в принципе не умеет общаться.
Диалог возникает тогда, когда отвлекаешься от своего представления о диалоге для тебя и сосредотачиваешься на том, что есть диалог для твоего подопечного. Как говорит немецкий эр-готерапевт Марианна Майер: «Мы входим туда, где находятся дети. Дыхание – это общение. Ритм сердца – тоже общение».
Есть ты, есть я
Мир явился мне не сразу, а кусочками. Сначала я видела только то, что привычно, хорошо знакомо и окружает со всех сторон. Потом поняла, что мир внутри меня можно расширить до бесконечности. Потом заметила природу и обнаружила, что есть другие города и страны. И медленно-медленно открываю самое главное и непостижимое чудо: ты.
Мы с Аней лежим в гамаке. Он медленно раскачивается. Аня не видит и почти не может двигаться – работают только руки. Она уже взрослая и, к сожалению, двигаться лучше не станет. И сама сидеть Аня никогда не сможет. И ложку в руках держать не научится. Я могу брать её на занятия всего раз в неделю, остальное время она проводит в своей кровати. Я долго думала – какую цель поставить в работе с Аней? Чему я могу её научить за этот час? И вот постепенно мы с Аней придумали и создали урок.
Я называю его «есть ты, есть я».
Чтобы понять, что такое «ты», нужно сначала найти «я». Почувствовать себя и выделить из окружающего мира. Поэтому нужно дать Ане время осознать, где она находится.
Мы лежим в гамаке и дышим вместе. Я пытаюсь поймать ритм её дыхания и слиться с ним. Бесконечно глубокое ощущение. Всё пропадает. Остаётся только человек рядом. И уже не очень понятно – ты подстраиваешься под его ритм или он – под твой. Всё происходит само собой. Этот диалог гораздо глубже, чем речь. Речь может создавать иллюзию понимания. Дыхание – нет. На этом уровне невозможно создать иллюзию.
Что чувствует Аня? Важно ли для неё, что она не одна? Я беру Анины руки и провожу по стенкам гамака, чтобы обозначить границы нашего общего мира.
– Вот ты. Аня.
– А это я.
– Это твои руки.
– А это мои.
Аня поднимает руку и два раза легко стукает меня по голове. Я делаю то же самое. Аня смеётся и хватает мою руку Трогает пальцы. Наверное, для неё удивительно, что у меня тоже есть пальцы. Что я – тоже есть.
Если нам удастся войти в мир другого, мы увидим, что здесь иные мерки, иные масштабы, и будем вынуждены их принять. Мы увидим, как преображаются здесь сигналы из нашего мира. Как звучит наш голос. Как ощущается наше прикосновение. Мы увидим, что сидеть рядом и покачиваться – это диалог. Передавать друг другу пелёнку – диалог. И даже совсем ничего не делать – диалог. Диалог есть тогда, когда вы посылаете сигнал, получаете ответ и можете его понять. Постарайтесь почувствовать, что такое ответ для вашего подопечного. Улыбка? Протянутая рука? Чуть заметное движение глаз? Изменение ритма дыхания?
Мы сидим на диване. Егор сидит сам, не опираясь на меня, и это для него большое достижение. Я не вижу его лица – только краешек щеки. Я знаю, сейчас его лицо спокойно, бесстрастно, но через мгновение – почти невозможно поймать это изменение – краешек щеки дрогнет, на нём появится ямочка, крошечные морщинки, мелькнёт не улыбка, а тень улыбки, её предчувствие. И вдруг, будто волна пройдёт – раздастся знакомое «пфф-ффф», рука потянется ко лбу, голова завертится из стороны в сторону – он смеётся.
– Вот вы ищете к этим детям подход, пытаетесь установить контакт, вызвать на общение, а вы не думаете, что таким детям хорошо в своём мире? Может быть, не стоит их оттуда «вытаскивать»?
Нам очень часто задают этот вопрос.
На эту тему много чего написано, и я, конечно, повторюсь, но всё-таки отвечу:
Работая с аутичными детьми, я не видела ни одного ребёнка, даже среди самых «глубоких» аутистов, который не хотел бы общаться. Дело не в отказе от общения, а в неумении строить общение по нашим правилам.
Сначала мы входим в мир ребёнка, потом пытаемся перекинуть оттуда мост в наш мир.
И довольно часто это удаётся.
Но есть дети, которые никогда не смогут играть по нашим правилам, общаться в привычной для нас форме и жить в нашем мире.
– И в этом случае нет смысла с ними заниматься, да? Нужно оставить их в покое?
В этом случае мы вынуждены принять их мир и их форму диалога, если хоть сколько-нибудь в диалоге заинтересованы.
Да, есть дети, которых нельзя вывести из их замкнутого мира. Есть дети, которым может быть хорошо и комфортно только там.
Но не в одиночестве.
Пелёнка
Мы входим туда, где находятся дети.
Даню интересует только одно занятие: жевать пелёнку. Больше ни на что он не реагирует. Марианна говорит: «Он не здесь, его с нами нет. Он должен понять, что игра с другим человеком интереснее, чем игра с самим собой. То, что он сейчас делает, – это для него очень, очень важно, это его жизнь».
