Я иду умываться, а потом возвращаюсь к себе, чтобы переодеться и пойти в медпункт перед завтраком, проверить расписание своих и под них подстроиться.
Подхожу к окну и смотрю на бегающую толпу парней, но сегодня там нет Сережи. Там вообще сегодня не «Феникс», и этот факт меня немного расстраивает. Потому что я вчера, как влюбленная школьница из шестого класса, стояла и нагло рассматривала широкую спину Булгакова, бегающего по полю.
Все сама от себя убежать пытаюсь. А куда бежать-то? Везде или тупик, или он, никуда не скрыться. В тупике я быть не хочу, а с ним… А с ним пока страшно.
Спускаюсь на первый этаж нашего домика и делаю себе кофе. Тут стоит просто потрясающая кофемашина, и если парням я запрещаю пить кофе, то сама по утрам прожить без него не могу.
Я выхожу со стаканчиком из домика, иду в сторону медпункта и натыкаюсь на новых бегающих парней. У одной из команд каждый день пробежка по территории, и сегодня это, слава всем святым, тоже не «Феникс». Не знаю почему, но конкретно сейчас видеться с ним нет желания. Или сил.
Один из пробегающих мимо задевает меня локтем так, что я и сама чуть не падаю и проливаю добрую половину кофе себе на майку. Мне жутко горячо! Я успеваю оттянуть ткань майки от кожи, чтобы не получить ожог, и пусть вода уже не кипяток, но все равно очень горячая и было бы жутко больно.
– Осторожнее, кретин! – кричу я ему вслед больше от отчаяния, чем от желания с ним поссориться, но он воспринимает это сильно иначе.
Огромный двухметровый шкаф, у которого рука шире моей спины (как он с такой комплекцией в хоккей-то играет?), выходит из дружного строя и идет ко мне на встречу, зло прищуриваясь.
Он же не ударит девушку, да? Хоккеисты же все джентльмены до мозга костей, это же не миф? Или… Вид у него такой, словно он готов одним ударом мне по макушке треснуть и вбить меня как столб в землю.
Нет, а что злиться-то вообще? Это не у него из-за меня майка вся в горячем кофе, испорченное настроение и уже три минуты опоздания на рабочее место. В конце концов, думать головой и смотреть по сторонам хоть иногда не мешало бы.
– Повтори, – говорит он, подходя ко мне. Боже! Я едва достаю ему до локтя. Я со своей комплекцией и с обычными людьми не слишком большой смотрюсь, а с этим лосем так подавно.
– Я попросила быть осторожнее, – произношу уже спокойнее, потому что где-то на краю моего сознания все еще лежат остатки инстинкта самосохранения.
Кофе уже перестал быть горячим, конечно, и я отпускаю майку, скривившись от неприятного и липкого ощущения на коже.
А он все стоит. Причем просто стоит и смотрит на меня как на невоспитанного ребенка. Да-да, мистер лось, я ребенок, а детей бить нельзя, можете идти, иначе я пожалуюсь маме.
Блин, да когда там пробежка кончается? Где мой «Титан»? Мне очевидно требуется помощь! И слава богам, пока не медицинская.
– Ты назвала меня кретином, – оживает шкаф. Боже, серьезно? Задела самолюбие? Какой кошмар.
– В первую очередь я попросила быть осторожнее. Я чуть не упала и не оставила себе ожог из-за вас.
– Меня? Это ты выперлась на середину дорожки.
– Я шла по самому краю, не моя вина, что вы занимаете большую ее половину. А теперь спасибо за испорченную майку, день и настроение, мне пора идти. – Я выдавливаю из себя самое жалкое подобие улыбки в мире и разворачиваюсь, чтобы уйти, но он хватает меня за руку, возвращая на место. И хватает очень больно. Очень! Чуть выше локтя он спокойно обхватывает мою руку двумя пальцами, но мне совершенно это не нравится.
– Отпустите, мне нужно идти, – говорю, надеясь, что голос не дрожит позорно.
– Слушай сюда. – Он наклоняется ко мне, и от этого становится еще страшнее. – Я понятия не имею, кто ты такая, но за языком своим надо следить, поняла?
– А то что? – звучит где-то сбоку, и клянусь, мне сильно все равно, кто это, я просто выдыхаю в облегчении и прикрываю глаза. – Ударишь девушку, которая в четыре раза меньше тебя?
– Слышь, мужик, тебе какое дело? Иди куда шел.
– Я сюда и шел. – Мне на плечо ложится тяжеленная рука, и я открываю глаза, замечая Лешку Захарова. Ты же мой хороший.
– И руку свою убери. – Еще один голос и еще одна рука на моем плече. Это Колосов.
А потом подходит Сережа, обнимая меня сзади за талию, Савельев, который за шкирку отводит этого бугая куда-то на разговор, и еще вся команда «Феникса», вообще-то, спасая меня от этого тугодума.
– Мальчики, – говорю я, всхлипывая от адреналина. Я правда очень испугалась. Колосов и Захаров убирают свои руки, спасая мой позвоночник от угрозы перелома, а Сережа так и стоит сзади, обнимая. Сейчас я не против. – Спасибо вам большое. Он идиот какой-то, сам меня толкнул, а потом разбираться пришел.
– А где защитники-то твои? – хмыкает Сережа. – Что-то не видно их на горизонте.
Самое время померяться достижениями, конечно.
– Не знаю. Главное, что вы были рядом, – решаю потешить их самолюбие и говорю это с улыбкой. Между прочим, очень искренней.
