ГЛАЗА. Никак Павел Николаевич в дверь прошмыгнул? Вот мы кого давно не видели!
МОЗГ. Зайти, а?
СЕРДЦЕ. Ну, как знаешь! Я снимаю с себя всякую ответственность.
ПРАВАЯ НОГА (левой). Ну, пошли, что ли? Чего на месте-то топтаться!
РУКИ. Вот примите, пожалуйста, плащ. Ничего, можно за петлю, вешалка оборвана.
СПИНА (ногам). Очень прошу вас, останемся у стойки. Мне это нетрудно, мы ведь на минутку.
НОГИ. Нет уж, пожалуйста, вы за нас не решайте! Мы ведь тоже не железные. Присядем ненадолго.
ПРАВЫЙ ГЛАЗ. А вот и мой коллега у Павла Николаевича подмигнул нам.
НОГИ. Пошли, что ли, к его столику?
ПРАВАЯ РУКА. Ох, до чего же сильно он меня жмет! Прямо Юрий Власов!
СПИНА. Ну, я понимаю, друзья, давно не виделись. Но зачем же так больно хлопать?
СЕРДЦЕ. Может, все-таки уйдем?
МОЗГ. Да уж куда теперь! Неловко. А потом мы же только на пять минут.
ГОРЛО. О, как горячо! Не меньше как градусов сорок!
ЖЕЛУДОК. Ну, вот опять! Мало ему субботнего!
ГОРЛО. Фу, как горько и холодно! Терпеть не могу пива!
ПРАВАЯ РУКА. Держись, рюмочка, не падай! Сейчас тебе опять с подружкой стукаться!
УШИ. Ах, как приятно слышать этот мелодичный звон!
ГОРЛО. Опять горячо! Что же это за климат такой неустойчивый.
ЖЕЛУДОК. Эй, вы там, наверху! С ума, что ли, посходили? Лейте осторожнее, а то у нас все затопляет!
ПЕЧЕНЬ (с тоской). Боже, что со мной будет завтра!
НОГИ. Ну, вот! Только удобно устроились, как нам еще какую-то пустую бутылку сверху спустили. Только мешается тут под столом!
СЕРДЦЕ (мозгу). Слушай, может, хватит? Наши дома заждались…
МОЗГ (беспечно). А, чего там! Обойдется! А ты помалкивай! Твое дело биться — тук-тук, тук-тук. И вообще я сейчас дам команду запеть!
ЯЗЫК. Этого еще не хватало. Я же еле ворочаюсь!
ЛЕВАЯ РУКА (глазам). Ну-ка, гляньте, пожалуйста, мне на запястье. Который час?
ГЛАЗА. Мать честная! Уже половина десятого!
МОЗГ. А ну еще по одной!
ЖЕЛУДОК. Да вы в своем уме? Все! Я сегодня больше не принимаю!
ПЕЧЕНЬ (умоляюще). Братцы, имейте совесть! Ведь для меня это зарез!
РУКИ. А вот как мы сейчас обнимем Пашку, старого черта!..
ГУБЫ. Паша, родной! Дай-кась мы тебя расцелуем!
ГЛАЗА. Что за наваждение? Кажись, Павел Николаевич отворачивается.
ПРАВАЯ РУКА (решительно). Пальцы! Слушать мою команду! Сжимайтесь в кулак! Сейчас мы этому нахалу как…
ЗУБЫ. Чтой-то нас после Пашкиного ответа вроде меньше стало?
ПРАВЫЙ ГЛАЗ. Караул! Заплываю!
РУКИ. Товарищ старшина!.. Больно! Не заламывайте нас так сильно за спину!
НОГИ. Интересно, куда это нас волокут?
ЛЕВЫЙ ГЛАЗ. Хоть я теперь и один, но убей меня бог, если это не родное 50-е отделение…
СПИНА. Боже мой, какая опять лежанка жесткая! Как в ту субботу!
