– Палыч, вот, ногу повредила, помог дойти. – Я киваю на ее перебинтованную ногу.
– А, ну если так, то хвалю, ладно. Как вы так, Аленушка, умудрились?
Он смотрит на нее с теплотой, как отец на дочь. К ней у нас все хорошо относились, и даже несмотря на то, что она уехала и уже два года в другой команде работает, все равно никто не злится.
– Да я по ступенькам бежала, вот и…
А вокруг нас тишина звенящая. Потому что мы стоим в центре толпы, Алена все еще у меня на руках, и я понимаю, что ее это напрягает. Наши смотрят на нас с улыбками и с прищуром поглядывают назад, а там, сзади, я подозреваю, кто и какие взгляды на нас кидает.
Как хорошо, что мне все равно.
Столовая наконец открывается, и я, снова не слушая возмущения Алены, заношу ее внутрь и иду с ней до самого места, где она сидела вчера. Опускаю на стул и, с трудом сдерживая себя от того, чтобы не чмокнуть ее куда-нибудь, ухожу к своим.
«Титан» реально косо посматривает, причем и на меня, и на нее. А что за бред-то? У нас вот Тимур вообще с ними чуть ли не детей крестить собирается, но никто не срется с ним из-за этого. Да, приятного мало, но все всё прекрасно понимают. Тут каждого может ждать такая участь, что нужно будет переехать играть за другую команду. И тогда «Феникс» уже будет соперником, но это никак не будет означать то, что с ними нельзя будет даже поздороваться. Это бред. Соперниками на льду быть надо, этого достаточно.
Но вообще, мне кажется, тут дело не в том, что я из другой команды. Дело в том, что я мешаю Максу, а у него много друзей в команде, поэтому и происходит то, что происходит.
Весь завтрак я краем глаза наблюдаю за Аленкой, но делаю это аккуратно, чтобы ее не смущать. А то она и так краснеет и съеживается от постоянного внимания, боюсь перегнуть, иначе у нас с ней точно ничего не получится.
Коваль сегодня за тренерским столом сидит, он же второй тренер у малышни, поэтому пользуется положением, чтобы с Ольгой Сергеевной рядом быть. А мы с Колосом и Тимуром сидим, и второй, замечая мои взгляды, начинает говорить:
– Серег, ты поаккуратнее будь, ладно? С Аленкой.
– Ну давай еще ты мне нотации почитай, мне же мало со всех сторон, и от нее в первую очередь.
– Да я серьезно. Макс молчит до поры до времени, он человек гораздо хуже, чем может показаться. А в Малышкину он два года уже влюблен не взаимно, у него на этом фоне терпение по швам лопается. У тебя могут быть проблемы.
Во-первых, немного неожиданно слышать это именно от него, потому что я все еще думаю, что он за свою прошлую команду заступается сильнее, чем за нынешнюю. А во-вторых, я и сам это понимаю, что он долго молчать не будет. Он явно к ней неровно дышит, это идиотом надо быть, чтобы не заметить.
Ну только сделать-то мне с этим что? Разговаривать я с ним не буду, да и он не станет. С Аленой из-за этого я общаться не брошу. Выход-то какой? Просто ждать.
Ну вот. Буду ждать.
– Ну, если он подраться решит, я переживу. А большие проблемы он мне вряд ли доставит, – пожимаю плечами, реально смотря на вещи. Главное только, чтобы за драку меня из команды не выпер никто, если ей суждено случиться.
Под конец завтрака замечаю, что Макс подходит к Аленке. Он наклоняется к ней, говорит что-то, но из-за расстояния и шума толпы расслышать вообще нереально, о чем он. Я вижу только, что Аленка качает головой в ответ, словно говорит «нет» на что-то, и улыбается. Нельзя предъявлять человеку за улыбку, но у меня тупое желание, что только я ее ямочки должен видеть.
Иду в их сторону, приближаюсь так, что оба меня не замечают, и слышу обрывок разговора.
Ясно. Этот кретин пытается уговорить отнести ее в медпункт, чтобы она не шла сама, раз у нее болит нога. Он предлагает ей помощь, она отказывает, он снова предлагает, и так по кругу.
– Макс, я правда в порядке, дойду сама, мне уже совсем не боль… ай!
Она прерывается на половине фразы, когда я подхожу сзади и беру ее на руки прямо со стула.
Ба мне всегда говорила, что девушки любят решительных и настойчивых, и я не собираюсь стоять и мямлить около нее полчаса, спрашивая, можно ли отнести ее на руках.
Я просто беру и несу.
– Ты достал меня, Булгаков, – доносится в спину недовольство этого Максима, а я только улыбаюсь довольно и выхожу из столовой, неся Аленку. Мне пофиг, кого я там достал, если в результате она в моих руках.
– Сережа, это несерьезно. – Она все еще сопротивляется, но уже словесно. Видимо, поняла, что физически брыкаться нет смысла, и решила не тратить силы. Это уже можно считать победой? Потому что я так и делаю.
– Мы не сходимся во мнениях, – усмехаюсь от того, как она закатывает глаза. Да-да, Карамелька, спорить бессмысленно.
Она молчит еще совсем немного, а потом окончательно расслабляется и переводит тему. Вот это верно.
– Хотела попросить тебя больше не воровать цветы с клумбы. Пусть там растут, красиво.
Мне нравится, что она вспоминает об этом. Значит, мой поступок не прошел мимо и не стал какой-то обыденностью. Она думает о произошедшем, и это хорошо.
