Он услышал, почти сразу сменил ритм. Теперь двигался более плавно, но внутри у меня сжималось все так же сладко. Хотя теперь я этим напряжением успевала наслаждаться.
— О, смотрю, кто-то уже вовлекся в тему, — даже в шепоте слышна улыбка.
Я кое-как заставила себя открыть глаза и тут же выгнулась от следующего медленного движения, пронзающего все тело. Да, черт возьми, мне нравилось. И даже его полу-насмешка нравилась — он явно наслаждался тем, что наслаждаюсь я. И шепот был бархатным, не давящим:
— Не напрягайся, но если тебе чего-то хочется — говори прямо. Оргазм у женщины в голове, в первую очередь. И он будет только тогда, когда сама себе разрешишь.
Я не поняла, что имеется в виду, но для споров не было желания. Он подхватил меня под колени, поднимая бедра еще выше и приподнялся сам. И как будто теперь входил еще сильнее, касался других точек внутри. Теперь мои стоны тоже стали другими — почти вскрики. Это была не боль, но что-то очень рядом. Удовольствие на самом краю боли — слишком сильно, чтобы контролировать.
— Ага, значит, здесь, — почему-то удовлетворенно заметил он.
И начал снова ускорять движения. Я сжималась, даже пыталась вывернуться и снова терялась, прошитая очередным спазмом. Задыхалась. Пыталась что-то сказать — попросить, чтобы дал привыкнуть, подстроиться. И не могла ничего выдать, кроме очередного — каждый раз более громкого — стона. Теперь он буквально вдалбливался в меня в немыслимом ритме. Я изогнулась, каждый нерв натянулся струной и потом в другую сторону — как в пропасть упала. Внутри выкручивало оргазмом — совсем не таким, какой я испытала в первый раз. А Вадим все продолжал и продолжал двигаться, пока не дошел до пика сам.
И я не помню, когда все прекратилось. Не помню, когда он вышел из меня. Не помню, как оказалась на его коленях в очень тесных объятиях.
— Ну, ты прямо находка, хорошая моя. Честно говоря, уже и не ожидал в этой жизни увидеть такую чувствительность.
Я не открывала глаз, вслушиваясь в стук его сердца, которое еще несколько секунд назад бешено колотилось, но уже заметно успокаивалось. Ответила тихо:
— Не очень приятно слушать про твой обширный опыт прямо сейчас. Сколько у тебя было женщин? Сто? Двести?
Почти бесшумный смех.
— Меньше, чем ты себе придумала. Но достаточно, чтобы мой комплимент прозвучал объективной точкой зрения.
Но все мои мысли были направлены внутрь себя:
— Я почему-то жутко устала, но притом не хочу спать.
— Не спи. Завтрак мы безнадежно испортили. Предлагаю выбраться куда-нибудь перекусить.
— Сейчас. Еще пять минут полежу, если ты не против.
Вместо ответа он просто погладил меня по волосам, а потом коснулся губами макушки.
И что-то было в этих пяти минутах, не формулируемое словами. Что-то совсем не связанное с предыдущим удовольствием, хотя, казалось бы, было как раз его продолжением. Что-то, исключающее обмен сарказмом и желанием притворяться. Когда нет сил стесняться наготы или двусмысленности, когда вообще ни о чем подобном не думаешь. Бесконечного умиротворения, в котором нет места ни анализу, ни сомнениям. Пять минут намного большего погружения друг в друга, чем секс. И, поняв это, я резко подняла голову и слезла с его колен.
— Выход через час, Вадим Андреевич! Не опаздывайте!
Глава 17
Я уже собралась и подкрасилась, когда раздался телефонный звонок. Конечно, я сразу метнулась к сотовому, готовая выполнить работу, но ответила на вызов разочарованным:
— Ну, чего тебе, Кир?
— Ты почему, мать, трубку не берешь?
— Давай уже к делу.
Он замешкался. Потом затараторил — все быстрее и громче:
— Спаси. По старой дружбе спаси, Ариш! Я не специально!
Села на кровать, не почувствовав никакой заинтересованности к его проблемам:
— Что случилось?
— Да я… короче, Ариш, ты главное выслушай для начала. У тебя сердце доброе, я ж знаю! Ну… я, короче, подкатил к одной из девочек… Да даже не подкатил! Вообще не подкатывал! Просто так душевно поболтали. Я ей говорю, что красивая она и молодая… И если вдруг решит завязать с этим бизнесом, то я всегда готов… ну, дружескую компанию составить. Предложил… выбраться куда-нибудь, кофе там выпить… В моей комнате, например. Никакого подката, Ариш!
— Допустим. И при чем тут я?
— До меня только потом дошло, что девочки о подобном обязаны сообщать. Пока она не сдала, но если сдаст… Тут правила такие дебильные: к своим девочкам не подкатывать, вообще никак. Мы типа для них мама и папа, так что никакой романтики. И если босс узнает, то мне сначала ребра переломают, а уже потом уволят!
— Ребра переломают? — по инерции переспросила я.
— В лучшем случае. Они работают только так. Чтобы правила никто не нарушал. Это только с виду Вадим Андреевич белый и пушистый, но когда до конфликтов доходит…
Вообще-то, Вадим Андреевич в последнюю очередь производил впечатление «белого и пушистого». Криминальный бизнес — криминальные меры. Неудивительно, хоть и неприятно об этом узнавать. А этот балбес непонятно каким местом думал! Хотя о чем это я? Кир же вообще никогда не думает.