МОЗГ (сквозь сон). Значит, так… Маше на хозяйство… Андрюшке на подарок… Мне на непредвиденные…
РУКИ. Да тут в кармане только и осталось что 06 копеек!
МОЗГ (не слушая их). Маше на хозяйство… Андрюшке на подарок… (Окончательно засыпает.)
ГОРЛО (облегченно). Наконец-то!.. Х-рр… Х-ррр!
Николай БаженовПУСТЫННИК АГАФОН
Тройка изб прячется в самой лесной глухомани. Однако лесник Иван Никитич нисколько не похож на косматого таежного лешего. Он носит щегольскую куртку из искусственной кожи, ежедневно бреется механической бритвой «Спутник», каждое воскресенье гладит свои бриджи.
Возможно, поэтому в ответ на мое шутливое замечание, что, мол, живут он и его соседи на манер пустынников и я нисколько не удивлюсь, если и они, вроде Серафима Саровского, кормят медведей хлебом из рук, лесник только усмехнулся.
— Никак нет, — ответил он рокочущим баском, — мы хлебопродукты лесному поголовью не переводим. Да и какие мы пустынники, ежели находимся в курсе всех событий мира? — Он кивнул головой в сторону висящего на гвоздике транзистора «Селга». — Настоящие пустынники — это публика совсем другого сорта. Да вот, не угодно ли послушать про одного из них, благо спать еще вроде как и рановато?
До войны работал я в соседнем колхозе, в овощеводческой бригаде. Трудился там вместе со мной один парень по имени Агафон. Обоих нас и мобилизовали, как началась война. Меня, пехоту, прямо на фронт отправили, а Агафона оставили при артиллерийском складе. Малый он старательный, аккуратный, скоро ему чин какой-то дали и к боеприпасам приставили.
После войны я еще пару лет по разным заграницам ездил, потом вернулся в деревню и узнаю, что Агафон тоже недавно демобилизовался. Я к нему.
Встретились. Обнялись. Всплакнули о тех, кто не вернулся. Я и спросил у Агафона, не ходил ли он еще в правление насчет работы.
«Нет, не ходил, — отвечает Агафон и виновато прячет от меня глаза. — Расходятся, Ваня, наши дорожки. Я в колхозе работать не буду».
«Ага! В город надумал, промышленность поднимать?»
«И не в город. Я богу хочу послужить, душу спасти. Зарок нерушимый дал в минуту лютой опасности: останусь жив — конец дней своих проведу в посте и молитвах».
Я так и ахнул. Стою обалдевши, выпучив на Агафона глаза, и не знаю, что делать: плакать или смеяться?
«Так ты же всю войну на складе в наших краях прослужил! Боев здесь не было. Откуда же взялась лютая опасность?»
«Бомбили наш артиллерийский склад однажды, — ответил он, — подобно коршуну, смерть надо мной кружилась, я в ту минуту и прозрел».
Одним словом, приспичило парню душу спасать, да и все тут! Всем колхозом уговаривали мы его оставить эту затею. Не помогло!
Распрощался он с нами и подался на север, в самую чащобу. Вырыл себе землянку, отгородился от хищного зверя и стал жить-поживать, духовного добра наживать. Спрашиваете, чем питался? А чем бог послал. Кое-что с собой прихватил, грибы да ягоды собирал, опять же орехи.
Но недолго прожил Агафон в одиночестве. Однажды ввалилась в его землянку белокурая девица с рюкзаком за плечами и попросила угостить ее чаем. Наш пустынник поначалу подумал: искушает его бес, ибо девица оказалась румяная да смешливая. Но за ней двое мужчин пожаловали, испачканные в глине до невозможности. И были это геологи, искавшие нефть. Богатеющий был край, где Агафон от мира прятался. Я слыхал, что по нефтедобыче он сейчас не то третьим, не то четвертым Баку числится.
