Мы станем «Нарзаном» опять торговать.
А это нам полное право дает
Оставить названье «Продажа минвод»!
Валентин ЛагодаОКТЯБРЬСКАЯ ПЕСНЯ
Отребье всяческих пород
На нашу землю лезло,
Совались гады что ни год
К нам с кулаком железным.
На нас походным маршем шли,
За нашу гибель пили,
Нас в паровозных топках жгли,
И в топях нас топили…
А мы живем,
Живем не зря!
Для нас года не бремя.
На нас в сияньи Октября
Работать будет время.
С войной четырнадцать держав
Явились к нам незванно.
Мы, наглый натиск их сдержав,
Разрушили их планы.
От страха начали спешить
С пророчеством Емели,
Что будто нам осталось жить
Всего лишь две недели…
А мы живем,
Живем не зря!
Для нас года не бремя.
На нас в сияньи Октября
Работать будет время.
Фашисты к нам ломились в дверь,
Грозя несметной силой…
А где же та орда теперь?
У нас нашла могилу.
И в волжской сгинули воде
Фашистские вояки
И на Днепре узнали, где
У нас зимуют раки.
А мы живем,
Живем не зря!
Для нас года не бремя.
На нас в сияньи Октября
Работать будет время.
Мы испытали много бед
И трудностей немало,
Ведь мы возводим новый свет,
Какого не бывало!
В борьбе решается наш спор,
За мир ведем мы битвы,
И всем врагам наперекор
Живем и будем жить мы!
Борис СтрельниковНАШИ «АНГЕЛЫ-ХРАНИТЕЛИ»
Однажды мою корреспондентскую квартиру в Нью-Йорке ограбили. Это было странное ограбление. Вместе с именными часами, кинокамерой и двумя пишущими машинками грабители унесли мои рукописи, записные книжки, вырезки из американских газет и письма из Калифорнии от выжившего из ума генерала в отставке. Этот генерал официально уведомлял меня, что он назначил сам себя правителем США «в изгнании», предварительно объявив правительство в Вашингтоне незаконным.
Ожидая прибытия полиции, я горевал о своих записных книжках, а больше всего о генеральских письмах, которые собирался использовать для фельетона в «Крокодиле». Размышления мои прервал телефонный звонок. В трубке что-то пищало, звенело, гудело, слышался далекий человеческий голос. Наверное, так будет звучать первая радиоперекличка Земли с Марсом. Прошло несколько минут, прежде чем я понял, что по радиотелефону меня уже «записывают» репортеры местной радиостанции, узнавшие во время облета города на вертолете об ограблении корпункта «Правды». Потом звонили изо всех нью-йоркских газет. Телевизионная компания прислала бригаду для съемок, но я скрылся, выбравшись из дома черным ходом.
Через сутки приехали полицейские в штатском, чтобы задать мне несколько незначительных вопросов и тщательно обшарить всю квартиру. Они открывали стенные шкафы и многозначительно произносили:
— Гм! Да-а!
Заглянули даже под кровать, на секунду повергнув меня в ужас от мысли, что я беспечно спал на той самой кровати, из-под которой сыщики вытащат сейчас бандитов.
Не обнаружив преступников под кроватью, один из сыщиков слазил на чердак и принес оттуда дырявую соломенную шляпу.
— Узнаете? — спросил он, глядя на меня проницательными глазами. — О’кей! Проверим!
Спустя час они ушли, чтобы никогда больше не вернуться.
С тех пор моя почта заметно возросла. Кто-то заботился о моем духовном просвещении. За одну неделю я получил несколько библий на русском и английском языках, долгоиграющие пластинки с записью церковных песнопений, книги «Как легко разбогатеть», «Как научиться играть в карты» и «Как обольщать девиц», пакет с порнографическими открытками и подписную квитанцию на фривольный журнальчик «Бездельник». Мне прислали приглашение стать держателем акций, вступить в Общество трезвенников, в Лигу любителей птиц и, наконец, в Ассоциацию ценителей висконсинского сыра.
Однажды в дверь позвонили.
— Я узнала ваш адрес из газет, — затараторила симпатичная девушка, очень похожая на какую-то голливудскую звезду. — Я хочу поговорить с вами о боге и о смысле жизни…
Только вконец очерствевший человек мог бы захлопнуть дверь перед такой девушкой. Я впустил ее. К сожалению, разговора не получилось, ибо выяснилось, что мы с ней знаем о боге одинаково мало, но резко расходимся в мнениях относительно смысла жизни. Девушка видела смысл моей жизни в том, чтобы я «порвал с коммунизмом», а своей — в том, чтобы склонить меня к этому.
Вскоре после этого меня посетил совсем уже странный человек. Предварительно он позвонил по телефону и попросил свидания, сказав, что имеет сообщить нечто важное. Он был бы рад, если бы вечерком я заглянул к нему домой пропустить пару рюмочек, поболтать и обменяться мнениями. Найти его дом легко: он расположен в том же квартале, где помещается лаборатория военно-морского флота. Ах, вас не интересует, где размещается лаборатория? Впрочем, да-да, конечно, он все понимает… У вас нет времени? Печально, очень печально…
Тогда он приехал сам. Маленький, черненький человечек, нос горбинкой, на голове ежик, весь тщательно отутюжен и выбрит до синевы. Обеими руками он прижимал к животу огромный желтый портфель. Сел на диван и осторожно поставил портфель на стол.
