вот, например, Ира Дерюгина. Умница, красавица! Или возьми Любу Глущак… А еще лучше Сашу, дочь Марьи Антоновны…
— А она кто, эта Марья Антоновна?
— Вагоновожатая из нашего парка. Хочешь, познакомлю?
Саша, дочь вагоновожатой, — это, конечно, не Сюзанна, дочь парижского банкира, на которой женился Милый друг, но…
«Начинать с кого-то нужно», — думает белозубый Костя и говорит тете:
— Хорошо, знакомь, только по-быстрому. Со всеми невестами сразу.
«Что ж, раз племяннику не терпится, пусть будет по-быстрому», — решает тетя Лиза и устраивает в складчину коллективные смотрины. Каждая девушка, которой хотелось попытать счастья и познакомиться с белозубым Костей, вносила тете Лизе на вино и закуску по пять рублей. Повела в гости к тете Лизе свою дочь Сашу и Марья Антоновна.
— Чем черт не шутит, может быть, что-то и получится?
И что-то получилось.
— Хотя на смотринах были невесты и покрасивее, — рассказывала много времени спустя в редакции Марья Антоновна, — гость из-под Курска выбрал все же мою Сашу.
— Почему?
— Так ведь у Саши московская прописка.
— Как, неужели жених заглядывал в паспорт вашей Саши?
— Конечно, Костя — человек обстоятельный.
«Обстоятельность» Кости, пришедшаяся по душе будущей теще, к сожалению, не насторожила будущую жену, а ведь Саша была комсомолкой, училась в заочном педагогическом институте.
До появления белозубого Кости самым близким другом Саши Ворониной был Саша Клепиков. Соседи так привыкли к этому другу, что звали его Сашиным Сашей. Сама Саша тоже привыкла к Саше и все ждала, когда он пригласит ее в загс. А он с загсом не спешил. И не потому, что не любил Сашу, а потому, что тоже был обстоятельным. Однако «обстоятельность» Сашиного Саши была иного свойства, чем у Кости. У Сашиного Саши было восьмиклассное образование, а он хотел иметь высшее и еще в 1960 году составил личную семилетку: два года потратить на окончание вечерней школы и пять лет посвятить институту.
— Дай мне встать на ноги, — говорил Саша Саше. — Получу диплом инженера, и тогда мы поженимся.
Саша поначалу согласилась, а потом заскучала. А тут на горизонте появляется белозубый Костя и приглашает Сашу в театр. Сашин Саша в тревоге.
— Не ходи, — просит он Сашу, — четыре года ждала, подожди еще три! Вот получу я высшее образование…
А ей ждать надоело. Женятся же люди и без высшего образования — и ничего: живут счастливо, рожают, воспитывают детей. В этот четверг Саша Воронина идет с белозубым Костей в театр, а в следующий — в загс.
Паспортистка жэка пыталась открыть глаза Саше и отказалась записывать в домовую книгу белозубого Костю. Уж очень подозрительным показался ей этот скоропалительный брак. А Саша и ее мать Марья Антоновна устраивают паспортистке скандал, идут с жалобой в милицию, на прием к депутату и добиваются своего. Как только в паспорте Милого друга появляется штамп о прописке, так молодой супруг тут же перестает симулировать любовь и внимание к молодой супруге. Больше того: он идет к тете Лизе с претензией.
— Не ту жену ты мне сосватала. Квартира у нее однокомнатная! Передняя темная! Санузел совмещенный!..
— Что же, давай переженю! У меня и невеста есть на примете подходящая.
— Опять дочь вагоновожатой?
— Вдова директора магазина гастрономии и бакалеи. У нее и передняя лучше и санузел раздельный.
И вот Костя идет в гости к вдове. Вдова выходит навстречу жениху в новом платье, в модной прическе. А Костя даже не смотрит на прическу. Он говорит «здравствуйте!» и отправляется в обход по квартире. Сначала осматривает места общего пользования, потом интересуется расположением комнат. Закончив осмотр, Костя задает вдове вопрос:
— Где работаете? Сколько получаете?
— Я не работаю. У меня сберкнижка.
Костя проверяет сумму вклада и впервые в этот вечер улыбается. Вдова в порядке. Есть полный расчет менять однокомнатную жену на двухкомнатную.
Белозубый Костя приехал в Москву искать легкого счастья.
Нелли Гусева приехала учиться. Сдала Нелли приемные экзамены на три двойки и две тройки. Ей нужно возвращаться домой, а она не едет.
«Хочу поработать в библиотеке МГУ», — пишет она матери в Свердловск.
Но вместо библиотеки Нелли зачастила в сквер на Арбатской площади. Придет, сядет на скамейку. Не в той стороне сквера, где под присмотром нянь и мам играют дети, а в той, где режутся в «козла» папы и дедушки. Раскроет Нелли кружевной зонт и сидит над книжкой, как рыбак над удочкой, ждет, не клюнет ли. И клюнуло. Один из чемпионов козлодрания прельстился смиренным видом юной отроковицы. Два дня он любовался ею издалека, а на третий подошел и представился:
— Коськов-Португалов.
— Нелли.
— Разрешите сесть рядом?
Нелли разрешила и спросила:
— Хотите пообщаться?
— Это что значит?
— Общаться — значит дружить, — объяснила Нелли и добавила: — Я согласна дружить с вами, если только вы скрепите эту дружбу законным браком.
— Господи, конечно! — сказал Коськов-Португалов и повел девушку под белым кружевным зонтиком в загс.
Заведующая загсом, нужно отдать ей должное, бросив взгляд на жениха, отказалась регистрировать его брак. Жених возмутился, стукнул кулаком по столу:
— Я пенсионер областного значения!
Коськов-Португалов не только стучал кулаком, он ходил в собес, на прием к депутату, доказывал, что Конституция страны не устанавливает предельного возраста для женитьбы пенсионеров, поэтому он просит оказать ему содействие в бракосочетании с двадцатилетней Нелли. В Конституции и в самом деле ничего не говорилось о предельном возрасте женихов, тем не менее ни собес, ни депутат не пожелали оказывать жениху-пенсионеру содействие. Тогда пенсионер отправился к врачу-эндокринологу и принес в загс справку: «Податель сего, несмотря на преклонный возраст, обладает жизнедеятельностью человека сорока лет. Брак ему не противопоказан».
Коськов-Португалов добился своего.
Поздний брак не принес, однако, счастья жениху областного значения. Через месяц после свадьбы Коськов-Португалов, возвращаясь с арбатского сквера после затянувшейся партии «в козла», видит, как его молодая жена, прощаясь, целуется в дверях квартиры с неизвестным молодым человеком. Коськов-Португалов от обиды даже заплакал. А Нелли успокаивает его:
— У Манон Леско тоже были слабости, и кавалер де Грие прощал их ей.
Еще через месяц Нелли целовалась со своим любезным не только в отсутствие мужа, но и в его присутствии. Коськов-Португалов попробовал поучить жену ремешком, но разве старому, пусть даже вооруженному справкой врача-эндокринолога, одолеть молодую?
Что делать? Идти в собес, к депутату, просить их о помощи? Стыдно! И Коськов-Португалов бежит из собственного дома.