— Ага, разбежался, — усмехнулся Волошин. — А бензин откуда возьмешь? Тебе его Папаша из личных запасов выделил, что ли? Мы за каждую каплю горючки жизнью рискуем. «Севен Илевен»-то все, каюк.
— Ну это пока… — засомневался первый. — Понять нужно только, как с крикунами бороться.
Крикуны? О чем это они? Какой-то новый вид бездушных?
— Слышь, Андрюх, — вклинился третий голос, явно какого-то шестерки, — если бензин жалко, давай просто прострелим эту кучу. Несколько очередей — и дело с концом. Живой точно заорет.
Мое сердце забилось так быстро, что казалось, его стук услышат даже на улице. Сквозь щель между гниющими телами я видел, как пальцы Волошина дернулись к кобуре. Судя по словам шестерки, у кого-то есть и автомат. Что делать? Выскочить сейчас и рвануть, надеясь на эффект неожиданности? И «Ярость» я потратил на амбала…
— Вы что, совсем оборзели? — прошипел Волошин. — Патронов до хера, да? Когда на вас конгломерат попрет, вы чем отбиваться будете? Зубами?
— Андрюх, так, может, «Секатором» махнешь пару раз? — предложил Амир. — Один удар — и всю эту падаль на куски. Нас Папаша и так по стенке размажет, если вернемся ни с чем.
— Не указывай, что и когда мне делать, — процедил Волошин. — Не твоего ума дело, понял? А если не понял, могу еще разъяснить.
— Да я просто предложил, — пошел на попятную Амир.
— Все, хорош базарить, — отрезал Волошин. — Сейчас сам разберусь.
Этот тон я уже слышал. С ужасом вспомнил, как Волошин рассек пополам нескольких бездушных, просто проведя рукой по воздуху. Его «Секатор», судя по всему, что-то вроде силового оружия, молекулярной струны или лазера, способного разрезать плоть как масло.
Я услышал, как Волошин вошел; остановившись на пороге, глубоко вдохнул. Начало нарастать низкое гудение — не человеческий звук, а что-то механическое, злое.
Мне нужно было что-то сделать, и немедленно. Но что?
Гудение все усиливалось, и я почувствовал, как воздух вокруг начал вибрировать.
Глава 11Не бойся, они не кусаются
Гудение достигло пика, а затем Волошин плавно провел рукой в воздухе. За этим простым движением не последовало ни вспышки, ни звука — только тихий свист рассекаемого воздуха и противное чавканье.
Я вжался в пол, зажмурившись, моля всех богов, чтобы его невидимое лезвие прошло выше. Через полсекунды я понял, что все еще жив. Интересно, остальные как? Ни Макса, ни Сергеича я не видел. Мысль о том, что они погибли, я старательно гнал.
Все в порядке…
Все в порядке.
Все в порядке!
— Твою мать, — присвистнул кто-то из подручных Волошина. — Как скальпелем!
Я приоткрыл один глаз и едва сдержал рвотный позыв. Трупы над нами были разрезаны, и их внутренности медленно сползали вниз. Даже если они дергаются в агонии, этого не видно под расползающимися телами. Шевельнулся котенок за пазухой, я чуть сжал пальцы, давая понять, что мы вместе.
Потерпи, малыш, немного осталось.
Интересно, почему Волошин не прошелся по всей куче трупов? Только один удар и все? Скорее всего, у этой способности есть какой-то откат или ограничение — иначе он просто нашинковал бы горелые тела.
Волошин сплюнул, поморщился и ответил на мой мысленный вопрос:
— Только зря «Секатор» на откат посадил, нет тут никого, бля.
— Ну а я че говорил? — в голосе подчиненного читалось торжество.
— Валим отсюда, от вони скоро блевать начну.
Его голос донесся уже из-за двери:
— Так что идем в «Эвелин», проверим там и прокачаемся заодно.
— Там кадавры слабые, — возразил кто-то, но командир группы его не услышал, а может, просто не захотел.
— Что расселись? Ходу! Живо!
Шаги стихли вдали, но я все равно не решался пошевелиться. Вдруг кто-то остался? Вдруг это ловушка? От страха все тело покрылось липким потом. Уж лучше лежать в разлагающейся плоти, чем быть разрезанным пополам невидимым оружием Волошина.
Еще и друзья молчат. Почему? Мертвы, или Сергеич просто осторожничает, как и я?
Время тянулось, и тянулось, и тянулось, и я все больше уверялся, Сергеич не подавал признаков жизни, и я все больше убеждался, что с ним все кончено. А значит, когда я вылезу из-под трупов, найду его разрезанное тело, что тоже не добавляло желания действовать.
Только когда прошло минут пять тишины, я осторожно отодвинул тело зомби, чтобы поступал кислород, провел по лицу, желая стереть гниль, но лишь размазал ее. Я весь был в разлагающейся плоти.
Крош вылез из-за пазухи, спрыгнул с меня и рванул на улицу.
Только теперь я увидел во всей красе последствия удара Волошина, все тела зомби были разрезаны с хирургической точностью.
— Сергеич? Эдрик? Живы? — прошептал я. — А ю окей?
Рядом заворочался электрик. Его лицо, и без того напоминавшее подсохшую котлету, сейчас было щедро покрыто гнилыми ошметками плоти. Но это были мелочи в сравнении с тем, чего он избежал: его шевелюра на макушке была под корень срезана «Секатором». Грубо говоря, он стал очень похож на своего тезку. Сантиметром ниже — получилась бы трепанация черепа, и хоть мозги вынимай.