– Конечно, были, – улыбается Егор. Он всегда улыбается. – Ты же наша.
Он подмигивает мне, и они уходят, оставляя нас наедине с Сережей. Он все еще нагло обнимает меня и прижимается сзади, уложив подбородок на мою макушку, словно ни у него, ни у меня нет каких-то дел и нам никуда не надо спешить.
– Сереж…
– Еще минутку, – бормочет он, и я почему-то думаю, что стоит он с закрытыми глазами.
– Мне правда идти надо, перед завтраком есть дела. – Я убью себя за то, что сейчас скажу, но… – Подожди меня минутку, пожалуйста, я сменю майку и, если хочешь, ты проведешь меня до медпункта, чтобы больше никакой лось на пути мне не встретился.
– И олень, – говорит он, явно намекая на Макса, но я только закатываю глаза и убегаю в свою комнату.
Меняю майку со скоростью света, но все равно слышу, что по спальням начинают расходиться парни. Черт-черт-черт, если они вернулись с пробежки, а Сережа еще там, то сейчас точно будет еще один конфликт!
Я так быстро бегу, чтобы его предотвратить, что подворачиваю ногу на одной из ступенек и чуть не падаю, а дальше хромаю, потому что наступать становится больно. Да что за день сегодня такой! Еще и часа от пробуждения не прошло, а случилась уже месячная норма неприятностей.
Но на улице удивительно спокойно, никто не дерется, а просто спокойно разговаривает. Правда, я Макса не вижу, но оно и к лучшему. Сережа болтает с нашим вратарем, а когда видит меня и мою кривую походку, срывается с места сразу же, забив на разговор.
– Почему хромаешь?
– Подвернула ногу только что на ступеньках. – Мне так неловко, это какой-то кошмар. Нужно лежать и не дергаться, наверное, чтобы остаться целой и невредимой. – Пройдет, не страшно, – отмахиваюсь, а сама понимаю, что дойти так далеко будет очень сложно. Скорее всего, я дернула связки, когда подвернула ногу, и мне нужна просто фиксирующая повязка, но все, что для этого нужно, в любом случае в медпункте.
– Ага, конечно. – Он закатывает глаза и в секунду поднимает меня на руки, направляясь в нужную мне сторону.
– Сережа, отпусти, я дойду сама. На нас все смотрят!
– Они завидуют, – ухмыляется засранец и продолжает нести меня, словно я ничего не вешу.
– Я могу идти, – говорю упрямо.
– А я могу нести. Поэтому помолчи, пожалуйста, хотя бы немножко, хорошо? Мне в целом все равно, что ты там можешь, поэтому молча, Карамелька, молча.
Ох, боже… кто из нас более невыносим?
Глава 22
Сережа
Алена в моих руках ощущается… правильно. Вот ровно так, как нужно. Ее нести так удобно, что я готов стать ее личным транспортом и таскать ее везде, где она только захочет, сутки напролет.
Мы, когда того идиота из «Барса» увидели с ней, сразу толпой ринулись спасать, потому что слухи о нем ходят не самые лучшие. Там реально с головой проблемы у него, но играет он неплохо, да и как защитник хорош, с такими-то габаритами, поэтому его в команде и держат. Но с агрессией у него явно нелады, и поэтому делать рядом с Аленкой ему совершенно нечего.
Ногу еще повредила, горе мое. Храбрится, говорит, «сама пойду», а наступать-то с трудом может, даже когда отпускаю ее уже у медпункта, хромает, входя внутрь.
– Давай подожду и на завтрак отнесу? – спрашиваю ей вслед. Ну болит же нога, кто отказывается от такого?
– Не надо, я сама дойду, спасибо. Зафиксирую сейчас, и все пройдет. – Она улыбается мне, и я улыбаюсь в ответ сразу же, это рефлексом срабатывает, когда я ее ямочки на щеках красивые вижу.
Но слушать я ее, конечно, не собираюсь и через полчаса прибегаю обратно и беру ее на руки, стоит ей только сделать первый шаг из медпункта. Ногу она и правда перевязала, за это хвалю, а вот за то, что снова пыталась с рук слезть, – не хвалю.
– Сереж, ну не надо, – почти хнычет она, когда до столовой остается всего ничего. – Там команда моя, это вызовет недовольства, пойдут споры, ссоры…
– Ален, вот скажи, пожалуйста, ты считаешь меня свиньей? Козлом? Кем там еще, я не знаю. Уродом на крайний случай.
– Что? – Она хмурится и смотрит на меня как на идиота. – Ты дурак, Булгаков?
– Ну а почему ты тогда решила, что я спокойно отпущу тебя, зная, что у тебя болит нога, и разрешу ковылять самой через всю территорию, а сам буду просто идти рядом и насвистывать песни себе под нос?
– Потому что могут быть конфликты… – вяло, но все еще пытается сопротивляться Алена.
– Да плевать мне на все с высокой башни, главное, что тебе не больно, вот и все. Уяснила?
Она кивает, почему-то покраснев, и оставшийся путь мы проходим уже молча.
У столовой стоит и «Титан» мой «любимый», и «Феникс» наш, и все до единого поворачивают головы в наши стороны, когда мы приближаемся.
– Ну вот, я же говорила, – шепчет Аленка, кажется, съеживаясь от пристального внимания у меня на руках.
– Булгаков, я не понял, – смотрит на меня тренер, разводя руками. В переводе на русский это означает «что за самодеятельность» или банально «какого хрена тут происходит».