Видите ли, он ученый, специалист по ракетным двигателям, у него своя частная лаборатория. Хотел бы переписываться с советскими учеными. Кое-что у него есть, хе-хе-хе, в этом портфельчике. Преинтереснейшие данные! Вот, извольте взглянуть…
Он переставил портфель под стол, покопался в нем, извлек какую-то бумажку, испещренную формулами, щелкнул замками портфеля и снова водрузил его на стол.
— Я ничего не понимаю в формулах и не интересуюсь ракетными двигателями, — громко сказал я, обращаясь к портфелю. — Повторяю: я ничего не…
— Да-да! — прервал меня человечек. — Но, может быть, ваши друзья…
— У меня нет друзей, интересующихся ракетными двигателями! — прокричал я портфелю. — Между прочим, советские двигатели, как пишут об этом в ваших газетах, гораздо лучше американских. Повторяю: советские двигатели…
— Можно не повторять, — сухо проинструктировал он меня, отодвигая портфель. — Может быть, вас как журналиста интересует какая-нибудь экономическая или научная информация? Только не повторяйте ответ.
В глазах его отражалась тоска.
Я сделал таинственный знак рукой, чтобы он нагнулся ко мне, и сказал ему на ухо:
— Бросьте эту волынку. Хотите советской водки?
Он проглотил слюну, покосился на портфель и также шепотом деловито осведомился:
— «Столичная» или «сучок»?
Спустя полчаса я провожал гостя к лифту.
— Очень приятно провел время! — восклицал он.
— Мне тоже было весело, сэр! — отвечал я.
— Вы, я вижу, неплохой парень!
— Надеюсь, вы тоже, сэр!
— До новых встреч!
— Давайте, давайте! Я уже привык!
Действительно, это вошло в привычку. Уже давно я стал замечать, что кто-то посещает нашу квартиру в те часы, когда никого нет дома. Дверь оставалась закрытой на ключ, но было видно, что кто-то копался в моих бумагах, в гардеробе, в ящике с детским бельем. Кто-то курил на кухне и оставил у плиты окурок сигареты. Зачем-то снимал заднюю стенку радиоприемника и, по-видимому, впопыхах, ставя ее назад, привинтил только на два винта из четырех.
Как-то раз я снял трубку телефона и набрал номер отделения ТАССа в Нью-Йорке. Не успели мне ответить коллеги из ТАССа, как я услышал в трубке незнакомый голос, сказавший по-русски:
— Стрельникови звонит. Записывать?
Телефон подводил их еще не раз. Договорившись по телефону с друзьями о поездке за город, мы нарочно остались дома. В тот час, когда мы должны были катить по автостраде, к океану, нашу дверь открыл своим ключом управляющий домом. Из-за его спины выглядывали трое молодых джентльменов в серых плащах, в мягких шляпах, в белоснежных рубашках с галстуками. Они будто сошли с экрана телевизора из еженедельной серии «Неприкасаемые» — о героях-агентах Федерального бюро расследований.
Замешательству управляющего не было предела. Мне показалось, что, увидев нас в квартире, он хотел перекреститься. Застыв на пороге, он долго тянул «Э-э-э», потом «А-а-а», пока один из джентльменов не пришел ему на помощь.
— Мы собираемся купить этот дом, сэр, и хотели бы осмотреть квартиры, — сказал он с приятной улыбкой, оттирая плечом обалдевшего управляющего.
Остальные джентльмены, включая меня, едва сдерживались, чтобы не расхохотаться. Так мы и ходили по комнатам, понимающе поглядывая друг на друга и усмехаясь. Удовлетворившись беглым осмотром нашей квартиры, джентльмены из телевизионной серии «Неприкасаемые» не стали беспокоить соседей, приподняли шляпы и направились к лифту. Вместе с лифтом уплыли вниз вздохи управляющего и дружное жеребячье ржание, застоявшееся в трех здоровенных глотках.
К сожалению, не все джентльмены в серых плащах наделены таким чувством юмора, как те трое парней. Корреспондент «Экономической газеты» застал у себя дома человека, который отрекомендовался монтером.
— На станции мне сказали, что у вас испортился телефон. Что вы с ним сделали? — сердито спросил незнакомец.
— Но как вы проникли в квартиру? — удивился корреспондент.
— Дверь была открыта, — сухо сообщил монтер.
— Ну, если вы уже вошли, то не почините ли вы вот этот выключатель? — попросил мой коллега.
— Я не специалист по выключателям, — еще суше сказал монтер и выскочил в коридор.
Мы привыкли к своим «ангелам-хранителям». Привыкли к тому, что они ходят за нами по городу, прыгают вслед за нами в автобусы, лежат летом рядом с нами на пляже. Иногда они сидят за соседним столиком в ресторане и, со вздохом поглядывая на часы, грустно потягивают через соломинку кока-колу. Они часто фотографируют нас во время митингов, демонстраций или когда мы берем интервью на улице. Поэтому, отправляясь на митинг или демонстрацию, мы особенно тщательно повязываем галстук и причесываемся, чтобы выглядеть на фотографиях элегантно.