– Доброе утро, заинька. Я мчусь к тебе.
– Скорей бы уж! Знаешь, как ночью одной дома страшно?!
– А мне не страшно в гостинице было, но холодно.
Впрочем, лирический момент быстро закончился, едва только заговорили о деле.
– Ты мне не можешь дать телефон твоей Ирины Андреевны Ковровой? – попросил журналист.
– Где я тебе его возьму?! – нахмурилась Митрофанова.
– Узнай. Пожалуйста. И адрес тоже. У вас ведь, когда в библиотеку записываются, наверное, заполняют анкеты или эти, как их, читательские билеты. Она мне очень нужна!.
– Что же ты так стараешься прицепить мою Иру к своему делу! – воскликнула Надя.
– Да потому, что я чувствую – она сама к нему прицепилась. А ты разве так не думаешь?
– Возможно. Хорошо, постараюсь узнать ее координаты. Ты ведь, если тебе что понадобится, с живой не слезешь. Только, пожалуйста, обо мне ей ни слова. Не хочу, чтобы ты и меня впутывал.
– Договорились. Звони мне сразу, как узнаешь.
Ближе к столице движение становилось все плотнее и плотнее, пока наконец не уткнулось в одну большую пробку. На карте смартфона все въезды в Белокаменную оказались помечены красным. Гуще всего этот цвет разливался на Димином пути, и тогда журналист свернул на Большую бетонку, рассчитывая сделать по ней крюк и въехать в город ближе к телецентру, по Осташковскому или Дмитровскому шоссе.
Ехать было скучно, нарочито бодрые утренние шоу, которые звучали по радио, быстро начали раздражать. Дима выключил приемник и задумался. Мысли плавно пробежались от обстоятельств убийства Романа к его прощальному посланию. Перескочили на отношения актера с его пожилой любовницей, а дальше – к загадочной троице девушек. Луиза – Ира – Таня. Как, интересно, они познакомились? Что их связало тогда, двадцать лет назад? Что связывает сейчас?
1993 год, Ира
Угораздило родителей заиметь квартиру на рынке!
Хотя кто мог, в 1972 году, когда въезжали в долгожданный кооператив, даже представить, как все обернется! Все здесь тогда было по-другому – молодая, типичная московская окраина. Новенькие многоэтажки, детские площадки, только что посаженные деревья, а напротив их дома – секретный НИИ (поговаривали, что работают там над химическим оружием, но деталей никто не знал).
Едва повеяло новыми временами, жизнь в районе стала стремительно меняться. Институт зачах, интеллигентного вида научных сотрудников поувольняли. Зато небольшой рыночек, который располагался возле метро, начал бурно развиваться.
Сначала Ирочке – в ту пору студентке – перемены нравились. В магазинах совсем пусто стало, а у них под боком всегда в изобилии и «сникерсы», и дорогущие йогурты «Данон» для торжественных случаев, и куры – хоть окорочка, хоть целиком. А вечерами вокруг рынка пенсионерки, новоявленные предпринимательницы, кучковались. Продавали с деревянных ящиков (самодельных прилавков) пиво и воблу, очень было удобно, когда родители в отъезде, а у Иры друзья собирались.
Но очень скоро рыночная экономика – в те времена категорически нецивилизованная – начала утомлять. Торговцы развели грязищу, в округе расплодились крысы. В домике на детской площадке ночевали бомжи, постоянно случались драки, с Ириной мамы, когда шла от метро, сорвали норковую шапку, а в дежурке даже заявление не приняли: «Вы за сегодняшний день уже десятая!»
На рынок ехал народ со всей Москвы, на платформе метро и близлежащих улицах вечно толкучка. Продавцы быстро поняли, что спрос явно превышает предложение, и жульничали по-черному. Ира (хозяйка не слишком опытная) сколько раз накалывалась: то консервы купит безнадежно просроченные, то мясо, с виду приличное, а разморозишь его – совершеннейшая тухлятина. А уж обвешивали юную хозяюшку всегда минимум граммов на двести. Окрестные кумушки – те всегда со своим безменом за покупками ходили или перевешивали товар на единственных на весь рынок контрольных весах, Ира же склочничать стеснялась.
Ей посчастливилось – единственный раз! – побывать в Европе, и студентка носилось теперь с идеей: словно в Париже, найти на родном рынке среди торгашей своего бакалейщика, мясника или зеленщика. Чтобы продавец улыбался ей, постоянной покупательнице, знал, что она любит, и отрезал лучшие куски. Ведь у нас теперь тоже рыночная экономика, когда ж поймут торгаши, что нужно не за сиюминутной прибылью гнаться, а на будущее работать?!
Но пока ей широко улыбались лишь джигиты. Клятвенно заверяли, что продают «самый лучший арбуз», а дома оказывалось, что наврали, опять незрелый.
– Он же уверял, что шикарный будет! – искренне расстраивалась девушка.
А отец хохотал:
– Слушай, ну нельзя же быть настолько наивной! Продавцы всегда будут обманывать. Что при социализме, что сейчас. Твое дело – не уши развешивать, а за руку схватить.
– Но в Европе все по-другому! – возмущалась Ира.
– Цивилизованные страны, – назидательно заявлял отец. – Нам до их уровня еще лет сто расти, не меньше.
