«Да, эту идею нельзя откладывать в долгий ящик, — лихорадочно размышляла Вика. — Анатолий обещал свести меня в интересную компанию. Кто знает, может быть, это платье и решит мою судьбу. Ведь не сошелся свет клином на Анатолии, тем более что он еще очень несамостоятелен и, как сам однажды признался, не в ладах с отцом».
Итак, платье. Тетя Туся поможет. Это во-первых. А во-вторых… Вика соскочила с подоконника, включила свет и открыла шкаф. Под платьями и костюмами белела коробка. Что это? Полуботинки матери, но они поношены, и вряд ли их можно реализовать. А вот пыльник — как это она не вспомнила о нем сразу? — пыльник подойдет. Правда, мать его очень любит, но иногда приходится идти на жертвы.
Вика прикрыла шкаф, значительно успокоенная.
Платье у нее будет, и не позднее, чем к следующему воскресенью. Запах валерьянки уже не так раздражал ее. Теперь можно и спать. Вика разделась, забралась под одеяло. Последняя ее мысль была о матери: простыни она крахмалит отлично, ничего не скажешь!
Виктор ОрловВ НЕПРИНУЖДЕННОЙ ОБСТАНОВКЕ
Боря Баранкин — это, конечно, не Александр Македонский, но тоже ничего, звучит. Тем более, что именно Боря Баранкин, а не кто другой изобрел глиссер-вертолет.
Глиссер-вертолет и прославил скромную фамилию Баранкина. Этот глиссер-вертолет (в одну десятую натуральной величины) мог двигаться по воде и тут же с ходу подниматься в воздух. Он был весь разборный, и винт вертолета тоже разбирался и мог в случае аварии служить в качестве весел.
Это последнее обстоятельство привело в особое восхищение редакцию местной газеты, и о Боре Баранкине была напечатана статья. Потом местное радио сделало о Боре Баранкине передачу. А потом Борю Баранкина пригласили на местный «Голубой огонек».
Режиссер телевидения долго рассказывал Боре Баранкину, что нужно делать. Боря должен был в непринужденной обстановке, за чашкой кофе рассказать о своем глиссере-вертолете, о том, как зародилась идея и как она осуществлялась, привести забавный случай из жизни школьного технического кружка, поблагодарить старших, и особенно пионервожатую Люсю Гаврикову, и показать свой глиссер-вертолет, при условии, конечно, что он не врежется в телевизионную камеру.
И вот наконец настал вечер передачи. Борю умыли, одели в парадную форму — белый верх, черный низ — и отправили на студию.
На студии в непринужденной обстановке сидели взрослые дяди и тети. Они сидели за тонконогими столиками, перед каждым стояла пустая чашка — кофе обещали налить в начале передачи. Все дяди и тети были очень красиво одеты. Они прокашливались и вполголоса репетировали свои выступления.
Родители Бори Баранкина тоже волновались — дома, у телевизора. Они не понимали, почему передача так долго не начинается. Они не знали, что студия уже с утра выбилась из графика, что спортивная передача заняла слишком много времени, что из-за этого пришлось урезать «Вести с полей», что, несмотря на это, «Вести с полей» съели все время «Умелых рук», что «Умелые руки» протестовали, и, пока прояснялась эта сложная ситуация, запустили одночастевый документальный фильм, который оказался трехчастевым, и вот теперь никто не решался его остановить. Не знали этого и красивые дяди и тети, которые прокашливались и торжественно повторяли свои слова.
Непринужденная обстановка накалялась. Ассистенты режиссера бегали по залу, сталкиваясь лбами. Сам режиссер сидел в углу, тихо стонал и сокращал текст выступлений целыми страницами.
Только один человек был спокоен — юноша в красивых носках. Он переходил от столика к столику, садился, высоко задирая брючину, и одним глазом посматривал, видны ли в камере его носки.
Фильм все-таки прекратили на самом интересном месте, и на экране появилась симпатичная заставка: птичка клевала улыбающегося червячка. Заставка держалась очень долго, и Борины родители опять недоумевали.
В это время беготня на студии усилилась, ноги ассистентов слились в одну сверкающую линию, а между режиссером и оператором возник небольшой скандал.
Наконец режиссер подал сигнал. Камеру направили на юношу в красивых носках. Режиссер сделал юноше страшные глаза. Тот вздрогнул и быстро рассказал, что он сидит рядом со знаменитым ученым-физиком и что знаменитый ученый-физик занимается изучением солнечного вещества. Боре Баранкину стало ужасно интересно. Человек в очках закашлялся и, запинаясь, объяснил, что вообще-то никто не видел и не изучал солнечного вещества вблизи, хотя в дальнейшем можно будет совершить экспедицию к Солнцу и, так сказать, непосредственно «зачерпнуть» солнечной материи. Юноша оторвался от своих носков и быстро поглядел на человека в очках.
— Как ложкой из кастрюли? — спросил он и захохотал.
— Да… разумеется… — растерянно сказал человек в очках и покраснел. По телевизору этого не было видно.
— Вот ведь — как ложкой из кастрюли! — весело повторил юноша в красивых носках. — Все это очень, очень интересно! А сейчас вы, выходит, еще не зачерпнули?