— До сих пор не понимаю, при чем тут я?
— Я тут подумал, Ариш… Он все равно узнает, или сама Мирка ему доложит. Сегодня или через месяц. Так что лучше вот прямо ему признаться. Говорят, что если человек не юлит, то Вадим Андреевич намного спокойнее все воспринимает.
— Тогда признайся, — сделала я единственный вывод.
— Боюсь, — он тяжело вздохнул. — Расскажи ты, а? У вас же там шуры-муры, вот ты как-нибудь и расскажи так, чтобы он меня не захотел сразу убить.
«Шуры-муры», конечно. И ведь не поспоришь.
— Кир, я могла бы попытаться…
— Серьезно?! Ариш! Обожаю тебя, люблю тебя, соседушка моя сладенькая…
Я перебила:
— Но жду услугу за услугу.
— Правую или левую почку? — сразу напрягся он.
— Оставь свои почки до следующего своего косяка, — ответила задумчиво. — Кир, а твоя квартира теперь пустая?
Пауза немного затянулась. Надеюсь, он там от осознания в обморок не грохнулся. И потом вкрадчивое:
— Ариш… да если я тебя в квартире поселю, то он меня тем более уроет… — и обрадованно добавил: — И сеструха моя там живет! Двоюродная! Как я хату освободил, сеструха стразу уговорила разрешить там пожить — все лучше, чем с родителями.
— Тогда еще лучше! — беспощадно добивала я. — Пусть мне комнату сестра твоя сдаст, а ты вроде как и не при чем.
— Ну да… Мозг у большого начальства не больше горошины, он прямо и не сообразит, что я поучаствовал…
— Ему к тому времени будет плевать. В общем, ты, главное, сестру уговори — чтобы меня не выгоняла, когда понадобится. Я ненадолго. Просто подстраховываюсь, чтобы на улице не остаться.
— Точно ему будет плевать?
— А какой у тебя выбор, сладенький соседушка? Я ж теперь твою историю так повернуть могу, что ты сломанными ребрами не отделаешься. Думаю, что вполне могу помогать тем, кто рискует помогать мне. И наоборот.
— Во… Ты когда такой стервой успела стать?
Я пожала плечами, как если бы он мог это видеть. Переспросила мягко:
— По рукам?
— Да по рукам, конечно… Позвоню сестре. Если ненадолго, перекантоваться, то… мой дом — твой дом, Арина-как-там-тебя-по-отчеству.
— Алексеевна, — подсказала я и отключила вызов.
Вышла из спальни в приподнято-боевом настрое, не найдя, за что бы себя упрекнуть. Реальный мир оказался сложным местом, где все используют всех. А кто не умеет — того используют, пока он не закончится. Я не собиралась заканчиваться, потому пора было отращивать зубы.
— Вадим Андреевич, давно ждете? — я улыбнулась очень искренне. Ну, а что? Мне нравилось на него смотреть — с чего вдруг я должна это скрывать?
Но он как-то странно улыбнулся и подставил локоть. А потом и дверцу машины передо мной открыл. Наверное, тоже проникся нашими дикими, но отношениями. Но когда выехал из двора и свернул на трассу, испортил всю атмосферу:
— Я хотел бы, чтобы ты начала принимать противозачаточные. И тогда забудем о презервативах.
Поморщилась и отвернулась к окну, прежде чем ответить:
— Наши отношения ненадолго. К чему такие церемонии?
— Неужели уже надоело? — он открыто смеялся. — Ты бьешь по моей самооценке.
— Нет, пока не надоело, — признала я с легкостью. — Просто я совсем не против презервативов. Хотя зайду сегодня к врачу — если она скажет, что безопасно, то почему бы и нет? Вас устроит такое решение?
— Вполне.
— Вот и славно. И да, мне по-прежнему любопытно продолжать, поэтому пока соглашение в силе.
Он почему-то уже не улыбался, а взгляд, направленный на дорогу, стал привычно-сосредоточенным.
— Ясно. Можем перекусить и съездить в клинику вместе.
— Сама справлюсь. И… Вадим Андреевич, я бы хотела, чтобы вы больше не озвучивали подобных бестактностей.
Он долго, задумчиво молчал. И потом сказал такое, после чего моя самоуверенность вмиг исчезла:
— Наверное, ты решила, что захватила инициативу, Арина? Изучила меня, нашла подход, увидела, что я иду тебе навстречу, но только одного не учла: я иду тебе навстречу только там, где сам хочу. Ты меня не приручила. Мы едем к врачу вместе, а будешь продолжать корчить из себя мелодраматичную принцессу — я и в кабинет гинеколога с тобой зайду. Нет? Тогда ты будешь послушной девочкой, пообщаешься с добрым доктором, потом выйдешь и сообщишь результат. Видишь, как мы легко находим общий язык? Кстати, я так и не услышал — когда у тебя месячные?
Да его просто разорвет, если он хотя бы час не будет все контролировать и подавлять всех окружающих. Я буркнула себе под нос так, чтобы он не расслышал:
— Слушаю и повинуюсь, господин.
А вслух выдавила, сдаваясь:
— Примерно на следующей неделе.
— Ясно. Рад, когда у нас с тобой полное взаимопонимание, — и одарил меня безупречной улыбкой.
На входе в кафе я и на вызов успела ответить. Ничего особенно сложного: клиент