Его взгляд немного тускнеет, и я надеюсь, что он понял, что вообще сказал, и хоть немного его совесть проснется от этого.
– Ты просто постоянно ошиваешься с ними. Каждый день.
– Да, там мои друзья, – отчего-то я говорю именно эту фразу, а не про Сережу. Наверное, просто снова не хочу конфликта. Я просто хочу спать.
– И этот, – кривится Макс, и я жалею, что сразу не сказала о Булгакове. Добрая душа, блин, конфликта не хотела. Мне не нравится то, как он называет Сережу. Поэтому пофиг мне уже на конфликт.
– Да, и мой парень тоже в той команде. У тебя еще что-то? Я очень вымоталась и хочу спать.
– И кто же тебя вымотал? – спрашивает он со злостью, а я от шока открываю рот. Серьезно? – Черт. Я опять несу хрень?
– Полную!
– Я не могу ничего с этим сделать, малышка, – говорит он сильно тише и подходит ко мне катастрофически близко. Складываю руки на груди, чтобы отгородиться хотя бы немного. – Не могу смириться. До сих пор не могу. И веду я себя как кретин только поэтому. Я не контролирую это. Просто у нас все было в порядке, а потом появился этот, и все пошло по одному месту. Сразу же.
– Макс, я устала объяснять тебе элементарные вещи, – говорю я, вздыхая. – Я всегда относилась к тебе как к другу. Возможно, как к брату. И говорила тебе это всегда. И никаких поводов думать иначе не давала. И вот я была всегда с тобой откровенна, а ты взял и растоптал мое доверие к тебе, потому что по какой-то неведомой причине решил, что я обязана выйти за тебя замуж и нарожать семнадцать веселых детишек. Как я должна себя чувствовать? Что я должна чувствовать к тебе теперь? Во мне, кроме разочарования, ничего нет. Мне очень больно смотреть на то, во что превратилась наша дружба. Но если ты не хочешь меня слышать, даже когда я в сотый раз повторяю, как попугай, одно и то же, то нам абсолютно нечего обсуждать.
Смотрю на него. И кажется, что он все-все понимает! Что наконец-то доходит до него, что нельзя меня винить в том, что он придумал сам себе.
Мне хочется ему верить, хотя я немного и виню себя за это. Но два года дружбы просто так не вычеркнуть. Мы были ближе многих родных людей, это сложно просто отпустить.
– Можно тебя обниму? – спрашивает он внезапно, улыбаясь уголком губ.
– Ну, если ты не будешь больше вести себя со мной как противная задница, то можно, – киваю ему, отвечая на улыбку.
Он обнимает меня крепко, не отпуская около десяти долгих секунд. В его братских объятиях всегда тепло, и я позволяю себе расслабиться немного и вспомнить все хорошее, что между нами было.
Он отстраняется, щелкает меня по носу и молча уходит, а я выдыхаю. Возможно, дальше будет только хорошее?
Переодеваюсь в пижаму, падаю на кровать и слышу звук сообщения. Беру телефон в руки. Сережа.
Сережа: Я только что хотел закинуть тебе на подоконник шоколадку на утро, но случайно увидел, как тебя обнимал не самый приятный в мире человек. Я уже могу ревновать и идти с ним драться?
Алена: Нет. Он решил передо мной извиниться, не более.
Сережа: Ладно.
Едва ли я поверила в его это «ладно»…
Но теперь задумалась: Макс специально меня обнял, потому что увидел в окно Сережу? Или я снова накручиваю?
Глава 34
Сережа
«Он просто хотел извиниться», – написала Алена, а я с трудом сдержался, чтобы не зарядить кулаком в ближайшую стену.
Этот Макс не дает нам с Карамелькой нормальной жизни, будучи в любом статусе. Лучшего друга, бывшего лучшего друга, игрока другой команды, придурка, который не умеет драться один на один. В любом амплуа он не дает нам с Аленой нормально быть вместе, постоянно влезая своим носом в наши дела.
Это раздражает невыносимо. Еще несколько часов назад у нас было все великолепно, мы целовались после нежного секса и шептали друг другу признания, а сейчас я уже психую на Алену и, что хуже всего, хочу высказать ей все по поводу нахождения этого урода в ее жизни.
Я не хочу ссориться, но этот придурок делает все, чтобы это произошло. Вот что он делал в ее комнате? Какого черта он ее обнимал? Он не имеет на это никакого права. Был бы он до сих пор просто лучшим милашкой-другом, я бы со временем смирился. Но зная то, какой он урод, я даже думать не могу о том, чтобы терпеть это дерьмо.
Существую только на эмоциях, полученных за последние два дня. Пытаюсь до мелочей вспоминать все, что было между нами с Аленкой, и глубоко дышу. Она меня любит. Сама говорила, да и ведет себя так, что явно не врет. Это немного вселяет в меня надежду, что с Максом мы разберемся и он не станет причиной нашего расставания. Тьфу-тьфу. Я слишком долго ждал.
Снимаю майку, кидаю на кровать и случайно цепляю кольцо на цепочке. Точно… Она же тогда вернула мне его, сказала отдать, когда увидимся в следующий раз, но наша встреча тут прошла на не самых лучших эмоциях и мы банально оба об этом забыли.
Нужно вернуть? Или не стоит? Есть странное ощущение, что пока это кольцо со мной, то и Аленка рядом.
