— Ни врачи, ни больные?
— Больных у нас нет. У нас здоровые. И доктора к ним так и обращаются: «Товарищ здоровый, придите ко мне на прием».
— Значит, и эти… здоровые не курят?
— Ну, подымит кто из отдыхающих дня два-три по приезде, а потом бросит…
— А где тут у вас, папаша, сулейман?
— Что это такое? — спросил старичок. — Ты, милок, русский али кто?
Я пояснил, что сулейманами называются ларьки при санаториях. В них продают спички, папиросы, вина, настойки разные. Оказалось, что ларька такого в «Борзане» нет, что он не имел бы ни копейки выручки, если его открыть, так как отдыхающие не только не курят, но и пить ни капли не хотят.
Привратник снова углубился в чтение книги «От двух до пяти», а я, немало удивленный почерпнутой у него информацией, зашагал по каштановой аллее.
В стороне на спортивной площадке двое толстяков в синих тренировочных костюмах отвешивали земные поклоны — сбивали животы. Около клумбы копались люди: пололи траву, подсаживали цветы.
Потом я увидел круглый стеклянный павильон. На нем было написано «Бювет». У бювета стояли в очереди мужчины и женщины. В руках они держали фарфоровые кувшинчики с длинными носиками дудочкой.
В очереди слышались тихие, учтивые пререкания:
— Извините, вы стояли не позади меня, а впереди.
— Нет уж, позвольте вам возразить: я стоял не впереди, а за вами.
— Товарищи, что вы там спорите? — раздался вдруг голос погромче. — Давайте пропустим вперед всех женщин, а мы, мужчины, потом.
Мужчины радостно заулыбались, а те, у которых кувшинчики лежали в карманах, даже зааплодировали благородному, рыцарскому предложению.
В бювете из нескольких краников лилась вода. Люди наполняли ею свои кувшинчики, отходили в тень деревьев и мелкими глотками пили из носиков.
— Какая это вода? — спросил я пожилого человека с юношеским румянцем на щеках.
— А, вы нездешний! — догадался он. — Вода какая? Минеральная. «Борзан».
— Спасибо. Большое спасибо. А скажите, как пройти к главному врачу?
Мой собеседник принялся не торопясь, детально рассказывать:
— Сначала вы идете этой аллеей, потом будет развилка — сворачивайте не на левую дорожку, а на правую, потом, не доходя мостика, снова свернете, будет большой дом с колоннами. Эта не тот дом. Его нужно обойти. Впрочем, разрешите, я вас провожу.
Когда мы проходили мимо одного из корпусов, то увидели двух здоровых в белых панамах. Они стояли на соседних балконах и разговаривали:
— Я не помешал вам вчера спать своим транзистором?
— Нет, нет, что вы! Я ничего не слыхал.
— А мне показалось, что я слишком громко включил «Последние известия». Потом так переживал!
Нет, критической корреспонденцией в «Борзане» не пахло. Я чувствовал, что попал не туда. Странно как-то все было кругом. Не по-нашему.
— А в чем же секрет? — спросил я главного врача.
Очень симпатичный, добродушный мужчина средних лет, с живыми, я бы даже сказал, озорными глазами ответил мне:
— В «Борзане», в источнике, который мы открыли совсем недавно. Люди несколько раз в день пьют эту воду, а также принимают борзанные ванны. И, представьте, постепенно меняются, оставляют свои вредные привычки и скверные черты характера. Нахал, например, становится тихим, зазнайка — скромным, грубиян — вежливым, склочник — доброжелательным. Некоторые беглые мужья, полечившись у нас, возвращаются к своим женам…
— Вот это уж, наверное, ни к чему, — вырвалось у меня.
— У вас порочные взгляды на семью, — мягко сказал доктор. — Выпейте «Борзанчику». — И он пододвинул ко мне сифон с водой.
— А что, действует сразу? — спросил я.
— Да, немного. Вообще же результаты лечения сказываются через несколько дней. Но чтобы они не испарились, а были прочно закреплены, нужен месяц.
Я выпил мелкими глотками стакан шипуче-игристого «Борзана» и сказал неожиданно для себя:
— Это хорошо, когда мужья к женам возвращаются. А еще что интересное вы можете рассказать?
— Разное, — ответил доктор, стараясь, видимо, вспомнить наиболее показательные случаи. — Приехал недавно к нам один очень солидный товарищ. Требовал для себя и жены трехкомнатную палату с радиоприемником, телевизором, холодильником и телефоном. Даже ножкой притопнул! Отвели ему целый холл и все необходимые электроприборы притащили — один из клуба, другие с кухни. А через несколько дней он подходит ко мне и говорит: «Хочу жить, как люди. Будьте любезны, переведите нас с женой в обыкновенную палату». А с другим вот какой случай был. Попадается мне навстречу веселый, улыбающийся: «Доктор, легче на душе стало! Понимаете, погорячился на заводе перед отъездом и одному мастеру «строгача» ни за что влепил. А сейчас позвонил в заводоуправление и отменил этот выговор…»
— У вас здесь есть переговорный пункт? — спросил я. — Мне надо позвонить в редакцию.