— Нет, разумеется… Сейчас мы проводим серьезные исследования…
— Не зачерпнули, значит! — обрадовался юноша, одним глазом, как птица, снова взглянув на свои носки… — Ну что же, остается вас поблагодарить…
— Но я еще не рассказал… Дайте сказать, — жалобно попросил человек в очках, отодвигая пустую чашку.
— Рассказать… да-да… ну, скажите!
— Изучение солнечной материи имеет и будет иметь тем более серьезное значение для нашей науки…
— До тех пор, пока мы сами ее, так сказать, не зачерпнем! — уверенно подсказал юноша. — Ну, что же, все ясно, большое спасибо! — быстро закончил он, делая под столом отчаянные знаки оператору.
Раздался грохот — это упала телекамера. Обаятельная ведущая испугалась и вскрикнула. Человек в очках махнул рукой и замолчал. Вторую камеру уже наводили на ведущую, которая быстро подсела к старику, увешанному орденами и медалями.
— А сейчас, дорогие зрители, мы познакомимся с участником двух войн, генерал-майором в отставке Петром… Петром… Вас ведь зовут Петр?
— Петр Федорович, — ласково улыбнулся ей старик.
— Ну, конечно, Петр Федорович! — просияла обаятельная ведущая. — Скажите, Петр Федорович, это у вас все ордена?
— Ордена.
— А это медали?
— Медали.
— Да. Ордена и медали. Старый воин, конечно, может многое рассказать о своих подвигах. Ведь можете, Петр Федорович?
— Да как сказать… — снова улыбнулся старик и прокашлялся. — Вот, помню я, в сорок третьем под Харьковом…
— Ну, вот видите, может! — обрадовалась обаятельная ведущая. — Немало воспоминаний хранится в памяти старого воина! Но мы, к сожалению, торопимся. Петр Федорович, мы пригласили вас, чтобы специально в вашу честь исполнить ваше любимое мамбо «Голубка»!
Оркестр грянул. Он играл очень долго и очень громко. В середине музыканты что-то кричали хором. Потом выскочила голая тетя в красном лифчике и начала делать под музыку мостик. Боря Баранкин и не заметил, как на него наставили телекамеру.
Оркестр смолк. Прямо к Боре бежала обаятельная ведущая.
— А вот еще один наш сюрприз — Вова Баранкин! — объявила она на ходу и встала к Боре спиной. И затем, обернувшись на минутку лицом, прошептала: — Вовочка, в темпе!
Боря вздохнул. Ему стало ужасно жаль взрослых, которые очень мучались. Ему ужасно захотелось помочь им. Он еще раз вздохнул и быстро-быстро сказал:
— Я знаю, тетя, вы очень спешите…
— Верно, Вовочка! — обрадовалась обаятельная ведущая.
— Меня зовут не Вова, а Боря, но это неважно…
— Верно, Вовочка!
— Я изобрел глиссер-вертолет, но это тоже неважно…
— Верно, Вовочка!
Балетными шагами к ним припорхнул юноша в красивых носках. Он уже не смотрел на свои носки, он неотрывно смотрел на часы.
— Я не буду рассказывать о зарождении идеи и приводить забавный случай, потому что вы спешите…
— Верно, Вовочка! — хором воскликнули обаятельная ведущая и юноша в красивых носках.
— Еще я должен поблагодарить взрослых и особенно пионервожатую Люсю Гаврикову, но они тоже обойдутся.
— Конечно, Вовочка! — ликовали обаятельная ведущая и диктор в красивых носках.
— У меня все, тетя. Мне было очень, очень интересно, тетя. Большое спасибо.
Грянул оркестр. Обаятельная ведущая повернулась к экрану.
— А теперь, товарищи…
Больше зрители ничего не увидели. На экране появилась заставка. На ней была изображена все та же птичка. Она клевала улыбающегося червячка. Заставка долго держалась на экране в полном молчании. Потом заиграла музыка. Птичка и червячок улыбались друг другу. Так прошло полчаса…
Еще через полчаса объявили следующую передачу.
Ц. СолодарьОБЫКНОВЕННАЯ ИСТОРИЯ
Открыт магазин минеральной воды:
«Боржоми» — озера, «Джермука» — пруды!
Огромнейший выбор. Названий не счесть:
«Смирновская» есть и «Московская» есть!
Повсюду плакаты:
Кому и когда
Положена та иль иная вода.
Вприпрыжку спешат в магазин старики:
Есть все разновидности «Ессентуки»!
Отбоя от жен-покупательниц нет —
«Нарзан» украшает семейный обед!
Но…
Кто-то подумал:
— Конечно, «Нарзан» —
Достойный напиток. А касса? А план?
«Нарзан» потеснили.
На полках стоят
Кавказские вина и крымский мускат.
Завмаг призадумался:
— Что ж это вдруг
Понизился спрос на «Арзни» и «Джермук»?
Да, видимо, это серьезный сигнал,
Что срок за шампанское взяться настал!
И вместо «Баталинской» горькой воды
«Абрау-Дюрсо» засверкали ряды,
А вместо «Московской» да «Ижевской» вод
Московская водка пошла в оборот,
На смену «Боржоми» пустили коньяк…
И тут же решает сметливый завмаг:
— Полезно «Нарзаном» коньяк запивать —