— Ерема, мать твою! — заорала Карина. — Козел ты! Муфлон старый! Мне тяжело нести ведро! Помоги!
Она точно пыталась его отвлечь от меня. Когда наши глаза снова встретились, Карина, оставшаяся за спиной Еремея, положила руку на хлыст и едва заметно кивнула.
Я сжал рукоять тесака и приготовился к прыжку. Еремей навел ствол на дерево, под которым я сидел. Карина уверенным движением размотала хлыст. Присевшая возле своей ноши Лиза замерла, поняв, что происходит что-то интересное.
— Кто там прячется? — осторожно поинтересовался Еремей. — Выходи, не то буду стрелять!
Карина шагнула к Еремею, и тут он резко развернулся.
— Кто там, дура? — рявкнул он на нее.
Моя бывшая отвела руку для удара…
В ту же секунду, активировав «Ярость» и выхватив тесак, я бросился к гуру. Взметнулся хлыст, грянул выстрел. Мне все виделось чуть замедленно.
В момент моего удара Еремей развернулся и выставил приклад. Лезвие чиркнуло по дереву, и мой удар был такой силы, что запястье хрустнуло, но я не выронил тесак — попытался сделать подсечку, ударил Еремея по лодыжке…
Он качнулся, на мгновение потеряв равновесие, но устоял.
Хрена се он прокачался! Покруче амбала!
Усмехнувшись, Еремей навел на меня ствол. Если бы не «Ярость», хана мне. Но я был чуть быстрее — успел его перехватить и отвести в сторону.
Прогремел выстрел. Меня трепануло отдачей, я дернул дробовик на себя, и тут с Еремеем произошло странное: его лицо перекосило от боли, глаза потухли, хлынули слезы, рот раскрылся в беззвучном крике. По нему будто бы прокатилась багряная световая волна. Ноги его подкосились, и он рухнул на колени — я опустил тесак на его шею, подставленную будто бы для этого.
Н-на!
Хрустнули позвонки. Брызнула кровь. Хотелось увидеть, как покатится его отсеченная башка, и я опустил тесак еще раз на шею тела, дергающегося в агонии. Скр-р-р!
Да что такое⁈ Пронзительный крик заставил меня перевести взгляд на Карину, зажимающую рану сбоку на животе — Еремей невольно подстрелил свою подстилку.
От моего былого хладнокровия и следа не осталось. Вид ее крови распалил мою «Ярость» еще больше — еще одна тварь! Шалава! Изменница! Такое нельзя прощать!
— Сдохни! — прорычал я и направился к ней.
О, как сладок был ужас, плескающийся в ее расширенных зрачках! Бойся меня, я твоя смерть!
— Не надо, Денис! — провизжала Лиза.
Она кинулась ко мне, чтобы остановить, но я легким движением отбросил ее.
Схватил Карину за волосы, вздернул на ноги. Ее страх перетекал в меня, питал силой. Хотелось больше и больше страха.
И тут действие «Ярости» закончилось, и я осознал, что Карина что-то говорит.
— Денис… Понимаю, что прощения мне нет, — дрожащими губами пролопотала она. — Я все поняла. Я ошиблась! О, как же я ошиблась! Ну прости меня. Прости, прости! Делай со мной, что хочешь, только прости. Хочешь — убей!
— Бог простит… — мрачно проговорил я. — Неинтересно.
«Ярость» вся вышла, и я будто выгорел изнутри, лишившись эмоций. Сейчас меня больше интересовало, что именно произошло с Еремеем, что позволило мне нанести решающий удар.
Я отшвырнул Карину и повернулся к Кукушкину. «Гуру» затих, но продолжал функционировать. Правда, судя по активности, оставалось ему недолго.
— Денис, послушай, — продолжала умолять Карина. — Я знаю, ты считаешь меня мразью. Я мразь, да. Гнусная мразь! Променяла тебя на эту гниду. И если я сдохну… А я по-любому сдохну, так лучше от тебя, чем от пули… Это справедливо. Так и знай.
— Да заткнись уже… — пробормотал я, не слушая, потому что увидел системку Кукушкина:
Еремей Иванович Кукушкин, 59 лет
Активная одушевленная оболочка: 2,23%… 1,12%… 0,01%…
Что-о? Сдох «гуру» у меня на глазах, даже не дернувшись напоследок в агонии. Просто угас, когда жизнь из него вытекла, но шокировало меня другое!
Глава 27Что ты собираешься делать, чистильщик?
Не претендент, а оболочка? Я протер глаза, еще раз посмотрел на затихшее тело, и меня замутило от вида головы, которая держалась на оголенных позвонках.
Это ведь я только что сделал…
После того, как «Ярость» закончилась, кружилась голова, сконцентрироваться удавалось с трудом, мысли разбегались.
Я ухватился за главную: Еремей лишился уровней.
Еремей. Был. Обнулен.
Кто это сделал, понятно. Больше некому. Только она.
— Лиза? — посмотрев на нее, задумчиво произнес я.
Неужели пыталась помочь? Или даже спасти, решив, что мне угрожает опасность? Да я бы и сам справился. Наверное.
Впрочем, важно другое — Лиза обнулила Кукушкина, а значит, и меня сможет лишить уровней. Точнее уровня. Первого. Что ж, не жалко, проще качаться будет. Главное, чтобы она мозги мне не задурманила, как всем членам общины. Но раз я еще при уровне, значит, либо она бессильна перед чистильщиком, либо и правда ей так не понравилось у Папаши, что она предпочла себя обнаружить.
