К концу рассказа она уже не обращает внимания на слезы, а я сглатываю ком в горле. Я никогда не слышал об их истории. Знал, отчего деда не стало, а вот как они познакомились – никогда.
– А он не думал остаться с тобой?
– В его городе перспектив было больше, работа постоянная, где он на хорошем счету. Он по-мужски решил, где нам будет лучше, и забрал меня туда. Но если ты решишь, что сможешь уехать ради нее, – уезжай.
– Я не брошу тебя, ба, – говорю сразу. У нее сердце, куда мне в другой город?
– Ой, – отмахивается, – я старая уже, не надо со мной нянчиться. А тебе семью свою строить и всю жизнь с ней жить.
– Тебе всего шестьдесят.
– А в любом случае.
– У нас сборы до конца лета, – выдыхаю, опуская голову, – и не поехать не могу, сама понимаешь.
– Значит, пиши ей все два месяца, звони, не отпускай, главное. Чтобы ты через два месяца приехал, а она тебя еще сильнее любит. А потом, как вернешься, разберешься уже. Ну или само решится как-то за это время. Не знаешь ведь даже, что завтра будет.
– Спасибо тебе, ба, – тянусь к ней и обнимаю лучшую женщину в моей жизни.
– И верни меня в деревню, пожалуйста, – просит она в сотый раз. – Мне тесно тут у тебя. Я природу хочу, животных, там друзья у меня, знакомые. А тут даже бабки у подъезда противные, не посидишь с ними.
– Ба, мы обсуждали миллион раз уже! – Эта тема выводит меня из себя. Она только недавно в больнице лежала, о лекарствах забывает постоянно, как одну оставить? В этом смысле она хуже маленького ребенка.
– Вот послушай миллион первый и прекрати спорить со старшими. Ты все равно уедешь, какая разница, где я буду? А там и безопаснее, и веселее. Летом в деревне хорошо, а тут четыре стены, хоть вешайся.
– Но когда приеду, верну тебя обратно.
– А вот когда приедешь – тогда мы обсудим это еще раз. А сейчас ешь.
Невыносимая женщина.
Мы уезжаем в деревню на следующий же день. Ба собирает вещи так, что я понимаю: чтобы вернуть ее назад через два месяца, мне нужно будет нехило так постараться.
Я волнуюсь очень, но она обещает быть умницей, не забывать пить лекарства и звонить мне часто, чтобы я знал, что с ней все в порядке.
После этого еду в ледовый. У нас тренировка вечерняя, а потом всякая инфа по сборам. Где жить будем, что по срокам, перелету и всякое такое. Обычная информация.
Перед тренировкой нам представляют троих новеньких: Тимура, Влада и Сашу. Пацанов купили в трансферное окно из разных команд, и играть они будут теперь с нами. Первый мне почему-то сразу не нравится. Да и никому, судя по всему, из пацанов. Слишком наглый какой-то. Второй явно мажор, на лице написано. А Саня нормальный вроде. Ну посмотрим. На сборы они тоже с нами едут, там и увидим. Если к Крохалевой, точнее Ковалевой, никто яйца катать не будет, возможно, даже целыми останутся. Другим мужикам в этом деле проще – их девчонки тут перед всеми не щеголяют. А Ковалев третий год страдает уже от ревности.
Ну а мне… Мне вообще крах. Моя ходит перед другими, и я даже не могу никому за подкаты морду набить. Бесит.
Сборы будут у нас два месяца и одиннадцать дней. Ровно до конца лета. Жить почти у моря, Сочи, большая территория с собственным крытым катком. Кайф, конечно. Аленку бы в этот кайф…
Мы переписываемся с ней тем же вечером, когда я валяюсь дома в теперь уже снова пустой квартире. Она охотно отвечает мне на все, и я как дурак радуюсь тому, что не отталкивает. Главное – два месяца этот актив продержать, а потом, когда приеду, уже проще будет.
Сережа: Приеду к тебе через два месяца и одиннадцать дней. Жди меня, Карамелька.
Алена: А почему такая дата странная?
Сережа: Да сборы у нас до конца лета. Не могу не полететь, поэтому придется дни до встречи считать.
Алена: А где сборы? Далеко?
Сережа: В Сочи, где-то на базе старого санатория или что-то вроде того.
Алена: Поняла! Ну здорово:)
Очень странно выглядит ее «здорово», но стараюсь не обращать внимания. Она сразу же уходит спать, видимо, просто устала, и я уже по традиции прошу ее мне присниться и закрываю глаза, надеюсь, что за время сборов не случится ничего и я спокойно приеду к ней и заберу себе.
Глава 17
Алена
Я еще минут пятнадцать стою у дворца и стираю слезы с лица, когда автобус «Феникса» отчаливает домой. Конечно, мне безумно грустно, что все так получилось. Наша история с Сережей не милая, не романтичная, не вечная. Вообще никакая. С вечными ухабами, крутыми поворотами и противоречиями. Об этой истории не написали бы книгу и не сняли фильм, потому что всегда все ждут хэппи-энда, а тут…
Стараюсь взять себя в руки и быть сильной. Ну что плакать? Грустно, конечно, но, с другой стороны, мы ведь жили друг без друга эти два года, что мешает нам и дальше так жить?