Когда наш собственный малыш (у меня детей пока нет, но я спрашивала знающих людей) что-то делает впервые, мы принимаем это как должное.
А здесь мы входим в мир, в котором годами не было событий, новых ощущений, новых звуков, запахов, движений, впечатлений – в мир людей, всю жизнь проводящих в одной комнате, в кровати. Кормление (там же, в кровати) – переодевание. Стены. Потолок. Пелёнка. Одеяло. Подушка.
Мы входим в этот белый, тихий, неподвижный мир. Видим, что его уже обжили. Ведь жить в совсем пустом мире невозможно. Он наполнен качаниями, шевелением пальцев перед глазами, жеванием пелёнки, громкими и тихими «а-а-а», «пффф» и «д-да-д-да».
С нашей точки зрения, всё это яйца выеденного не стоит. Вредные привычки, от которых ребёнка необходимо избавить.
А ведь «то, что он сейчас делает, для него очень, очень важно, это его жизнь». Тем более важно, что он выбрал и создал это сам. И вот мы стоим, растерянно прижимая к груди бесчисленные сокровища нашего мира, и не знаем, с чего начать.
Представьте, как это:
Дотронуться до своего лица
Повернуться на другой бок
Опустить руку в воду
Потрогать шерстяной носок
Пососать палец
Поесть сидя
Самому подержать ложку
Обниматься
Произнести звук – и получить ответ
Выйти на улицу
Что-то кинуть и увидеть, как упало
Слепить снежок
в первый раз
Нам дали возможность давать. Редкую возможность. Отдавать себя, своё, значит, заново себя прожить и почувствовать. Всё – начиная с мелочей (как это – засунуть палец в рот?). Вот тогда-то и понимаешь, что мелочей нет.
Нам не терпится снова пройти забытую (даже не осознанную тогда, в раннем детстве) дорогу. В первый раз погладить шершавый ствол сосны, услышать запах смолы, впервые почувствовать на ногах ботинки, ощутить в кулаке прохладную тяжелую ложку.
Вот здесь-то и ждёт нас самое тяжёлое испытание.
Отложим в сторону свои сокровища.
Они не важнее, не лучше его пелёнки.
Из пустоты и тишины он вытянул эту пелёнку и обнаружил, что если её жевать, мир ощущений становится менее однообразным. Это его собственное драгоценное открытие, сравнимое – если искать аналог в нашем мире – с открытием колеса, огня и теории относительности, и даже важнее, потому что без колеса, огня и Эйнштейна люди как-то жили, а он без пелёнки, без смыслов жить не может.
При этом мы хотим просто взять и забрать её, пусть даже предложив взамен все сокровища мира. Сокровища? Для него они ещё ничего не значат.
Марианна: «Нужно положить одеяло чуть выше, чтобы немного расширить обзор. Пелёнку можно повесить на спинку кровати, чтобы Даня поворачивал голову и искал её. Можно сшить для него две разноцветные пелёнки-тряпочки – чтобы он учился различать цвета, или две тряпочки из разной материи – для новых осязательных ощущений, и так далее – главное, сделать из пелёнки мост в наш мир. Может быть, прежде чем он обратит внимание на что-то другое, пройдёт полгода, может быть – год, может быть – ещё больше. Очень важно, чтобы нас самих действительно, взаправду интересовала его игра. Только тогда он будет общаться с нами. И снова начнёт верить в жизнь. И сможет открыть мир других людей и предметов».
Гитара
«Каждая вещь – это целая система»
Аня не видит, но очень любит звуки. Беру гитару. Провожу рукой по струнам. Аня улыбается. Прислоняю гитару к её груди, чтобы Аня почувствовала вибрацию. Нравится.
Я ничего не говорю. Беру Анины руки и показываю:
– Гитара вот такой длины.
– Вот такой ширины. Левая рука – здесь. А правая – здесь.
– Рука спускается по струнам. Встречается с другой рукой.
– С этой стороны гитара гладкая.
– А с этой – струны. Послушай, как звучат.
– Почувствуй, как отдаётся звук с гладкой стороны.
– Смотри, как гитарные бока плавно изгибаются.
– Постучим по очереди. Я. Теперь ты.
– А теперь проведи рукой по струнам. Сама.
Фридл Дикер-Брандейс – художница. Она работала с детьми в гетто Терезин, занималась с ними рисованием и арт-терапией. Главной целью этих занятий было спасти психику детей, отвлечь их от окружающей страшной действительности. В 1944 году Фридл погибла в Освенциме вместе со своими учениками. От «уроков Фридл» осталось больше тысячи детских рисунков, некоторые из них известны всему миру.
Фридл говорила, что не бывает бедных, неинтересных, скучных вещей. Каждая вещь – это мир. Из всего можно сделать всё. Научись только видеть и чувствовать.
И вот мы с Аней открыли мир гитары.
– Трудно с неговорящими?
– Почему?
– Ну, как почему. С ними же не поговоришь!
Когда вы прикасаетесь к ребёнку, начинайте всегда от груди: от сердца. Прикасайтесь сначала к груди, а потом можно дотрагиваться до рук, или ног, или до лица – но здесь осторожно: лицо – очень личная зона. На то, чтобы проникать в чужое личное пространство, нужны веские причины.