— Пожалуйста. Почта, телеграф, телефон. Кстати, там вы могли бы тоже кое-что любопытное заметить. Из нашего санатория не посылают таких, например, телеграмм друзьям и родственникам: «Вася, поиздержался. Вышли пятьдесят».
— Ну, а если человек в преферанс…
— Выпейте еще «Борзанчику», — предложил врач. — Никаких преферансов у нас нет. Даже в домино не играют. Теннис, бадминтон, крокет. Физическая работа на воздухе.
— Когда я шел к вам, то заметил много людей у цветочных клумб.
— А, это те, у кого срок кончился. Которые завтра отбывают. У нас отъезжающие не рвут цветы с клумб, чтобы привезти домой букет, а, наоборот, сажают их. Хотят сделать приятное тем, кто приедет сюда позже…
Я связался с редакцией, рассказал, что увидел. Редактор меня не понял. Он сказал:
— Наверно, тебя там заугощали. Пил что-нибудь?
— Два стаканчика минеральной.
— Минеральной или натуральной? Ты что-то говоришь не то. О «Борзане» не пиши. Этому никто не поверит. Поезжай в другой санаторий.
Я отправился в другой, пожил там неделю и авиапочтой отправил критическую корреспонденцию, которая так нужна была журналу.
А на обратном пути снова заглянул в «Борзан»: все равно дорога моя пролегала мимо этого очаровательного уголка.
— Но — увы! — он уже не был столь очаровательным.
…Со старичком привратником беседовал, запустив руки в карманы брюк, довольно крепко причастившийся мужчина, видимо «отдухающий»: «Вот ты нас охраняешь. А скажи, ружье у тебя есть?»
За дощатым столиком неподалеку от пустующей спортивной площадки, отчаянно дымя папиросами, четверо игроков забивали «козла». Очереди у бювета я не увидел. Из окон спальных корпусов неслись звуки бравурных маршей и задорной летки-енки. Они переплетались с другими, протяжно-степными. Где-то замерзал ямщик, отдавая последние распоряжения относительно коней, обручального кольца и другого имущества.
В вестибюле главного корпуса около телефонной будки толпились жаждавшие поговорить с далекими родственниками. У одного из них голова была плотно забинтована. А через приоткрытую дверцу будки слышался рокочущий бас: «Не думайте, что я далеко. Приеду — всем по шеям».
Все, что происходило вокруг, вселяло в меня недоумение и тревогу, и я, конечно, кинулся за ответом к главному врачу.
Я застал его расстроенного и взлохмаченного. Он ходил из угла в угол по кабинету.
— Доктор, ничего не пойму… Забивают «козла»! Дым коромыслом! Летка-енка… И этот, с забинтованной головой… — начал я сбивчиво объяснять виденное и слышанное.
Главный врач на минуту остановился, улыбнулся. Глаза его были совсем не озорными, а грустными.
— С забинтованной головой? Да, да. Этот здоровый, то есть больной, вчера вечером ходил в поселок к девчатам. Ну, какой-то парень и приревновал его. Результаты, как говорится, налицо.
— А что же случилось, доктор? Не томите!
— Что случилось? Вода кончилась… То есть вода не кончилась, а трубы лопнули, и насос отказал. Знал, что так будет. Сколько заявок за последние месяцы написал…
— Обещают?
— Года через два. А как мне ждать? Как я со всей этой оравой справлюсь? Триста здоро… то есть больных! Двух терапевтов толкачами послал! Сам в завхоза превратился! Да, среди этих трехсот нашел человека, который имеет прямое отношение к трубам. Пока он пил «Борзан», говорил, что поможет. А теперь опять несознательным стал. Заявляет: «Я на отдыхе, и делами мне заниматься сейчас не положено». А он, по-моему, всю жизнь на отдыхе и делами не занимается. Ах, если бы мне опять пустить воду! Вот вы журналист, может, достанете мне эти чертовы трубы?
Милый доктор, где ты и где твоя вода? Или все это мне только пригрезилось?
Михаил ГлазковКАК НА ОДНОМ ЗАВОДЕ ШТАТЫ СОКРАЩАЛИ
Экономя средства
«Мудро» в своем роде,
Сократили штаты
На одном заводе:
Уборщицу — в инструментальном,
Уборщицу — в экспериментальном,
Уборщицу — в термическом,
Уборщицу — в механическом
И еще одну уборщицу
В конструкторском бюро.
Вот пришли на смену.
Ан не до работы —
На людей свалились
Новые заботы:
Нет воды в инструментальном,
Грязно в экспериментальном,
Пыль столбом в термическом,
Горы стружек в механическом,
Пришлось за метлы взяться
И конструкторскому бюро.
Так вот «экономно»
Жили два квартала.
Подвели итоги —
Даже грустно стало.
Аврал — в инструментальном,
Завал — в экспериментальном,
Сорван план в термическом,
Провален — в механическом,
Труба, как говорится, дело
В конструкторском бюро.
Дал приказ директор:
«Чтоб отныне точно
Выполнялся график,
Взять нам надо срочно:
Слесаря — в инструментальный,