Домициан повернулся и направился в сторону выхода, но, передумав остановился.
— Не воображай, что тебе удалось провести меня, моя застенчивая овечка! Я знаю, что побудило тебя на это идиотское жертвоприношение — ты оплакиваешь Марка Аррия Юлиана, которому придется ответить за свои преступления по всей строгости закона. А ты думала, я не знал, что этот человек был твоим любовником? Похоже, что преступное распутство в конце концов пересилило в тебе хитрость.
Особняк Марка Юлиана стоял опечатанный, все ценные вещи из него вывезли. Их должны были продать на публичном аукционе, а полученные средства потратить на организацию следующих игр, которые должны были состояться в сентябре. Здание особняка Домициан решил отдать Вейенто в качестве подарка за его услуги. Ведь если бы не его проницательный советник, сам он никогда бы не узнал о предательстве Марка Юлиана. Вейенто же не мог не похвастаться иронией случая: теперь он будет занимать особняк того самого негодяя, из-за которого ему однажды пришлось отправиться в ссылку. Победа была полной. Лишь одно обстоятельство раздражало Вейенто. Ему не разрешили вступить во владение немедленно. Император приказал ему подождать, пока чиновники казначейства не произведут опись всего имущества обвиняемого, на что уйдет не меньше месяца.
Уже на следующий день люди, которым Марк Юлиан помог занять важные должности, не осмеливались произносить его имя. Его опустевший дом обходили стороной как зачумленный. Могло даже показаться, что такого человека и на свете-то никогда не было. И все же люди в глубине души скорбили по Марку Юлиану больше, чем по любому другому вельможе, впавшему в немилость тирана. На домашние алтари тайно приносились жертвы за его освобождение. Иногда это делалось и на уличных алтарях под покровом ночи. Некоторые страстно молились в храме Дианы, упрашивали ее отвести свое орудие возмездия от Марка Юлиана и обрушить его на Домициана.
День после ареста Марка Юлиана приходился на иды, и Сенат должен был собраться в полном составе на судебное заседание, но узнав об аресте своего авторитетного коллеги, сенаторы десятками уклонялись от явки под любыми предлогами. Они предпочитали остаться в кругу семьи, чтобы в случае чего принять быструю и легкую смерть. Однако к обеду распространился слух, что арест Марка Юлиана последовал после его ссоры с Императором один на один. Петроний известил всех заговорщиков, что им нечего бояться и что подготовка к покушению идет полным ходом.
Марка Юлиана доставили в подземную тюрьму под Старым дворцом. Когда его вели по спускавшимся вниз коридорам, со стен которых сочилась вода, у него возникло ощущение, будто его засасывает какая-то клоака, в которой собрались все нечистоты мира. Вдоль переходов из зарешеченных окон к нему тянулись руки несчастных узников, слышались какие-то шорохи, но в темноте он не мог определить их источник. Возможно, люди шаркали ногами по полу своих камер или огромные крысы бегали по стенам, примеряясь, как половчее напасть на свою жертву и оттяпать лакомый кусочек человечины в виде уха или носа. Запах крови и гниющего заживо человеческого тела пропитал все вокруг, и от него некуда было деться. Где-то впереди раздался тонкий угрожающий вой, перешедший в пронзительный визг. И нельзя было различить, кому он принадлежал — женщине, мужчине, старику, юноше. В нем не было ничего человеческого. Это кричала жертва, допрашиваемая в камере пыток.
Напротив этой камеры находилась другая, в которую поместили Марка Юлиана. Случайно так получилось, или с ним нарочно обошлись столь жестоко, ему было пока непонятно.
Здесь царил настоящий хаос звуков. Марку Юлиану показалось, что он находится в приюте для умалишенных. Заключенные соседних камер постоянно гудели, мычали, орали песни или произносили хором бессмысленные фразы. Все это делалось с целью заглушить вопли несчастных, вздернутых на дыбу.
Камера Марка Юлиана была скорее похожа на щель в стене. Когда шли пытки и истязуемые кричали, Марк Юлиан словно наяву видел перед собой палача, подносящего раскаленный прут к телу узника, чувствовал запах паленых волос и слышал шипение сжигаемой плоти или хруст костей. Но чаще всего его посещало видение Аурианы, лежащей в луже крови на песке. Не в состоянии больше выносить пытку неизвестностью, Марк Юлиан стал надеяться, что искусство палачей облегчит эту агонию разума.
Пришла ночь. На несколько часов заплечных дел мастера прекратили свою работу и ушли отдыхать. Ему снилось, что он спешит к Ауриане на помощь, но мутной волной нечистот его все время отбрасывает назад. Вскоре сон прекратился. Палачи отдохнули и с новыми силами принялись за работу, начало которой было отмечено возобновившимися криками заключенных. День проходил незаметно, но Марк Юлиан научился отсчитывать его по зычным возгласам центурионов при смене караулов.
Когда прошел второй день заключения Марка Юлиана, стражники втолкнули в камеру нового узника. Марк Юлиан, дремавший на земляном полу, встрепенулся и сел. Действительность снова нахлынула на него ледяной волной. Он сообразил, что шел уже первый час дня, раз охрана приволокла новую партию заключенных. Покушение на Домициана должно было состоятся завтра вечером, через тридцать три часа, если будет на то воля богов.
