– И откуда злость? – спрашивает он, а у меня от этого вопроса челюсть отваливается. Серьезно?!
– Что? – Я не замечаю, как повышаю голос. Поворачиваюсь к нему и кричу: – Ты серьезно? Откуда злость? А откуда ей не быть, Макс?!
– А, ну ясно. – Он кивает головой и сжимает челюсти. – Как этот придурок появился в наших отношениях, ты стала совсем другой.
– Не было у нас никаких отношений с тобой! И твоими стараниями никогда и не будет, ясно? Это ты стал другим, когда Сережа появился. Ты, а не я. Это ты стал вести себя как с цепи сорвавшийся разъяренный медведь. Да как тебе в голову вообще пришло избить его? Чем ты думал?
– Я не могу смириться, что ты досталась ему!
– Я не медалька, Макс, чтобы доставаться! Меня нельзя выиграть и на шею, как сувенир, повесить и время от времени вспоминать о ней и думать, как круто, что завоевал ее. Я человек, если ты забыл. С эмоциями и чувствами. И к тебе у меня сейчас только одна эмоция – это отвращение. Уж прости за правду.
Мне мигом становится легче от этих слов, и я делаю пару шагов в сторону работы, чтобы наконец прекратить это.
– Я изменюсь, – говорит он, когда между нами уже пропасть в несколько метров.
– Ты уже изменился, – отвечаю ему, пожимая плечами. – Жаль только, что в худшую сторону.
Я не хочу слушать, даже если он собирается сказать мне что-то в ответ. Я молча разворачиваюсь и ухожу, потому что, честно говоря, у меня нет больше на выяснения отношений с кем бы то ни было никаких моральных сил…
Я даже не иду на завтрак, а потом и пропускаю обед. Банально не хочу снова встревать в эти разборки, мне это дико надоело. Я работать сюда приехала, а не черт-те чем заниматься, а в итоге делаю все, кроме нормальной работы.
Макс за день больше не появляется, слава богу, и я очень надеюсь, что все слова, что я ему говорила, он не пропустит мимо ушей. Мне действительно жаль наши дружеские отношения. Они превратились в какой-то мрак, но я и правда не чувствую никакой вины за это. То, что я не ответила взаимностью на его чувства, не должно меня убивать. Потому что я имею право любить кого-то так же, как и не любить.
Сережу тоже не видно и не слышно, и я ругаю свое сердце за то, что оно очень болезненно сжимается от этого понимания. Я ведь сама хотела. Сама просила его отстать, чтобы он был в безопасности. Значит, и страдать нечего. Он сделал то, что я просила: отстал от меня. Все так, как должно было быть. Да.
Но потом, примерно минут через двадцать после обеда, на котором меня не было, он написал мне СМС. Я долго пыталась уговорить себя не отвечать, но пальцы буквально против моей воли схватили телефон и прочитали написанное.
Сережа: Тебя не было на завтраке и обеде. У тебя все в порядке? Я волнуюсь.
Ну как? Как можно быть таким? Заботливым, внимательным. Это невыносимо.
Перед глазами возникает картинка, как Сережа сидит за столом в соседнем с «Титаном» ряду и ищет меня глазами. Смотрит, как каждый день, но не находит меня. И начинает волноваться. И вопреки моим просьбам прекратить все, что было между нами, пишет мне, потому что переживает.
Как тут оставаться холодной и неприступной? Да мое сердце уже давно тает только при одном упоминании его имени.
Алена: Да, я в порядке, спасибо. Просто очень много работы.
А работы и правда много, я не вру. Пара растяжений у малышни, много бумажной волокиты, голова кругом. Плюсом ко всему от партнеров пришли витамины, нужно изучить все, расписать курсы… В медпункте никто и головы толком не поднимает, так что говорю Сереже я почти правду. Кроме того, что я в порядке. Потому что я абсолютно точно не в порядке настолько, насколько это возможно.
Сережа: Принести тебе обед? Вкусно было, нельзя не есть, Карамелька.
А я ведь все еще не узнала, почему именно Карамелька, но это вряд ли будет уместно сейчас.
Сережа снова и снова флиртует со мной даже в такой простой и, казалось бы, ни капли не романтической переписке. На самом же деле его забота гораздо лучше всяких глупых словечек.
Алена: Не стоит тут светиться, ты же знаешь.
Сережа: Но от еды не отказалась:) Я попрошу кого-нибудь притащить тебе. Поешь, пожалуйста, ты и так пушинка.
Закрываю глаза. И как вот бороться с ним? Он спрашивает, кажется, просто для галочки, чтобы в итоге сделать все по-своему. Кажется, это должно раздражать, но меня, наоборот, подкупает. Он берет и делает, а я просто принимаю это, у меня нет выбора больше.
Алена: Спасибо.
Не могу не ответить ему благодарностью. Он читает, но не отвечает ничего, правда, и реакцию на сообщение в виде сердечка поставить не забывает. Даже такими мелочами постоянно дает о себе знать. Словно я могла бы о нем забыть хоть на минуту, когда сердце только к нему навстречу и бьется.
Сережа не врет, кстати. Через пятнадцать минут в медпункт заходит Оля Ковалева с подносом еды в руках. Улыбается в дверях и зовет меня выйти на улицу на лавку, чтобы не мешать другим и наконец-то нормально поболтать. Нам тут толком не удается. Повсюду то ее парни, то мой «Титан», то просто занятий куча. Как Оля в этом ритме еще успевает время Антону и ребенку уделять – я не представляю вообще. Героиня.
