– Владычица, Мати Бога нашего, спаси и помилуй нас! Святые все, помогите нам, – молили мать с дочерью.
«Теперь христиане, – думали они, – молятся в храмах святых, а мы вот в пути и в опасности». Как бы в подтверждение, хрустнул лед, и лошади ухнули передними ногами в бездну… Путники обомлели от ужаса. Вдруг, откуда ни возьмись, всадник на белом коне схватил под уздцы лошадей и, осадив их назад, воскликнул: «Куда, неразумный старик, везешь женщин? Или не видишь: тут смерть неминуемая, воротись назад в селение!»
– А вы, – обращаясь к матери с дочерью, продолжал всадник, – благодарите Господа за то, что Он по милости Своей дал вам время для покаяния и молитвы, благодарите его за свое спасение от неминуемой гибели.
И всадник повернул лошадей назад к селению и помчался по реке, только брызги разлетались под копытами его коня.
Мать и дочь возвратились на постоялый двор и дождались дня. Утром они узнали от крестьян, что по той дороге, где они ехали, нельзя продолжать путь – вода сломала лед. Они наняли проводника, и с ним безопасной дорогой благополучно возвратились домой, сохраняя навсегда истинную благодарность Господу за избавление от неминуемой гибели чудесным явлением всадника на белом коне.
Повесть о доброй боярыне
Иулиания была дочерью богатого служилого дворянина. Мать свою Иулиания потеряла на седьмом году, и ее взяла к себе в Муром бабушка, и воспитывала в течение шести лет до своей смерти. Умирая, она завещала своей дочери взять к себе племянницу. С ранних лет Иулиания отличалась послушанием, смирением и молчанием, стремилась к молитве и посту.
Тетка выговаривала ей за строгость ее жизни, а двоюродные сестры смеялись:
– О, безумная, зачем в такой молодости плоть свою изнуряешь и красоту девственную губишь!
Ее чуть ли не насильно заставляли с утра пить и есть. Она старалась без споров в молчании отойти от них. Была же кротка, молчалива, не величава, от смеха и всякой игры она удалялась, и, как ее сверстницы ни приглашали на свои игры и песни, она не приставала к их сборищу.
Она любила работу, и то была занята пряжей, то сидела, склоняясь над пяльцами; работе она посвящала и большую часть ночи. Она любила обшивать сирот, вдов и бедных, любила, чем могла, помогать нуждающимся и больным. Ближайшая церковь от усадьбы Араповых была в двух верстах. Поэтому в девичестве своем Иулиании ни разу не удалось побывать в церкви.
Как некогда великомученица Варвара, она была наставляема к добродетелям через какое-то внутреннее внушение. Не научившись книгам, не наставляемая духовником, она еще в девичестве соблюдала все заповеди и, как бисер драгоценный, светилась среди тины. Как ни желала слышать она проповедь о Боге, но в эту пору жизни ни разу ей это не удалось. В шестнадцать лет Иулиания была выдана замуж за добродетельного и богатого дворянина Георгия Осоргина. Венчались они в Осоргинской вотчине, селе Лазаревском, в церкви праведного друга Божия Лазаря Четырехдневного. Венчал их священник Потапий, впоследствии бывший в Муроме иноком и архимандритом. Этот священник научил молодых супругов страху Божиему, как жить мужу с женой в молитве, посте и милостыне.
У Иулиании были свекор и свекровь. Видя благоразумие снохи, они поручили ей все домашнее хозяйство. Иулиания с детства имела обычай каждый вечер долго молиться, и полагать земных поклонов сотню и более, и потом уже отходить ко сну. Приучала она к тому же и своего мужа.
Чистая сердцем, Иулиания скорбела, что не выпало ей на долю девственное житье. Но ее утешали слова: «Можно и в мире, с мужем живя, Богу угодить»
И живя в браке, Иулиания часто проводила жизнь иноческую.
Когда Георгия Осоргина вызывали на царскую службу – на два и три года, то, оставшись одна, получив свободу к подвигам, Иулиания проводила все ночи без сна, молясь Богу. Светильник ее не угасал всю ночь. Не отходила она от веретена и пялец и, продавая свою работу, деньги раздавала нищим. Все это делалось тайно. Знала об этом только одна маленькая служанка, с которой она посылала милостыню нуждающимся. Днем ее ждали хлопоты по хозяйству. Как настоящая мать, заботилась она и о вдовах и сиротах; своими руками кормила и поила, омывала и обшивала. Все у нее в доме были одеты и сыты, и каждому она назначала дело по его силам и способностям.
От грубости нравов слуг тогда называли и доселе не вышедшими из обихода уничижительными именами: Палашка, Машка, Мишка, Васька. Иулиания, почитая в людях детей Божиих, никого не называла такими именами. Кроме того, лично для себя она не требовала ни от кого услуг. Никто ей не подавал воды на руки, никто не снимал с ног сапог, все она делала сама. Только когда приходили гости, тогда служанки по заведенному порядку стояли около нее и служили. Но после ухода гостей она корила себя за это, говоря:
– Почему мне, убогой, служат такие же люди, создания Божии?
Когда ей приходилось терпеть непослушание, леность и грубость своих слуг, то она все принимала смиренно и говорила:
– Сама я перед Богом всегда согрешаю, а Бог меня терпит. Что мне с них взыскивать, такие же люди, как и я. Хотя и в рабство нам их Бог поручил, но души их больше наших цветут.