Однажды Ира, бродя по рынку, обратила внимание на двух продавщиц примерно ее возраста. Те работали в конфетной палатке, но были – удивительно! – стройны, аки тростинки. Девушка поразилась силе воли. Если б ее саму, с детства склонную к полноте, допустили к «Птичьему молоку» или «Юбилейным», мигом бы разъелась до размеров бочонка.
Не удержалась, спросила:
– Как вы удерживаетесь, чтобы постоянно конфеты не жевать?
Одна из продавщиц улыбнулась:
– У нас хозяин жлоб, запрещает товар пробовать.
А вторая серьезно добавила:
– Не больше двухсот граммов в день можно съесть. Но мы свою долю покупателям отдаем. Людям же любопытно, что они покупают, вот и просят отведать.
Ира удивилась:
– Как вы определяете, кто покупатель, а кто просто халявщик?
– Я психологию изучаю, – отозвалась серьезная продавщица. – Понимаю, у кого какие намерения. Хотите, кстати, «Столичные» попробовать? Свеженькие, только что привезли.
«Тоже мне, психолог! Я-то как раз не куплю, у меня в кармане одна мелочь осталась!» – усмехнулась про себя Ира.
И пробовать конфетку благородно отказалась:
– Спасибо, я на диете.
Но через пару дней, когда вновь отправилась на рынок, специально сделала крюк, чтобы купить конфет именно у симпатичных девчонок. Те ее узнали. Та, что веселая, заулыбалась:
– Ага! Пришли к нам! Значит, все-таки работает Луизкина психология!
А серьезная доверительно произнесла:
– Сегодня самые свежие – «Золотой петушок». А «Трюфели» – ни в коем случае не берите.
Дома же, когда Ирочка, из любопытства, взвесила конфеты, обнаружила: не обманули продавщицы ее ни на грамм.
Что ж, получилось у нее, выходит, найти своих продавцов!
И теперь за сладостями девушка ходила только к своим знакомым. Если очередь у палатки не толпилась, всегда задерживалась поболтать.
Оказалось, что две продавщицы – бывшие одноклассницы и подружки – из умиравшего нынче городка средней полосы:
– У нас завод оборонный был – встал. Ткацкая фабрика – тоже. Больше половины народа вообще без работы. Ну, мы и решили податься в столицу – за лучшей долей, – рассказала ей веселая (звали ее Татьяной).
А серьезная Луиза вздохнула:
– Я в Москву собиралась в институт. Но у меня братья-школьники, сестра младшая в садике, а отец с горя запил. Есть дома нечего. Счастье, что сюда на работу устроиться удалось.
Впрочем, счастье было сомнительное. Ира однажды видела, как на девушек хозяин орет – неприятного вида восточный человек с золотыми перстнями. А потом узнала, в каких условиях молодые продавщицы живут, и вообще пришла в ужас.
…Ира совсем недавно провернула большое дело. Закончила автошколу, быстро – всего со второй попытки! – получила права. И выклянчила у отца доверенность на машину – десятилетний цвета детской неожиданности «жигуленок».
Хранился семейный автомобиль в гаражном кооперативе, машину даже днем во дворе нельзя было оставить – или магнитолу вытащат, или колеса снимут, или, на худой конец, щетки.
От гаража до дома идти надо было мимо рынка. Но если за охраняемыми воротами стоянки девушке казалось безопасно (все вокруг водители, свои!), то путь вдоль торговых точек, пустеющих к ночи, сопрягался со множеством опасностей. Подозрительные личности подходили, клянчили (а то и требовали) денег. Или (даже хуже) – наличные предлагали: «Красавица, пойдем со мной! Пятьсот рублей дам!»
Ира каждый раз шла по гаражам в надежде: вдруг нормальный попутчик, из числа мужчин-соседей, попадется, сопроводит до дома. А как-то встретила на территории обеих знакомых продавщиц, удивилась:
– Вы что тут делаете?
Девушки смутились:
– Так… гуляем.
– Да ладно! – удивилась Ирочка. – Не пустят вас в гаражах гулять, у нас вход строго по пропускам.
– А ты болтать не будешь? – настороженно спросила Луиза.
– Кому?
– Вообще никому, а то выгонят… Живем мы здесь.
– Как? – опешила Ира.
– В виде как бы автотранспорта, – хмыкнула Таня.
Иришка захлопала глазами:
– Но тут ведь холодно! И крысы!
– У нас обогреватель, – объяснила Луиза. – А на крыс мы капканы ставим.
Впрочем, Ира все равно не представляла – неужели можно жить в продуваемом всеми ветрами (между задней стенкой и крышей ощутимая щель), построенном из металлических листов гаражном боксе? Поэтому спросила:
– А можно к вам в гости заглянуть?
– Хозяин не велел никого водить, – нахмурилась Луиза.
– Да ладно, – беспечно хмыкнула Таня, – откуда он узнает? Соседок дома нет!
И продемонстрировали девочки четыре древние койки в помещении три на шесть. Посредине – сколоченный из грубых досок стол. И даже элементы уюта – свисавшая с потолка лампочка оправлена в самодельный абажур, над постелями – плакаты с Юрой Шатуновым и группой «Мираж».
– А где вы одежду храните? – поинтересовалась ошеломленная Ира.
– В чемоданах. Под кроватями.
– А умываетесь как?
– На улице, из термоса. А воду в электрочайнике кипятим.