Осталось выяснить, цел ли Макс.
— Давай откопаем стюардессу, — предложил я и принялся растаскивать тела, под которыми прятался Макс.
— Меня ща вывернет! — жаловался Сергеич. — В жизни бы не догадался в такое дерьмо закопаться.
На расчлененные тела я старался не смотреть, но все равно приходилось. Их словно рассекли исполинским скальпелем или лазерным мечом джедая, я видел внутренности, ребра, срезы органов, словно препарированных в морге. Несколько зомби были рассечены почти идеально пополам, и от этого зрелища тошнота подкатывала к горлу волнами.
— Эдрик? — позвал я, не отрываясь от дела. — Сергеич, где пацан?
— Я здесь, — отозвался паренек, выскальзывая из-за лестницы.
— Познакомьтесь, что ли? Сергеич, это Эдрик. — Дальше я говорил по-английски: — Эдрик, это Сергеич.
— Сэр Гейч, — уважительно сказал паренек и пожал руку электрику. После чего то ли сделал комплимент, то ли пошутил: — У вас интересная прическа.
— Эдиком будешь, — приговорил его Сергеич.
Макс лежал без сознания, его бледное лицо блестело от пота. Перед глазами высветилась его статистика — 38,82% активности. Неожиданно число дрогнуло и изменилось на 38,87%. Регенерация работала, хоть и медленно.
— Ушли эти гады? — с надеждой осмотрелся Сергеич.
— Пока да. Но вернутся перепроверить, — ответил я. — Как только поймут, что нас не догнать в других местах.
— Давай уже на воздух, а? — взмолился Сергеич.
Мы вынесли Макса, положили на песок рядом, я вытащил бутылку воды из рюкзака, бросив его на землю, потому что контейнер, за которым охотился Папаша, был тяжелым и оттягивал плечи.
Раз Шапошников гоняется за этой штукой, значит, там что-то крайне важное. Макс чертовски удачно ее стащил, вот только… нам теперь с ней мотаться, как с чемоданом без ручки, и польза пока сомнительна. Посетила малодушная мысль как-то подбросить контейнер Волошину, чтобы он от нас отстал, но я отмахнулся от нее.
Вернемся в «Калигайахан», заберем немцев и улетим отсюда к чертям! Кошка бросила котят, пусть резвятся, как хотят. Я прокачаюсь и вскрою контейнер.
Вспомнил Машу и как Тетыща волок ее в свое логово. Нет, не улетим, Машу надо как-то вытащить…
— Смотри, — прошептал Сергеич, касаясь моего плеча. — Максимка-то наш порозовел…
Я глянул на Макса и удивленно моргнул. Активность — 39,92%. Нет, уже 39,97%!
— Что за хрень чудесная? — пробормотал я.
— Может, это контейнер? — предположил Сергеич, кивая на рюкзак, куда я положил загадочную находку. — Он теплый был.
То, что контейнер лечит, конечно, отлично, но даже при таком темпе на полное восстановление уйдут часы, а у нас их не было. А если нести Макса или волочь по земле прямо сейчас, тряска наверняка повредит начавшие срастаться тазовые кости. И так Тернер наш на ладан дышит.
Я задумался. Даже не покормить его для лучшего восстановления.
— Так, — хлопнул я в ладоши. — Надо двигать отсюда. Можно сделать носилки и волочь Макса, но…
Я оглянулся на вход в маяк и замолчал, пораженный внезапной идеей.
— А что, если… — начал я медленно, когда меня посетила настолько безумная идея, что она могла сработать только в мире, где большинство людей превратились в зомби. — Если не тащить Макса, а… транспортировать?
— На чем? — нахмурился Сергеич, его единственный видимый глаз сузился. — Тачки здесь нет.
— Пойдем покажу. — Я приобнял Сергеича и повел в маяк, чувствуя, как в голове оформляется план, до того отвратительный, что должен был сработать.
Эдрик, который ничего не понимал, а спрашивать стеснялся, проводил нас вопросительным взглядом. На его смуглом лице отразилось беспокойство. Крош тем временем взобрался Максу на грудь и свернулся там клубком, словно крошечный пушистый охранник.
Я завел Сергеича в здание.
— На нем. — Я кивнул на одного из дохлых зомби, которого Секатор Волошина каким-то чудом оставил почти целым. — Вот на этом.
Сергеич уставился на меня как на психа:
— Ты че, сбрендил? На трупе?
— Слушай внимательно. — Я понизил голос. — Сделаем из здоровенного бездушного сани. Уложим Макса сверху и потащим. А если нападут, спрячем его под зомбяка.
— Мерзость какая, — пробормотал Сергеич, но я видел, что идея ему понравилась.
— Это не просто санки, — продолжил я. — Это маскировка. Вдруг на патруль Папаши нарвемся? Мы-то уйдем, а Макс? А так спрячем, и кто будет искать живого под мертвым?
— Двойная маскировка, мать ее ети! — Сергеич ударил кулаком по ладони. — Зомби отпугивает эта вонь. Двери-то нет, думал, сожрут нас. Они ночью вокруг бродили, но так и не зашли.
Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, но спорить я не стал. Проверим опытным путем.
— Фу! Капре! — скривился Эдрик, когда я перевел ему суть плана. Он отступил на шаг, но в его взгляде читалось понимание необходимости.