Я посмотрел на нее. Она, видимо, почувствовав во мне угрозу, начала пятиться, споткнулась, плюхнулась на задницу и начала перебирать ногами, отползая к морю спиной вперед. Так вот ты какой, вор уровней… Хм. А ведь все сходится.
— Денис, клянусь, что я не враг тебе! — крикнула Лиза. От волнения в ее речи прорезался акцент. — Я хочу помочь!
— Хреновая ты актриса, — сплюнул я. — А вот воровайка… Черт, ну надо же!
И что с ней делать? С ней и с этой… змеей подколодной?
Я глянул на Карину. Она лежала на боку, поджав ноги, и стонала. Притворяется?
Черт, нет! Она умирает, а не притворяется — вон крови сколько натекло! Похоже, задело выстрелом Еремея. Вот же мудак, а!
Подняв дробовик, я мельком изучил его свойства:
Ремингтон Спартан 12
Обычное огнестрельное оружие.
Урон: 20–220 (в зависимости от дистанции и типа патронов).
Дальность эффективного огня: 15 метров.
Боезапас: 2 патрона (12 калибр).
Перезарядка: 2 патрона вручную (2,4 секунды).
Скорострельность: 30 выстрелов в минуту.
Оружие было обычным, что значило, что и его, наверное, можно будет как-то модифицировать. Но как, думать было не время и не место.
Я подошел к Карине. При этом я не выпускал из поля зрения Лизу, которая продолжала пятиться.
Сев на корточки, я тронул бывшую за плечо — она вздрогнула, повернула голову.
Ни страха в ее глазах, ни злости — тихая покорность. Она и правда готова была принять смерть? Вряд ли. Второй раз на том же самом — показной покорности — не проведешь, Карина.
— Покажи рану, — хрипнул я.
Она приоткрыла рот и широко распахнула прекрасные черные глаза, в которые я так был влюблен совсем недавно. А сейчас… Ничего. Пустота. Отвращение. Как будто пришел к разлагающемуся трупу своей мертворожденной любви.
— Я помочь хочу.
Карина перевернулась на спину. Лиза метрах в пяти от меня встала и крикнула:
— Девушка, ни в коем случае не выпрямляйте ноги! Согните в коленях, расслабьте пресс. Вас тоже касается, Денис, я разбираюсь в медицине. Позвольте посмотреть.
Пока она приближалась к нам, до меня дошло, что я и сам могу выяснить узнать самочувствие бывшей из ее профиля. Активность Карины была, почти как у здоровой: 86%. Значит, дробинка прошла навылет, не повредив внутренние органы. У кишок есть удивительное свойство: они скукоживаются и уклоняются от травмирующих предметов, как Нео — от пули. Потому большинство ножевых ранений в живот не смертельны и не требуют серьезных операций.
— Кариш, ты будешь жить, — сказал я, смягчившись. Все-таки она пыталась меня защитить. — Рана не смертельная… — Увидев на расстоянии руки Лизу, жестом остановил ее и рявкнул: — Стоять! Только попробуй!
— Не буду, — пообещала она. — Тем более, именно тебе я ничего не могу сделать. Остальным — не буду. Потом объясню. А сейчас отойди и дай заняться ее раной.
Лиза села на корточки возле моей бывшей, осмотрела входное отверстие, которое было на боку справа, осмотрела Каринино лицо, пощупала пульс и вынесла вердикт:
— Ничего страшного не вижу. Рану нужно обработать, но повреждений внутренних органов нет. Боль ведь терпимая, да? Только при движении?
Карина прислушалась к своим ощущениям и кивнула.
— Вроде да… — Вскинув взгляд, спросила с укоризной: — Денис, ты зачем так меня напугал? Я думала, ты правда меня хочешь убить.
— Хочу, — кивнул я, поднимаясь. — В тот момент… я был чуть не в себе, и сейчас все в порядке, но я по-прежнему хочу тебя прибить. И не хочу видеть. Но выхода, у меня, похоже нет.
Только сейчас я ощутил, что правое запястье буквально отваливается — не рассчитал силу, когда бил Кукушкина. Мало того, оно начало отекать. Силы тоже меня покинули — такое побочное действие «Ярости». Потому я просто уселся на песок, думая, что делать дальше, но сознание было как в тумане.
Потому важное до меня дошло не сразу. А когда дошло, я спросил у Карины:
— Как далеко до лагеря? — спросил я. — Могли услышать выстрелы?
Лиза повернулась туда, где он находился, задумалась.
— Вряд ли. А до лагеря километра два где-то.
Ага, переживать не стоит, не услышат, вон, как море рокочет. Скоро стемнеет, а все добывающие группы, очевидно, должны вернуться засветло. Так что минимум через полчаса Папаша спохватится, что его людей нет — время у меня имеется.
К лагерю Папаши я шел, чтобы узнать, как там обстоят дела. Сколько у него рабов, сколько надсмотрщиков, есть ли грузовики, кто до какого уровня прокачался, где ограждение, какое оно и есть ли там слабые места… Расположение зданий я помнил.
Но теперь я чумной, на мне две женщины, одна — вор уровней. Она не какой-то претендент и даже не коллега-чистильщик, она что-то другое. Странное, а потому важное. Ее нужно исследовать вдоль и поперек, да не в том смысле, а… Черт, и ведь силой не вытащишь из нее инфу, так что действительно придется ласково и нежно, привязывая к себе симпатией и взаимовыручкой.