Вскоре после того, как Ауриана набралась сил и возобновила тренировки в полную силу, Эрато вызвал ее в свой кабинет. Он плотно закутался в одеяло и кашлял от дыма чемерицы, расползавшегося по всему помещению из камина. От едкого дыма у нее начали слезиться глаза. Улыбающееся лицо Эрато излучало теплоту и доброжелательность, и это поразило Ауриану.
— Я очень доволен тобой, очень! — хрипло произнес он. — Куда бы я ни пошел, слышны разговоры только о тебе. У меня чувство, что я напал на золотую жилу. Поклонники уже осведомлены, что ты приступила к тренировкам и горят желанием увидеть тебя снова. Устроители следующих трех Игр настаивают, чтобы ты приняла в них участие, причем они хотят видеть тебя в паре с гладиатором-мужчиной. Это их главное условие. Не пугайся, мы сделаем так, что твои соперники будут только казаться куда более грозными, чем они есть на самом деле. Я сам подберу тебе противников, но непосвященные примут это за волю случая. Твоя слава не будет знать границ, моя маленькая Ауриния! Если ты сделаешь все, как я скажу, ты станешь богатой и свободной.
Эрато заколебался. Впервые за все время в этих серых глазах появилась какая-то хрупкость.
— Но может быть, тебе мешают воспоминания, которые могут внушать отвращение к поединкам? — осторожно поинтересовался префект.
Ауриана печально посмотрела ему и глаза.
— Я рада снова выйти на арену, Эрато.
— Я был уверен в тебе и не ожидал иного ответа. Ты не из обычных женщин, и это хорошо. Иначе ты не представляла бы никакой ценности. Претор Скаурий, который устраивает следующие Игры, уже сказал мне, что хочет выставить тебя против индийского тигра в день открытых состязаний. Но между этим поединком и днем, когда ты встретишься с другим гладиатором, пройдут сутки, и у тебя будет время отдохнуть и восстановить силы.
— Тигр? Зверь? — тихо удивилась Ауриана. — Ты смеешься надо мной?
— Нисколько. Это большая честь. Ты должна выйти на такой поединок. Схватки с животными пользуются большой популярностью. На весенних Играх одна женщина убила месопотамского льва. Зрители ревели от восторга. Скаурий хочет повторить или даже превзойти успех. У тебя будет целый месяц тренировок с животными. Не беспокойся, ты легко постигнешь эту нехитрую науку. Уверен в этом. Если бы ты слышала истории, которые о тебе рассказывают! Невежественные люди говорят, что ты — дочь Геркулеса, зачатая им с одной из нереид. Недавно распространился слух, что ты высмеяла Аристоса после первого боя и вызвала его на поединок. Вообрази себе! Аристоса! Люди готовы поверить всему.
— Эрато! — произнесла Ауриана, приготовившись выслушать гневные упреки. — Это правда, я действительно бросила ему вызов.
Улыбка Эрато на миг потухла, но тут же появилась снова.
— Небольшая шутка, Ауриана? У тебя появилась странная манера шутить после того, как ты ощутила на себе близкое дыхание смерти.
Она потупила взгляд, не смея ответить. В комнате воцарилась неловкая тишина. Глаза Эрато приобрели стальной оттенок.
— Ауриана, ты и в самом деле хочешь мне сообщить, что предложила Аристосу сразиться в бою? Какой в этом смысл? — он встал со скамейки, опрокинув ее. Одеяло свалилось на пол. — Держись подальше от него!
С этими словами он сделал несколько шагов в ее направлении.
— Есть гораздо более простые способы покончить счеты с жизнью, когда уж на то пошло. Слушай меня внимательно! Ты не будешь фехтовать с ним, задирать его и вообще не будешь иметь с ним ничего общего. Это мой приказ!
Он в ярости сжал свои огромные кулаки, которые были похожи на тараны для разбивания ворот. Его губы вытянулись в одну тонкую, бескровную линию. Инстинктивно Ауриана приготовилась к обороне, расставив ноги и оглядывая комнату в поисках чего-нибудь подходящего для этого.
— Ладно, успокойся, — примирительно сказал Эрато, чуть остыв. Он отвернулся в сторону, запустил свою ручищу в густую черную шевелюру и взъерошил ее.
— Ты похожа сейчас на дикую кошку перед прыжком. Я не хотел ударить тебя. Но ты должна понять, что мои возможности ограничены. Аристоса не так-то легко подчинить себе или хотя бы призвать его к порядку. Если ты и дальше будешь злить его, он подошлет к тебе одного из своих подонков, и тот всадит тебе нож в спину быстрее, чем мои стражники успеют глазом моргнуть. Так что же ты все-таки сказала ему? Ауриана повторила почти дословно все, что помнила. Врать не было смысла, потому что Эрато имел возможность опросить многих свидетелей и узнать правду.
— О, Немезида и Марс! Не хватало на мою голову еще и кровной мести! Это недостаток в тебе и в твоих соплеменниках. Там, где дело касается внутриродовых счетов, вы просто теряете головы. Я не потерплю этой практики здесь, в стенах этой школы. В любом случае ты не вправе распоряжаться собственной жизнью. Я не желаю больше слышать об этом.
Глаза Аурианы стали ясными и твердыми, как у ястреба, увидевшего добычу.