Марк Юлиан прислушался. Прерывисто дыша, новый узник, как побитая собака, подполз к противоположной стене и лег там. Вскоре к окошку двери подошел стражник с факелом, и Марк Юлиан увидел лицо своего соседа.
Похожий на ленивого хорька, с покатыми плечами и светлыми, как солома волосами, зачесанными вперед и напоминавшими крышу, этот человек был ни кем иным как помощником Петрония. Его звали Бато. В заговор его вовлек сам командир несмотря на его явную неохоту. Марк Юлиан оцепенел от ужаса. Бато знал слишком много об участии в заговоре обоих префектов.
Проклятье Харону! Он нерешителен и слаб. Его арестовали по обвинению в заговоре или предательстве, пыток ему не избежать, и тогда он выболтает все, что знает и не знает, стоит лишь палачу взяться за раскаленное клеймо.
Но его не допросили сразу же, значит, он может быть брошен в тюрьму по иной причине. Марк Юлиан подождал, пока не сменились два караула. За это время в камеру посадили еще пятерых. Судя по разговору стражников, это были бедняки-плебеи, взятые за участие в уличных беспорядках. Наконец Марк Юлиан попробовал заговорить с Бато, но тот в ответ лишь хныкал и стонал. Тогда он рассказал помощнику Петрония вымышленную версию о своем аресте в надежде завоевать его доверие. Они не называли друг друга по именам, и Марк Юлиан говорил только шепотом. Узнать его в кромешной тьме Бато не мог, в этом можно было быть совершенно уверенным. Он спросил Бато, за что тот был арестован. Бато ответил без утайки, напоминая насмерть перепуганного ребенка, который тянется к руке взрослого.
— Доносчик назвал меня в числе тех курьеров, которые доставляли приказы Сатурнина командирам рейнских легионов, но это же полнейший абсурд. С тех пор как я служу курьером, случилось уже три заговора.
«Все кончено. Мы пропали, — подумал Марк Юлиан. — Обвинение в заговоре. Его наверняка будут пытать. Трудно поверить в то, что Домициан до сих пор сажает людей по делу о давно забытом мятеже. Как только Бато назовет имена Петрония и Норбания, наши планы рухнут, и какому-нибудь моему последователю придется начинать все сначала, обрабатывать человека за человеком, двигаясь как черепаха, чтобы заручиться поддержкой преторианской гвардии и избежать гражданской войны».
Вскоре Бато совсем лишился присутствия духа и в отчаянии стал колотить кулаками по стене, сбив их до крови. Он плакал и звал кого-то по имени Кальпурния. Очевидно, эта женщина была его матерью или любовницей. Марк Юлиан тем временем лихорадочно размышлял, как спасти заговор и его участников.
Нельзя было допускать Бато на допрос. Скоро за ним придут — они водят в палату пыток людей из всех камер этого коридора поочередно. О, прекрасная Немезида, что же делать?
Остается единственный выход — выдать себя за Бато и сделать это как можно убедительнее. Надо выдержать пытки. Да, так и следует поступить. Рано или поздно они поймут свою ошибку. Чтобы свести риск к минимуму, необходимо передвинуть покушение на день ближе, тогда у них совершенно не останется времени на выяснение причин подмены Бато. Да, все сыграют отведенные им роли в назначенный час, но Домициан должен умереть сегодня.
Он подошел к окошечку в двери, забранному решеткой, и стал всматриваться в лица тюремных стражников. Ему нужно было срочно передать Петронию приказ об изменении срока, однако те стражники которых он видел, были либо преданными слугами Императора, либо ничего не знали о заговоре.
Позднее по-разному рассказывали об этом рассвете Некоторые утверждали, что как только солнце выступило из-за горизонта, его восхождение прекратилось, словно небесное светило желало предотвратить наступление дня. Другие заявляли, что при восходе солнца на западе появились две луны. Путник же, оказавшийся в тот час на одной из больших дорог, ведущих в Рим, сообщил, что внезапным порывом ветра сорвало табличку с надписью, висевшую на триумфальной арке в честь побед Домициана и разбило вдребезги о придорожную надгробную плиту. Ходили слухи, что ни одному младенцу из тех, кому выпало несчастье родиться в то зловещее утро, не удалось прожить более девяти дней.
Это был четвертый день августовских Игр. Проснувшись Суния поежилась от неприятных мыслей. Это должно было произойти сегодня.
Антоний. Клеопатра. День великого противостояния, когда решается все.
Суния поняла, что ее разбудил голос Аурианы, полный надежд и тревог, который произносил молитву к Фрии.
— Ты, являешься красно-золотой короной солнца, зажигая огнем жизни глаза каждого человека…
Эти слова напоминали Сунии о родине, о том, что они потеряли: следы ног в грязи вокруг деревянных идолов, изображавших Фрию, дождевая вода в этих следах, шорох дождевых капель, стекающих по листьям рябины, образ строгой матери в черной одежде, возлагающей лилии на могилу Бальдемара.