– Больше не буду, – обещаю ей, – просто идея пришла внезапно, а доставки уже не работали. Ну и букет из магазина – это не так романтично, согласись.
– О, да ты романтик? – Она смеется, глядя на меня.
– Конечно! А ты не знала?
– Как-то не успела понять. – Она улыбается, а вот мне от этой фразы как-то совсем уж не весело. Потому что, конечно, она не успела. Когда ей было успевать? За те полгода, когда я был тормозом и не мог ей и слова нормально сказать? Или за два года разлуки? Может, за три дня на выезде, когда она шарахалась от меня как от прокаженного? Ну точно.
Она хмурится, когда замечает мое выражение лица, хотя я не особо понимаю, какие эмоции сейчас выдаю. Видимо, не самые радостные.
– Аленка… – хочу сказать ей что-то, что и романтика у нее будет, и вообще что угодно, но она меня перебивает, и я не знаю почему. То ли глупых надежд больше не хочет, то ли просто слушать меня.
– Спасибо, что доставил, – говорит с улыбкой, но уже не такой веселой, как раньше. Я только сейчас замечаю, что мы и правда пришли. Не хочу ее отпускать, но приходится. Ей работать надо, у нас тренировка, да и не варвар я какой-то, чтобы только возле себя ее держать. Ну, если только немного. – Но давай заканчивать с этим, ладно? Команда косо смотрит, Сереж.
– Мне все равно, Карамелька.
Опускаю ее на землю, а она снова хмурится и поворачивается ко мне лицом, глядя в глаза:
– Зато мне не все равно. Могут быть проблемы у тебя, ты не понимаешь? Правда?
Я психую. Заладили со своими проблемами, раздувают из мухи слона, как будто мне грозит не банальная драка, а прилюдное повешение, честное слово.
Она не ждет моего ответа, разворачивается и заходит внутрь, а я пытаюсь успокоиться и сжимаю кулаки от нервов. Да все равно не отстану я, неужели не ясно?
Неделю спустя
Я не отстаю, конечно. Еще пару дней подрабатываю личным водителем, пока у нее болит нога, а потом просто иногда вызываюсь после завтрака быть ее сопровождающим до медпункта, чтобы побыть вместе лишних пять минут.
Времени тут катастрофически мало на попытки добиться сердца девушки, поэтому приходится довольствоваться тем, что есть. Коробкой конфет снова на подоконнике, вот такими утренними мини-прогулками, взглядами в любой момент времени, когда она рядом, и переписками перед сном.
Я заработал уже, наверное, парочку миллионов косых взглядов от всего «Титана», еще три предупреждения от Тимура и сотню просьб прекратить все это от Аленки.
Но ее просьбы словами и заканчиваются, действия говорят об обратном. Она охотно со мной болтает, отвечает на улыбки, хоть и пытается их скрывать, а еще сама смотрит постоянно, думая, что я не вижу. А я все вижу. И фиксирую это. И пока она смотрит, я точно знаю, что все мои попытки будут не зря.
Сегодня мы снова вместе шли до медпункта после завтрака, у нас до тренировки есть полчаса личного времени, потому что сразу после еды заниматься спортом нельзя, и поэтому я нагло пользуюсь этими минутками, провожая Аленку к ее рабочему месту.
Иду обратно один, думая о том, что хочу сделать для нее что-то необычное. Потому что за эту неделю в целом все было одинаково, а мне очень хочется ее удивить.
– Скажи мне, пожалуйста, а ты реально такой тупой? – Откуда-то справа выходит Максим и идет ко мне навстречу, прищуриваясь. Я считываю его настрой сразу же, тут сложно не считать, когда у него бинты на кулаках и он разминает плечи. Подготовился, чтобы кулаки не сбить. Хитро, хитро.
– Что-то не так? – усмехаюсь. Долго он продержался, однако. Полторы недели почти от нашего приезда сюда.
– Я сказал тебе не лезть к Алене. Был разговор?
– Не понимаю, с чего это вдруг я должен тебя слушать, – пожимаю плечами. Я и реально не понимаю, что за претензии-то?
Он замахивается на меня, а у меня с рефлексами все в порядке, но когда я приседаю и хочу ударить в ответ – меня ловит кто-то сзади, удерживая мои руки и всего меня в целом.
Удар летит мне прямо в челюсть, больно до искр из глаз, и я жмурюсь, чтобы в себя прийти.
В этой части территории, как назло, никогда почти никого нет, тут высажены деревья и что-то вроде прогулочной зоны. Урод знал, где меня ловить, чтобы прессовать безнаказанно.
Прихожу в себя и ощущаю, что держат меня двое. Ясно. Подготовился он знатно, конечно.
– А ты в одиночку прям ни с чем справиться не можешь, да? – спрашиваю у него, пытаясь двигать челюстью из стороны в сторону. – Ни девушки добиться, ни подраться. Понятно тогда, почему ты у Аленки во френдзоне два года бы…
Следующий удар затыкает меня, пока прилетает мне в скулу. Снова больно. Я чувствую, как горит кожа в этом месте, и снова жмурюсь, чтобы избавиться от искр перед глазами.
– Пока ты не появился, у нас все было в порядке, – психует он, переступая с ноги на ногу. Кому-то явно пора подлечить нервишки, это не шутки. И вот он все это время был рядом с моей Малышкиной? Да он психопат! Точно надо ее скорее спасать. – Она почти сдалась мне.