Она взяла его за руку.
– Через несколько дней мы достигнем Галерна.
Да, она действительно не ошиблась – прикасаясь к нему, она возбуждалась, и это должно было возбудить чоя.
Недар взглянул на нее, в его темных глазах блеснули искры. Густые волосы падали с рогового гребня на череп и свисали на плечи.
– Да, – ответил он.
– Я могу предложить способ провести время, – заметила она.
Он не отпрянул немедленно, и Алекса поняла: пилот слушает ее с любопытством.
Ей пришлось потянуться, чтобы дотронуться кончиками пальцев до пряди, свисавшей на лоб.
– Знаешь, – тихо добавила она, – я никогда не думала, что решусь спать с другим существом, не человеком, но не могу оторваться от тебя. Меня привлекает твое тело. Мне интересно, как твой народ занимается любовью. Как думаешь, мы подходим друг другу? Смогу ли я возбудить тебя так, как ты волнуешь меня? – она осторожно провела ладонью по его щеке до твердого подбородка.
– Обычно мы не… – начал Недар, и его голоса стали непривычно хриплыми. Он остановился.
– Тебе трудно отказаться.
– Да, – Недар не отодвинулся, и Алекса прижалась к нему, тут же почувствовав через летный костюм, что между их народами больше сходства, чем различий. Она умоляюще взглянула на него.
– Я прошу совсем немногого…
Он смущенно коснулся руками ее волос, расправил кудри, запустил в них пальцы и придвинул ее голову к себе, запрокинув ее на спину.
– Я не должен этого делать, – еле слышно произнес он.
– Мы такие разные, – пробормотала она, – ты и я.
Он обнял ее, и Алекса ощутила силу этих объятий – более заметную, чем она испытывала когда-либо прежде, руки с двойными локтями тесно прижали ее к себе, обхватив так крепко, что она задохнулась от наслаждения.
Алекса испустила протяжный стон. Это было так странно, необычно, волнующе… вероятно, даже чудесно, думала она, пока Недар нес ее через каюту. Есть способы покорять народы, о которых не знают ни ГНаск, ни ее отец.
– Какая ты маленькая… – прошептал он, касаясь губами ее виска.
Она ответила ему всем телом, руками, губами и быстро подавила последнее сомнение чоя. В конце концов, любовь была всего лишь одним из видов охоты, причем приносящей гораздо больше удовольствия.
Высокий, элегантный чоя, любовник и секретарь Витерны, встретил Кативара у дверей консульства Небесного дома в Чаролоне. Астен впустил гостя, заметив только:
– У нее мало времени. У нас назначен осмотр рудников Галерна.
– Я не собираюсь вас задерживать, – поспешил успокоить его Кативар. Астен был ему полезен, но Кативар не желал подчиняться ему. Он снял летнюю куртку и стянул перчатки, протянул их Астену и направился в приемную. Он чувствовал, что секретарь смутился, но затем повернулся и положил одежду на старинный резной столик в передней.
Витерна ждала его. Как всегда, одетая в синее, она полулежала на диване, слушая записи Фасмы, известной исполнительницы на линдаре. Звук был приглушенным и почти неслышным. Витерна совсем убавила громкость, спустила ноги с дивана и села.
– Кативар! Как хорошо, что ты пришел вовремя – у меня очень мало времени.
Он взял ее за руку – тонкую, изящную, прохладную.
– Я рад видеть тебя – даже на столь короткое время.
Витерна взглянула через плечо Кативара на Астена, который нетерпеливо переминался у порога.
– Принеси вина, Астен, и оставь нас. Последовала неловкая, продолжительная пауза, и Астен вышел.
Витерна перевела глаза на Кативара – блестящие глаза, такие же сияющие, как ее грива. Правительница Небесного дома прилагала все усилия, чтобы поддержать свою красоту, и Кативар восхищался ее упорством.
Он вынул из-за пояса детектор и обвел им комнату. Витерна сжала губы в удивлении, но села на диван, не говоря ни слова. В настоящий момент в комнате не работали никакие системы наблюдения. Кативар убрал детектор.
– Очень хорошо, что ты решила встретиться со мной тайно.
Она приподняла бровь.
– Ты просил об этом, и я исполнила твою просьбу.
Каблуки защелкали по полу. Астен вошел, поставил поднос на стол у дивана и вышел, не говоря ни слова и не взглянув на них.
Витерна подождала, пока закроется дверь.
– Славный юноша, – заметила она, – но немного глуповатый. Он не всегда замечает различия между делом и удовольствием.
Кативар подал ей стакан золотистого вина, а потом наполнил свой.
– Вероятно, в чем-то он прав, – он приподнял стакан, приветствуя ее.
– В самом деле? Значит, это не визит вежливости? – заинтригованная Витерна отпила глоток. – Может, мне следует отменить полет на Галерн?
Разумеется, она не имела ни малейшего намерения поступать так, и оба они понимали это: межпланетные рейсы стоили дорого.
– Это было бы просто расточительство, – заметил Кативар. – Но мне кое-что пришло голову…
– Что же?
– Ты уже слышала новости о Риндалане?
– Кто этого не слышал? Его здоровье по-прежнему идет на поправку?