И Агафон сильно расстроился. Ему для спасения души мертвая тишина требуется, а где ее возьмешь, когда тысячи людей да разные механизмы в округе появятся! Он спросил у геологов, как же ему быть. Смеются. А в заключение посоветовали к ним в экспедицию на работу поступить, поскольку у них рабочих не хватало.
Но пустынник не желал сдаваться. Рано утром забрал из землянки убогие свои пожитки да и махнул еще дальше на север, пробираясь в самые дремучие места, подальше от нефтяных вышек. Месяц он путешествовал, пока не встретилось ему подходящее место. Вырыл он близ опушки леса новую землянку, залез в нее и давай снова перед образом матушки-троеручницы поклоны отбивать.
А месяцы шли. И уж совсем наш Агафон стал от мира отрешаться, да случилось тут одно происшествие: проснулся он однажды на заре и вдруг слышит: самолет гудит.
«Воздух!» — не своим голосом завопил он, вспомнив про свой артиллерийский склад, выбежал из землянки и видит: висит над полянкой чудная такая машина — вроде стрекозы, а из ее брюха веревочная лестница свешена, люди по ней спускаются.
Бросился пустынник в землянку обратно и с удвоенной энергией принялся за поклоны, чтобы поскорее сгинуло железное видение. Да где уж! Поисковая партия мигом разыскала его убежище. И тут же предложили Агафону с ними вместе какие-то редкие элементы искать. Пришлось бедняге и отсюда ночью удирать. Даже чайник, лучшее сокровище свое, на очаге забыл!
Долго ли, коротко ли, но добрался он до горы, густо поросшей сосняком. Облюбовал Агафон себе местечко возле ручья, взялся за лопату, поплевал на руки и…
…тут же выронил ее из рук: прямо над его головой проплыли две большие железные стрекозы, таща на канатах что-то огромное и тоже железное. И понял Агафон: не видать ему благословенной тишины и в этих местах.
Иван Никитич замолчал и стал наливать себе в кружку ароматного чая.
— Ну и как же Агафон ваш вышел из положения на этот раз? — полюбопытствовали мы.
— Об этом он пусть сам вам расскажет, — отозвался лесник и, распахнув окошко, крикнул: — Эй, сосед, зайди сюда, товарищи корреспонденты хотят о чем-то спросить тебя!
Из соседней избы вышел не старый еще мужчина в красной шелковой тенниске. Поздоровавшись с нами и узнав, о чем идет речь, он смущенно махнул рукой.
— Было такое дело по молодости моих лет.
— Где же вы сейчас «спасаетесь»? — засмеялись мы.
— В колхозной мастерской, — кротко ответил он. — Да еще на заочных курсах механизаторов. Надо же наверстывать упущенное!
Андрей НикольскийЗЛОБОДНЕВНАЯ ТЕМА
Вот, говорят, фельетонист, фельетонист… Дескать, хлебом его не корми, только дай сочинить что-нибудь отрицательное про своих ближних.
Отчасти, может, это и верно. Но только ведь фельетонисты — тоже люди. И порой ужасно надоедает изображать негативные стороны жизни. Хочется хоть раз написать о чем-нибудь хорошем, о том, скажем, как растет наше благосостояние. Поскольку это всегда злободневная тема.
Нынче с утра у меня как раз было такое настроение.
А тут, на счастье, приносят в редакцию письмо.
Вообще-то писем нам приносят горы. И все негодующего плана. Там, глядишь, света нет, там воды нет, там крыша прохудилась.
И это письмо такого же плана. Но с рациональным зерном. И как прочитал его, даже разволновался.
А пишут с юга супруги Жупахины. Они несколько лет назад поженились, но не обзавелись обручальными кольцами. Может, тогда колец не было, а может, они от великой радости прошляпили эту деталь. Я не знаю. А скорей всего денег у них не было. Это чаще всего случается. Тем более свадьба, гости и все такое.