Ну, а вы, дорогой читатель, вы-то уже хорошо знаете Хоку и Кико. Итак, они очутились в новом помещении с невиданными стеклянными стенами, с новым дрессировочным бассейном и непривычной дверцей. А дрессировщик стоит в другом месте – на деревянных мостках, угрожающе нависших над водой. И если даже сигналы зазвучали по-новому из-за другой акустики, велики ли были шансы на то, что за три дня Хоку и Кико сумеют немного освоиться со всем этим и хотя бы что-то выполнят правильно, не говоря уж о всех номерах? Очень и очень невелики.
Я придумала небольшую речь о природе дельфинов и о перспективах их изучения и, пока Тэп и адмирал Хейуорд рассаживали гостей на трибуне, собиралась с духом, чтобы ее произнести. По-моему, прежде мне не доводилось говорить в микрофон и выступать перед большой аудиторией, если не считать участия в студенческих спектаклях, но и тогда, хотя чужой текст был твердо вызубрен и отрепетирован, а кругом были свои же товарищи, меня все-таки томил невыразимый ужас. Теперь же ужас оказался вдесятеро сильнее, а Хоку и Кико только подливали масла в огонь, плавая взад и вперед, разглядывая сквозь стекло зрителей и, вопреки всем усилиям Криса, не выполняя ровным счетом ничего.
Со временем я научилась маскировать такие срывы, но в тот жуткий день я не нашла сказать ничего лучшего, кроме:
– Ну, как видно, они и этого, хе-хе, делать не будут…
В конце концов Хоку и Кико все-таки перестали подозрительно пялиться сквозь стекло – на время, достаточное для того, чтобы перепрыгнуть через шесть барьеров, описывая изящные дуги то в воздухе, то в воде, так красиво, что о большем и мечтать не приходилось. Я отчаянно замахала Крису, чтобы он остановился, – лучше закончить демонстрацию на том, что хоть как-то удалось. Я поблагодарила вежливо хлопавших зрителей и пригласила их приехать через месяц посмотреть, на что все-таки способны Хоку и Кико (у меня не хватило духа потребовать, чтобы они продолжали хлопать – и, пожалуйста, погромче! – чтобы Хоку и Кико выполнили высокий прыжок в ответ на аплодисменты). Затем я вырвала вилку микрофона, кубарем скатилась по лестнице в крохотную гостиную дрессировщиков под сценой и из бросившей курить вновь превратилась в курящую.
Зато премьера прошла совсем не так плохо. К тому времени наши дельфины уже вновь работали четко и уверенно. Мы устроили два предварительных просмотра: один – для представителей прессы с семьями и представителей туристических агентств, от которых во многом зависела наша дальнейшая судьба, а второй – для наших строительных рабочих, их семей и жителей близлежащего городка Ваиманало. На этих просмотрах лекцию в Театре Океанической Науки читал сам Тэп. Набив руку в переговорах с возможными акционерами и им подобными, он находчиво импровизировал, если дельфины не сразу выполняли команды.
Во время предварительных просмотров в Бухте Китобойца мы просто показывали отработанные поведенческие элементы. Однако к премьере я подготовила текст сценария. В Театре Океанической Науки можно было ориентироваться по ходу действия, но представление в Бухте Китобойца требовало большей композиционной стройности. Мы несколько раз прослушали текст и одобрили его. Вечером накануне премьеры Дотти и Крис решили, что Бухте Китобойца не хватает одного – музыки. Можно было подключиться к радиосети парка, по которой для публики передавалась негромкая музыка, но они считали, что Бухте Китобойца нужна собственная музыка. Когда я пришла туда утром в день премьеры, они уже подобрали чудесное музыкальное сопровождение для моего текста из гавайских пластинок Криса, который их коллекционировал. Мы отнесли его портативный проигрыватель на «Эссекс», включили в сеть и заняли свои места возле него.
Во время этого первого настоящего представления для настоящих зрителей Дотти работала с дельфинами, Крис как сумасшедший менял пластинки, а я декламировала текст в микрофон, умолкая после каждой второй фразы и поднося микрофон к проигрывателю для создания музыкального эффекта, потом опять начинала говорить в микрофон, путалась и даже один раз повернула микрофон к Дотти, усладив зрителей оглушительным свистом.
Неважно. Успех все равно был огромный. Музыка зазвучала громче. Лани грациозно прыгнула с поручней в прозрачную с голубым отливом воду Бухты Китобойца. Дельфины принялись кружить вокруг нее, а когда она выбралась на островок, дружно сделали обратное сальто – кувырок через хвост, а я перефразировала прекрасные строчки, которые Герман Мелвилл посвятил дельфинам: «Это молодцы, несущие ветер; они плавают веселыми стаями, взлетая к небесам, точно шапки над толпой в день Четвертого Июля…»
Дельфины исполнили хулу и безупречно проплыли по кругу, хлопая хвостами, – номер, который мы назвали «самоанским танцем с прихлопом». Они промчались вокруг островка и завершили свою программу верчением. Затем Лани бросилась в воду, они подплыли к ней и катали ее по всей Бухте, а она держалась за спинной плавник то одного дельфина, то двух. Они ныряли вместе с ней, а когда она всплывала, вновь кружили вокруг нее в водном балете. Я сообщила в микрофон, что эту часть представления специально готовить не пришлось, что животные проделывают все это для собственного удовольствия. Я процитировала Плутарха, что дельфин – единственное существо, которое ищет дружбы без корыстных целей. Музыка звучала то громче, то тише, дельфины были удивительно красивы, и Лани тоже, так что у зрителей – и у всех нас на палубе «Эссекса» – щипало глаза. Премьера прошла с полным успехом.