— Не путайся под ногами у моей судьбы, Эрато, — тихо произнесла она. — Или я больше никогда не выйду на арену.
— Великолепно! — заметил ее наставник. — Значит, когда за тобой придут стражники, ты скажешь, чтобы они убирались, так как ты не в настроении драться? Ты хоть понимаешь, где находишься, моя маленькая принцесса? Ты помнишь войну? Помнишь, как тебя пленили? Или ты считаешь, что победу одержало твое племя?
— Перестань смеяться надо мной. В твоей власти приказать, чтобы меня выволокли отсюда, но нет такой силы, которая заставила бы меня вести себя как дрессированное животное. Тебе нужна не я сама, а мое умение биться в поединках на арене. Ты, кажется, принимаешь меня за дурочку. Какая тебе будет польза, если я использую меч, который мне насильно вложили в руки в своих целях?
— Хватит молоть чепуху, — вскричал Эрато, прекрасно понимавший, что окажется в глупом положении, если поссорится с Аурианой.
Эта хитрая девчонка, похоже, понимала, что сейчас не столько она зависит от Эрато, сколько он от нее. Это благодаря ей авторитет Эрато значительно возрос, что значительно укрепило его положение как префекта школы, которое до последнего времени было довольно шатким. Но будет ли оно таким же прочным и в будущем, когда она покинет школу? Он подумал об этом с содроганием. Сама мысль о том, что Ауриану можно потерять, а равноценной замены не найти, вызывала у него сверхъестественный страх. Что-то подсказывало ему: вместе они поднялись, вместе им и погибать. Он решил, что лучше всего не вмешиваться и ее дела и все предоставить судьбе. Пусть события идут своим чередом. Зачем бороться с ее упрямой гордостью, если этого можно избежать? Опасности здесь никакой не было. Публика никогда не потерпит такой поединок, да и Аристос никогда не даст своего согласия.
— Я не хочу ругаться с тобой сегодня, — дружелюбно произнес Эрато, к которому вернулось хорошее настроение.
Подойдя к Ауриане, он положил свои уставшие от бесчисленных схваток руки ей на плечи. — Я слишком стар и вымотался донельзя, а ты вся как натянутая струна. Можешь не верить мне, но я люблю тебя как дочь, если тебя не слишком заносит. И я перед тобой в долгу. Ты сражалась замечательно, да и Музоний Гета больше не дышит мне в затылок. Я обещал оказать тебе любую услугу. Бьюсь об заклад, что ты думаешь, будто бы я забыл об этом. Но нет, я всегда держу свое слово. Что ты хочешь? Скажи.
Она почувствовала, как в ее висках застучала, запульсировала кровь. Следует ли ей просить об этом? Несколько мгновений она, как ей казалось, стояла над пропастью, а затем, зажмурив глаза, прыгнула вниз. Будь что будет!
— Я хочу, чтобы ты… отвел меня в один дом, когда наступит ночь, и поверил мне на слово, что я вернусь с первым криком петухов.
Ошеломленный Эрато уставился на нее.
— Отпустить тебя под честное слово? — он неестественно усмехнулся. — Да в тебе больше сюрпризов, чем в фарсе!
— Перестань играть со мной. Ты же знаешь, что я должна вернуться.
— Ты права. Наверное, ты единственный человек, который способен вернуться сюда по доброй воле. Тем не менее, без стражников ты никуда не пойдешь, — он нахмурился. — В чей дом ты хочешь попасть?
Ауриана запнулась, не желая произносить это имя. Но ей уже было известно, что между Марком Юлианом и Эрато существуют отношения, подобные тем, которые бывают между вождем племени и его воинами. Они предполагают определенную степень преданности и верности.
— В дом твоего покровителя Марка Юлиана.
— Что? — тихо переспросил Эрато, и на его лице появилось выражение, которое бывает, когда человеку сильно бьют в живот. «О, Харон! — подумал он. — Откуда ей знать про этого человека?»
Однажды у него возникло предположение, что интерес Марка Юлиана к этой женщине вызван глубокими чувствами, но затем он посчитал эту мысль идиотской и невероятной. Он решил, что здесь должна была скрываться иная причина. Ведь не может же в самом деле такой культурный и ученый муж, как Марк Юлиан, питать какие-то чувства к существу, которое несмотря на все свое первобытное обаяние, все же остается неграмотным полуживотным.
— Понимаешь ли ты, о чем говоришь, дурочка? — голос Эрато подействовал, как грубый толчок. — Он занимает очень высокое положение, и его легко скомпрометировать. Многие люди зависят от него. Ты — императорская невольница, и заигрывать с тобой означает идти против закона. Тебе не приходило в голову, что каждое даже самое незначительное нарушение, которое он совершает, может быть раздуто и использовано против него врагами? Как ты смеешь ставить под удар единственного здравомыслящего придворного ради своей прихоти?
Его голос сорвался в крик.
— Думаю, что не стоит за него решать, какой риск он предпочитает. По какому праву ты делаешь выбор за него?
Эти слова были сказаны ею с большей страстностью, чем она хотела. Ее голос внезапно стал хриплым и резким. Она поняла, что и сама боится, как бы предположение Эрато не оказалось справедливым. Эта встреча имела огромное значение для нее, но не для Марка Юлиана.