– И слишком быстро, – откровенно признался Кативар. Он поднес стакан к губам, присматриваясь к выражению лица Витерны и с радостью замечая удивление, вскоре сменившееся пониманием и любопытством.
– В случае смерти ты занял бы его место.
Кативар поставил стакан на стол, прежде чем опуститься на скамеечку у ее ног.
– Мы оба вынуждены иметь дело с чоя, зажившимися на этом свете и ставшими бесполезными для Чо. Ни Паншинеа, ни Риндалан не уступят своего места добровольно, хотя Круг поворачивается, и Дом почти нисходит на нем. Я хочу заполучить власть, по праву принадлежащую мне, прежде, чем Риндалан полностью оправится. Я могу помочь тебе обрести то, что принадлежит твоему Дому.
– Пока я не стану ни соглашаться с тобой, ни возражать – я слушаю.
Она не просто слушала: она впитывала каждое слово, ее губы приоткрылись, глаза живо заблестели. Но зачем – чтобы пленить его или чтобы показать, как она заинтересована его предложением? Кативар не мог прочесть ее мысли – бахдар надежно защищал ее, и ему оставалось только рискнуть.
– Я могу сделать так, чтобы апелляционный суд проголосовал в твою пользу, чтобы ты отозвала свой патент на очистку воды. И хотя этого не хватит, чтобы завоевать власть, ты сможешь поколебать положение Паншинеа – конечно, если действовать разумно.
– И за это ты хочешь?..
– Союза. Доступа к твоим ресурсам, если ты решишь заключить его.
Витерна слизнула каплю вина с губ.
– Что же будет тогда?
– Я смогу поставить Дома на колени, – ответил Кативар, подчеркнув эту фразу. – У меня есть препарат, который уничтожает бахдар.
Потрясение исказило ее черты, но Витерна быстро оправилась.
– Навсегда?
– На время применения препарата. Стоит прекратить принимать его, и начнется выздоровление – очень медленное, но верное.
Она отставила стакан.
– Похоже, я мало что смогу предложить тебе. Наш союз будет неравным, – «и небезопасным», явно хотела добавить она.
Кативар улыбнулся.
– Не беспокойся – мне понадобится твой ум и твой патент, Витерна, – он помедлил: – Препарат растворяется в воде.
Она подалась вперед, наполняя стаканы, и улыбнулась.
– Может быть, – тихо заметила она, – нам в конце концов повезет.
Некогда Мерлон царил в северных горах – ледяной дворец, где воздух большую часть года наполняло холодное дыхание зимы, а лето бывало жарким и коротким. Палатон вспомнил об этом, глядя на руины, оставленные зимними ветрами и войной: город дремал среди устремленных в небо прозрачно-голубых горных пиков, как будто спрашивая, куда девалась за годы его краса и слава. Мантия голубовато-белых снегов в горах никогда полностью не таяла, быстрые ручьи никогда не согревались. Каменистые подножия и пояс вечнозеленой растительности были источены временем и войнами. Мер-лон представлял собой огромный памятник многовековой борьбы чоя. Он напомнил Палатону о Скорби, о чужом народе, застывшем в прозрачном кристалле.
Но несмотря на то, что чоя никогда не пытались восстановить древнюю крепость, они ее так и не покинули. У ее разрушенных стен расположилась маленькая колония художников, которых прельщала возможность поспорить с жестокими ветрами и духами далекого прошлого. Палатон помнил, что зимой большинство жителей колонии разъезжалось, но те, кто решали остаться здесь постоянно, покидали колонию только после смерти.
Гости колонии, предпочитающие не задерживаться здесь надолго, проводили в горах весну и лето. Палатон смотрел на древнюю крепость, понимая, что такой же видела крепость его мать, ибо Мерлон почти не изменился за последние годы. Палатон выглядывал из-за плеча Руфин, пока та просила разрешения на посадку на маленькой площадке неподалеку от колонии. Лето в горах уже закончилось. Палатон видел выпавший за последние два-три дня снег, ожививший мантию гор и покрывший крыши домов белыми пятнами.
Руфин поежилась и заметила:
– Надеюсь, ты прихватил сапоги и куртку.
– Тебе придется только очищать окна от льда и не выключать обогрев, – напомнил Палатон.
Руфин сокрушенно прищелкнула языком. Она сбавила скорость, вошла в холодный термальный поток, идущий прямо от горных пиков, и вывела глиссер прямо к плато. На нем виднелись следы шасси.
– Туристы уже уехали, – заметила она.
– Какая погода ожидается в предстоящие два дня?
– По-прежнему ясная. Но взгляни на склоны – еще довольно тепло, и последний снежный покров ненадежен.
– Я запомню это.
– Постарайся, – насмешливо подтвердила Руфин. – Мне бы не хотелось откапывать тебя из обвала.
Встречный поток поднимался снизу, и корабль задрожал. Палатон испытал леденящее ощущение в животе при внезапной потере высоты, но тем не менее ему казалось, что это он ведет глиссер. Хотя он не мог пользоваться бахдаром, тем не менее замечал любые изменения в его движении – благодаря многолетнему опыту. Руфин аккуратно вывела судно на посадку.
Она посадила его без малейших толчков, и когда он остановился, Палатон не удержался и похвалил Руфин.