4. Ловля
Жорж Жильбер, наш первый и лучший поставщик дельфинов, был крепким, красивым, добрым, веселым человеком сорока с небольшим лет, наполовину французом, наполовину гавайцем. Опытнейший рыбак, он был способен найти и поймать целым и невредимым практически любого обитателя гавайских вод, от семисантиметровой рыбы-бабочки до косяка стремительных тунцов. Приемам ловли дельфинов и косаток Жорж научился у Фрэнка Брокато, который ловил их для «Маринленда» в Калифорнии и придумал способ поимки китообразных в водах, слишком открытых и глубоких для обмета сетями.
Жорж охотился за ними на ветхом рыбачьем сампане «Имуа» (что переводится примерно как «Вперед»), который был переоборудован для применения способа Фрэнка. Перед носом «Имуа» опускалась стрела с корзиной, так что Жорж со своей снастью стоял над носовым буруном и мог заарканить дельфина, играющего перед плывущим судном. На корме была установлена А-образная опора, достаточно высокая для того, чтобы поднимать на борт пойманных животных. Снасть для ловли дельфинов состояла из стального шеста, на конце которого была растянута на металлическом каркасе петля с неглубоким сачком. Когда Жорж в точно рассчитанный момент опускал это сооружение перед плывущим дельфином, тот в ужасе кидался вперед, попадал в сачок, срывал его вместе с петлей с шеста и затягивал петлю на своем туловище. Петля была соединена с бухтой троса, который вытравливался, пока Жорж перелезал по стреле на палубу. Там он хватал трос и, выбирая его руками, подтягивал пленника к борту.
Некоторые животные быстро переставали бороться и позволяли поднять себя на палубу, почти не сопротивляясь. Другие яростно отбивались. Маленький вертун, вырываясь, был способен тащить дрейфующий «Имуа» по океану несколько километров. Одна мужественная гринда в сильную зыбь так отчаянно боролась целых три часа, что петля начала врезаться ей в кожу, и Жорж из уважения к такому упорству, хотя и не без сожаления, отпустил ее, пока она себя не покалечила.
Набросить петлю на дельфина – задача не из легких. Жорж был истинным мастером этого дела. Однако по-настоящему я оценила его, только увидев, как другие ловцы по две-три недели тщетно пытались поймать вертуна: день за днем они обнаруживали стада и приближались к ним, но заарканить хотя бы одно животное им никак не удавалось. В 1962 году, когда дрессировочные бассейны еще не были готовы, Тэп решил, что нам надо теперь же обзавестись несколькими дельфинами, чтобы он мог ссылаться на них в переговорах с возможными акционерами. Вот тогда он и установил у нас на заднем дворе, поближе к пляжу, пластмассовый бассейн с маленьким насосом, качавшим в него морскую воду. Тэп отправил Жоржа на охоту, и четыре дня спустя в нашем пластмассовом бассейне уже плавали четыре совершенно здоровых вертуна. Четыре дельфина за четыре дня! Это все еще остается абсолютным рекордом парка «Жизнь моря».
Однако накинуть петлю на животное – это лишь начало. Его еще надо благополучно доставить в бассейн. Поскольку дельфин дышит легкими, он может без опасности для себя часами или даже сутками оставаться вне воды при условии, что его будут держать в таком положении, чтобы собственная тяжесть не помешала правильному кровообращению в плавниках и внутренних органах, и что его кожа будет постоянно увлажняться. Кожа и глаза дельфина не приспособлены к высыханию. Любая небрежность в этом отношении приведет к тому, что кожа начнет трескаться и шелушиться, а глаза временно помутнеют. Но еще важнее то, что система терморегуляции у дельфинов рассчитана на пребывание в воде, а не на воздухе. Тело дельфина покрыто толстым слоем жира и быстро перегревается, стоит извлечь его из воды. Плавники, в которых происходит наибольшая потеря тепла, нагреваются так, что до них нельзя дотронуться, – капли воды сразу же высыхают на них, словно на нагретой плите.
Жорж разработал следующий метод: он опускал в воду парусиновые носилки, заводил на них животное (Лео Кама, помощник Жоржа, обычно прыгал для этого за борт), затем поднимал носилки на палубу, подвешивал их на специальной стойке, в случае необходимости сооружал над ними тент и поручал Лео или еще кому-нибудь непрерывно смачивать животное влажной губкой или обрызгивать его, пока «Имуа» полным ходом шел в ближайший порт, а сам Жорж по радио вызывал туда грузовик, чтобы новый пленник был без задержек доставлен в Парк. Если он занимался ловлей в своем любимом месте, за островом Гавайи со стороны Коны, то вызывал и самолет, чтобы доставить пойманное животное из Коны в Гонолулу.