Возможно, моя слабость, потому что за эти несколько дней, что Сережа был здесь, я не нашла в себе силы держать дистанцию и сдалась так быстро, как будто бы я его только и ждала. А хотя… пусть это просто останется светлым воспоминанием. Потому что в любовь на расстоянии я не верю, и даже если мы целый год будем общаться в интернете, сильно вряд ли куда-то нас это приведет. За ним я уехать не смогу, меня папа просто прибьет даже за желание, и он команду не бросит, и я в этом его понимаю и ни в коем случае не виню.
Поэтому… Это была классная история. Пусть короткая и с грустным концом, но она была, и я рада, что смогла в ней поучаствовать.
Улыбаюсь своим мыслям и отворачиваюсь, наконец найдя в себе силы пойти домой. Краем глаза на пороге ледового замечаю Макса. Он стоит у входа и смотрит прямо на меня, подозреваю, что уже не первую минуту. Упрямо иду мимо и стараюсь не смотреть на него. Я все еще обижена, он все еще бессовестный, нам все еще не о чем говорить.
– Не делай вид, что меня не существует, – говорит он мне в спину, и я закатываю глаза. Иду чуть медленнее, потому что смысла пытаться уйти все равно нет. Эти хоккеисты быстрые настолько, что, будь на мне сейчас хоть сапоги-скороходы, я бы вряд ли выиграла эту гонку. Он в два шага нагоняет меня и становится рядом, продолжая путь вместе со мной. – Привет, малышка.
Меня подбешивает это прозвище, честно сказать. Оно звучит слишком… Да просто слишком! Несмотря на то, что это не уменьшительно-ласкательное, а производное от моей фамилии. Все равно Макс говорит это как раз иначе. Он бы меня еще «деткой» назвал. Фу.
– Привет, Макс, – отзываюсь, но на него все еще не смотрю.
– Есть к тебе предложение, – говорит он, и я чуть напрягаюсь. Немного страшно, если честно. – Давай я сделаю вид, что не видел, как вы не могли отлипнуть друг от друга с этим твоим бывшим, а ты будешь общаться со мной как раньше.
Он слишком неоднозначно выделяет слово «бывший». Вроде: «Смотри, Ален, он снова уехал и ты снова одна. Он снова бывший. Будешь страдать по нему еще пару лет?»
А вот буду, если придется.
– А зачем тебе делать вид, Максим? – задаю логичный вопрос. – Мой мир не рухнет, если я буду знать, что ты видел, как мы целуемся. Да куча людей видела, мы не особо скрывались.
Пожимаю плечами и краем уха слышу, как он что-то бурчит себе под нос. Не собираюсь на это реагировать, я устала оправдываться перед человеком, которому ничего не обещала.
– Зато меня на части разрывает от увиденного, – наконец-то рычит он вслух. Я внезапно нахожу в себе силы на сопротивление. И даю себе обещание, что не пойду у него на поводу. По крайней мере, в этом диалоге я выйду победительницей, а не побежденной, как обычно бывает. Потому что не стоит унижать то, что мне нравится, пусть даже это и разбивает мне сердце.
– Это только твои тараканы, Макс. Тебе не кажется, что я примерно раз восемьсот сказала тебе, что готова только дружить? Нет? Мне повторить еще раз?
– Это все из-за него, да? – Он рычит эти слова сквозь зубы, но я стараюсь не обращать внимания на эти эмоции. В конце концов, это ведь действительно только его тараканы. – Никак не можешь его забыть? Поэтому отталкиваешь меня постоянно? Все это время?
Мне хочется дать ему подзатыльник и отругать, как маленького ребенка, за то, что он не слышит меня и додумывает какую-то ересь. Я устала от этого. Каждый раз я должна сначала сказать, а потом еще и объяснить свои слова. Не хочу. Толку все равно маловато от этого, как выяснилось.
– Знаешь, Максим, мне больше нравилось, когда ты был просто моим другом и мог общаться со мной нормально, без всех этих тупых претензий и выяснений отношений. Кажется, у тебя и правда завелись тараканы.
– Они всегда были. – Он пожимает плечами и поправляет спортивную сумку на плече. Мы идем очень медленно, наверняка ему тяжело, но он молчит. Просто время от времени поправляет лямку. – Просто сидели в затишье. Им не приходилось вылезать, потому что рядом с тобой не терлись всякие мудаки и нам всем было спокойно. А если кто-то и пробовал тереться, ты давала мне зеленый свет отправить их куда подальше и мы снова просто жили как раньше.
– Мудаки? – переспрашиваю, не послышалось ли мне. Он фыркает и качает головой. Ну приехали. – Хочу напомнить тебе, Макс, что это ты пытался добить его травмированную ногу во время игры, а не наоборот. И не делай вид, что такого не было, я не слепая и не дура уж точно. И, ах да… Он выиграл, если ты помнишь, потому что не вел себя так, как ты. В хоккей, я имею в виду.
Или нет.
– Защищаешь его, Ален? Правда?
– Да, правда. И буду делать это еще раз. Просто потому, что ты стал вести себя со мной так, словно я тебе что-то должна. Или что-то обещала, в вечной любви клялась. А это не так, если ты вдруг забыл.
– Меня просто достало быть во френдзоне, – наконец выдает он только то, что его волнует.
Я очень устала от этого разговора и дня в целом. Наконец-то до дома остается совсем немного, и я смогу спокойно уйти к себе и постараться отдышаться от того напряжения, что витает между нами.
– Тогда нам стоит перестать общаться в принципе, – я пожимаю плечами, – раз дружба тебя не устраивает.