Такое расположение к меньшей братии было в ней, потому что помнила слова Спасителя: не обидьте малых сих, Ангелы ведь их «всегда видят лице Отца Моего Небесного».
За снисходительность к слугам не раз бранили ее свекор и свекровь.
От несправедливых обвинений она искала утешения в молитве. Вообще же была духом непоколебима, возлагая свою надежду на Бога, на Пречистую Его Матерь и на святителя Николая, которого считала своим покровителем. Эта вера в своего помощника была в ней подтверждена чудесным образом.
Однажды ночью, во время отсутствия мужа, она встала на молитву. Тут диавол навел на нее сильный ужас. В трепете легла она в постель, крепко закуталась в одеяло и заснула. И видит она во сне темное полчище, которое требует от нее прекращения молитв и грозит ей смертью. Тогда возвела она очи свои к Господу и к Пречистой Богородице и воззвала о помощи к святителю Николаю Чудотворцу.
И немедленно явился перед ней святой Николай, держа в руках великую книгу. Он начал бить ею бесов, разогнал их всех, и они, как дым, исчезли без следа. Он поднял десницу свою, благословил Иулианию и сказал:
– Дочь моя, мужайся и крепись и не ужасайся бесовских прельщений, потому что Сам Христос повелел мне хранить тебя от бесов и злых людей…
Проснувшись, Иулиания наяву увидела светлого мужа, который, как молния, вышел из дверей ее покоев. Она вскочила, пошла за ним, но замок на дверях был крепко заперт.
Когда наступил голод, Иулиания, творя тайную милостыню, стала брать себе пищу для утреннего и полуденного питания, которую и раздавала. Между тем с детства она ела только дважды в день, а до обеда и между обедом и ужином ничего не ела. Тут свекровь стала говорить ей:
– Радуюсь я, невестушка, что ты чаще стала есть, но дивлюсь, как меняются твои привычки. Когда хлеб был в изобилии, мы не могли тебя приучить к раннему и послеобеденному питанию. Теперь же настал голод, а ты берешь себе и завтрак, и полдник.
– Когда я еще не родила детей, – оправдывалась Иулиания, – тогда мне не хотелось есть. А как пошли у меня дети, я обессилела и не могу досыта наесться. И не только днем, но и ночью мне часто хочется есть, а стыдно просить у тебя.
Слова эти порадовали свекровь, и она стала присылать ей пищу и на день и на ночь. В доме у них оскудения не было, от прежних лет было скоплено много зерна. Иулиания не ела присылаемую пищу, а приберегала ее и раздавала нуждающимся.
Исполняла Иулиания дело христианской любви и относительно покойников. Когда кто из нищих умирал, она нанимала людей омыть их, покупала «умиральные ризы» и посылала на погребение деньги и потом долго молилась об этих усопших.
Некоторое время свирепствовала в тех местах язва, которой дали название «пострел». Многие боялись заразы и не пускали к себе больных. А Иулиания тайно от свекра и свекрови мыла их в бане, и Бог ее молитвами помогал им.
В глубокой старости скончались свекор и свекровь Иулиании, приняв монашество. И долго устраивала она по ним поминки, питая иноческий чин, нищих, вдов и сирот и сорок дней рассылая милостыню по темницам.
Всего у Иулиании было десять сыновей и три дочери. Четверо сыновей и две дочери умерли в младенчестве, а шесть сыновей и одну дочь она воспитала.
Один из взрослых детей был убит работником, а другой сложил голову на царской службе. Смиренно понесла она эти потери, не вопила и не рвала на себе волосы, как делали другие женщины. Но днем поминала детей милостыней, а ночи простаивала на молитве, слезно моля Бога отпустить им грехи.
После этих потрясений Иулиания стала умолять мужа отпустить ее в монастырь, и он долгими мольбами отговорил ее, приводя слова святых отцов, что родители не могут оставлять малых детей ради монашества.
Иулиания согласилась с мужем, но просила его не иметь с ней супружеского союза. И, как птичка из сетей, вырвалась она к любимым подвигам, отвергнув мир.
Свое воздержание она теперь усугубила. Все пятницы проводила вовсе без пищи, затворившись одна в уединенной клети и там молилась. В понедельники и среды питалась раз в день сухоядением без вареного. По субботам и воскресеньям устраивала в своем доме трапезу духовенству, вдовам и сиротам, и тогда, чтобы не оскорблять гостей, выпивала с ними чарку вина. Спала она с вечера только час или два, и отдых ее был жесток. Ложилась она на печи, без постели, кладя под себя дрова острой стороной к телу. Дрова же служили ей и подушкой, а под ребра клала железные ключи. Немного поспав, вставала на молитву и проводила в ней всю ночь до заутрени. Потом шла к заутрене и к литургии, а день тратила на свое хозяйство и на надзор за работниками.
Провинившихся вместо наказания она исправляла поучениями из Божественного Писания. Хотя сама она грамоту не разумела, но любила слушать чтение божественных книг. И все слышанное усваивала, и все непонятное толковала, как премудрый книжник, и любила говорить о том, какими делами можно умолить за себя Бога и как подражать житию прежних святых. И во время таких бесед по ее иссохшим от подвига щекам катились слезы.