Мы усаживаемся на лавочку недалеко от медпункта, и, только взглянув на поднос еды, понимаю, как сильно голодна. Я ведь и правда не ела совсем ничего.
– Когда это у нас стали подавать сок, булочки с маком и салат? – задумываюсь, потому что в столовой уж точно нет «цезаря» и красивых булочек, а в стаканах там всегда либо чай, либо какао.
– Тогда, когда Булгаков твой с заказом подсуетился, – хихикает Оля, подвигая ко мне поднос. – Ешь давай. Он просил проконтролировать, чтобы все съела. А я мать, меня не проведешь, поэтому лопай.
– Он заказал мне еду? Но почему не взять в столовой мою порцию?
– Там был гороховый суп, он сказал, ты такой не любишь, – пожимает она плечами. А откуда он знает? – Не знаю я, Ален. Мне передали, я доставила. Все. Лучше расскажи мне, что у вас происходит, потому что голова кругом, я уже ничего не понимаю.
– Да я и сама, если честно…
Прерываясь на то, чтобы прожевать салат или булочку, делюсь с Олей всем происходящим и тем, что на душе. О Сереже, о Максе, об эмоциях своих по этому поводу, о том, как с тренером их разговаривала, вообще обо всем. Она всегда меня выслушивает и дает советы, у нее многое было в личной жизни, мне очень легко ей доверять, свободно с ней обсуждать что угодно.
– Ну и в общем, утром я с ним поссорилась, он не объявлялся, и я думала, что Сережа тоже не объявится больше, и я выдохну, как вот… салат.
– Ой, Малышкина, как я понимаю все твои чувства! Хоккеисты прут как танки, а у тебя еще и двое: ни вдохнуть, ни выдохнуть.
– Делать-то мне что? Я не могу ему больше сопротивляться, и я думала, что он отойдет и все будет хорошо. А он не отходит. А я правда не могу больше, хотя и не сопротивлялась еще толком.
– Да отпусти ситуацию. Он взрослый мальчик, Ален, понимает, на что идет. Любит, значит, если и морду битую не жалко, и из команды может вылететь, а все равно продолжает ухаживать. Ты его как ребенка опекать стараешься, а толк от этого какой? Ты страдаешь, он страдает, никто из вас не счастлив. Ну и зачем?
– Зато он цел… – выдыхаю, уже толком и не веря в эти свои доводы. Сейчас они кажутся глупыми как никогда.
– Ты правда думаешь, что, если мальчики захотят подраться, их остановит хоть кто-то? Или что им повод нужен? Такая ты еще малышка, Аленка. – Она по-дружески обнимает меня за плечи и грустно усмехается. – Я тоже в девятнадцать наивной была. И это мне ой как аукнулось в итоге. Тебе нужно развеяться! Пошли плавать сегодня ночью? Сбежим от всех на пляж, а?
– А можно?
– Я тренер, Аленка. Мне все можно. И тебе тоже, ты же персонал. Это только мальчишки как на привязи. Пойдем? Отдохнем, поболтаем! Давно с тобой не разговаривали по душам, а сейчас как раз лучшее время.
– Только я плавать не умею, – посмеиваюсь, – но идем, конечно. Ради разговоров-то можно и просто в воде постоять.
Эта идея меня очень воодушевляет. Я уже предвкушаю прекрасную ночь в отличном настроении. С Олей всегда легко, и мне приятно, что ей со мной, кажется, тоже. Перебираю в голове, какие взяла с собой купальники, с ужасом отмечая, что за все время нахождения тут ни разу не была на море! Это точно нужно исправлять. На этом вдохновении и время до полуночи пролетает сумасшедше быстро.
Глава 27
Сережа
На ужине ее тоже нет. Но Оля сказала, что весь обед, что я передал, она слопала, поэтому волноваться не за что. Но настроение все равно паршивое, потому что между нами хрен пойми что происходит. Что у нее случилось-то, раз она в столовую не ходит? Это из-за меня? Чтобы со мной не видеться? Ну если уже до такого маразма доходит, то я не знаю…
Вроде и так держусь, не достаю ее. Ну шоколадку подкинул, чтобы гормонов счастья у нее побольше было, раз от поцелуев отказывается. И СМС написал, не сдержался, ну я правда волновался, куда она пропала, мало ли что?
– Серый, ты чего хмурый такой? – спрашивает Коваль, сидя рядом. Мы сегодня вдвоем за столом, поэтому, кроме меня, поговорить ему не с кем, а я не особо и разговорчивый сегодня.
– Настроения нет. И ты сам знаешь почему, не издевайся.
– Ну какие издевательства? Я, наоборот, тебе настроение поднять могу. Хочешь?
Я почти сразу отвечаю «нет», потому что, зная Коваля, понимаю: это какая-то очередная тупая шутка, но в его глазах столько озорства, что я решаю все-таки послушать. Ну вдруг не шутка?
– Допустим.
– Мне тут Оля на ушко шепнула, что позвала сегодня Аленку твою ночью на пляж. Поплавать, поболтать, расслабиться.
– Продолжай, – прищуриваюсь, уже смекнув до конца, к чему он ведет. Но пусть вслух скажет, отлично прозвучит же.
– Аленка согласилась, говорит. В полночь собрались идти. И я вот не намерен Ольку одну ночью хрен знает куда без охраны пускать. И если вдруг ты захочешь за компанию…