Хотя бред. Это все влияние ба и ее дурацких сериалов про гадалок. Надо завтра отдать, Аленке дорого это кольцо.
Гоняя в голове разные мысли, наконец-то засыпаю и просыпаюсь так быстро, словно проспал мгновение. Два дня отдыха удались на славу, в режим так с ходу влиться уже тяжеловато, но надо. Сегодня мы бегаем на пляже, поэтому собираться приходится быстрее обычного.
А после пробежки быстрый душ, и я иду к домику уже горячо ненавистного «Титана», чтобы встретить Аленку и довести ее до медпункта, как раньше. Сейчас-то нашим отношениям уже ничего не угрожает, она сама сказала вчера.
Но выходит она, черт возьми, с Максом! Меня сразу волной ревности окатывает. И хоть он не держит ее за руку, что хорошо влияет на целостность его руки, а она не хихикает над какой-нибудь его шуткой, меня все равно подбрасывает.
– Сережа! – замечает меня Аленка и бежит обниматься, чмокает в губы. Ладно. Пока живем. – А ты чего тут?
– Решил составить компанию по пути к рабочему месту.
Она только открывает рот, чтобы мне ответить, как в наш разговор вклинивается… Мне хочется вычеркнуть его имя из лексикона и памяти в целом, его слишком много. Пусть он станет местным Волан-де-Мортом, и я буду говорить о нем «тот, кого нельзя называть». Потому что невыносимо.
– А провожатый нашелся уже, можешь отдыхать, – говорит он, и я ощущаю, как моя кожа буквально багровеет. Он бы имел право на такую фразу, если бы мы оба были до сих пор во френдзоне. Борьба за сердце девушки и все такое, ладно. Но в нашей ситуации это выглядит как… У меня слов даже не хватает, чтобы описать, как это выглядит.
Поднимаю бровь, глядя Алене в глаза. Не отвечаю ему ничего, молча жду, что скажет дама. Она же просила без конфликтов, вот, пожалуйста, даю возможность решить проблему. Тем более что она сама приняла извинения от него, я этого делать не просил.
И да, я психую на Алену. И да, я считаю, что имею на это полное моральное право.
И мне насрать на мое избитое им когда-то лицо. Мне не насрать на саму ситуацию. Если бы кто-то когда-то посмел поднять руку на Алену, он бы перестал существовать в моей жизни раз и навсегда. Кем бы он ни был.
И я понимаю, что мы парни и это другое, но… Неприятно, скрывать не буду. Я же тоже не могу быть вечно парнем-котиком, который терпит все что угодно. Или могу?
Поэтому я и молчу. Жду решения проблемы.
– Макс, увидимся на завтраке, ладно? – говорит она ему и берет меня за руку.
Я, конечно, ожидал что-то вроде: «У меня есть парень, и он будет со мной ходить, а не ты, козел эдакий», – но так тоже сойдет.
Тот что-то бубнит себе под нос, явно недовольный поведением Аленки, и мне снова хочется заорать на всю округу и просто спросить у каждого встречного, какого все-таки хрена тут происходит!
Но я просто покрепче сжимаю руку Алены и иду с ней рядом, провожая до работы, как и планировал изначально.
Вспоминаю, что вчера шоколадку так и не донес, потому что увидел нелицеприятную картину в ее окно, и взял ее с собой сегодня. Достаю из кармана и протягиваю ей.
– Шоколадка, вчера не отдал тебе.
– «Аленка», – читает тезка той девчонки в платочке, – спасибо.
– На здоровье.
– Что такое, Сереж? – спрашивает она меня, останавливаясь. Да ничего, с чего ты взяла? Все очень-очень здорово. – Я сделала что-то не так?
– С чего ты взяла? – решаю включить режим идиота. Поворачиваюсь к ней с каменным лицом, руку не отпускаю. – Я в порядке.
– Я не дура, – хмурится, – ты злишься. Это из-за Макса, да? Не отвечай. Я и так понимаю.
– Я не собираюсь устраивать сцен, – говорю правду. Мне истерики эти не нужны. – Но то, что мне неприятно, скрывать не буду. Обнимашки, провожать он тебя собрался, за языком не следит снова.
– Он просто извинился. – Она качает головой, словно ей приходится объяснять мне простейшие вещи. – А утром просто пошел за мной, когда я из комнаты вышла. Я не знала, что он собирается пойти со мной, правда. Наше общение не вернуть, несмотря на извинения. Не злись, – произносит негромко, поднимается на носочки и оставляет на губах поцелуй.
Ладно.
За поцелуй этой девчонке я готов простить что угодно.
– Хорошо, – покорно киваю, и мы наконец-то идем дальше. – У нас сегодня матч с «Титаном». Придешь?
– Конечно, – кивает. На сборах время от времени нам устраивают товарищеские игры, чтобы не забывали, как в хоккей играть. – Я же должна присутствовать как врач.
– Точно. Будешь болеть за «Титан»? – Все-таки поцелуй не до конца решил проблему. Меня все еще подбрасывает.
– Буду болеть за тебя. – Она снова останавливается, но на этот раз потому, что мы уже пришли, и еще раз целует. В этот раз глубже и гораздо слаще. Она чувствует мое состояние и, я уверен, таким образом пытается меня успокоить. Это приятно.
– Хочу тебя, – шепчу в поцелуй, потому что сердце уже в режиме турбо колошматит по ребрам. Я и раньше хотел ее бесконечно, а сейчас, когда уже полностью моя, это желание стало перманентным.