Один из рабов Волусиана услышал эти разговоры и побежал предупредить гонителя, что в городе есть отроковица, которая не повинуется царскому приказанию о почитании богов, поносит идолов, проповедует Какого-то Христа и отвращает детей от отеческой языческой веры.
Волусиан велел привести к себе Акилину. И вот двенадцатилетняя девочка стоит перед лютым гонителем. Ее душа исполнена ревностной жаждой исповедовать своего Бога, претерпеть за Него муки и уйти к Нему.
– Ты ли, несчастная, – стал говорить Волусиан, – противишься царским повелениям и прельщаешь других поклоняться Христу? Разве ты не знаешь, что всех исповедующих Иисуса будут предавать мукам и смертной казни? Оставь Его, принеси подобающую честь и жертву бессмертным богам, иначе будешь предана мукам!
– Если ты меня предашь мукам, – тихо ответила отроковица, – то через это дашь мне нетленный венец, который я надеюсь принять от моего Господа за то, что я Его исповедую.
Волусиан думал убедить ее лаской:
– Я вижу, что ты юна и красива. Мне тебя жаль. Если я отправлю тебя на муки, то ты погибнешь. Палачи жестоки, и после лютых мучений они предадут тебя горькой смерти. Ты умрешь так рано, и тебя не спасет исповедуемый тобой христианский Бог!
– Мне не нужно твое милосердие! – ответила святая.
Мучитель велел бить юную исповедницу по лицу, приговаривая:
– Это только начало мучений!
– Ты дерзнул бить меня по лицу! Знай же, что Тот, Чей образ я ношу, не простит тебя в день Суда!
Тогда мучитель велел двум палачам, раздев Акилину, растянуть ее и жестоко бить. Во время истязаний он спрашивал:
– Где, Акилина, твой Бог, Который не простит меня на Своем Суде? Пусть Он придет и избавит тебя от моих рук!
Потом, остановив избиение, он стал ее уговаривать покориться ему и не надеяться на Того, Кто и Сам не избавил Себя, когда Его распинали.
– Не ощущаю я мучений, которые ты причиняешь мне, – ответила мученица. – Если твой отец-дьявол умножает в тебе злобу на меня, то тем более Христос подает мне крепость и терпение!
Тогда Волусиан объявил ей, что прекращает пытки и дает ей несколько дней на размышление.
– Сколько дней? – спросила мученица.
– Сколько хочешь.
– Не давай мне ни одного дня, ни одного часа на размышление! Я с детства поклоняюсь Единому Богу и прибегаю к Нему, живущему на Небесах и призывающему к Себе людей.
– Бесполезны мои труды! – воскликнул взбешенный Волусиан и велел вкрутить железные раскаленные винты в уши святой мученицы.
Для того чтобы противостоять этой пытке, святой ребенок молился: «Господь мой Иисус Христос, воспитавший меня и просветивший лучами правды Твоей, помоги мне в этих мучениях! Ты, укрепивший меня Твоей силой, открывший истинную премудрость верующим в Тебя, помоги мне в моем подвиге, дай мне войти в чистый чертог Твой, дай мне славить Тебя, Создателя моего!»
И, сосредоточив все свои силы в этой молитве, терзаемая страшными пытками, Акилина упала, как мертвая. Волусиан, считая ее умершей, велел выбросить ее тело за город, у проезжей дороги.
Когда настала полночь, Господь послал блаженной отроковице Своего Ангела. Коснувшись ее, Ангел сказал:
– Восстань, иди обличи Волусиана, что он сам и его намерения – ничтожество!
Исполненная новой ревностью, еще мужественнее, чем прежде, пошла она к мучителю.
– Господи, – молилась она в пути, – дай мне воспеть Тебя с ликом святых, за Тебя пострадавших!
– Гряди, – прозвучал с неба голос, – тебе будет дано, как просишь!
И Акилина радостно пошла в город. Какой-то невещественный свет освещал ей дорогу. Когда она дошла до городских ворот, они сами распахнулись перед ней и, предводимая Ангелом Божиим, она дошла до дворца Волусиана. Никто не останавливал ее, и она подошла к ложу спящего правителя.
Он проснулся и увидел очертания человеческой фигуры. В страхе он позвал слуг и велел принести свечи. Перед ним стояла Акилина, которую он бросил за городом замученную страшной пыткой.
Волусиан велел взять ее под стражу. И когда утром ее снова привели к нему, он в ужасе подумал: «Если она не умерла после того, что с ней было, после того, как ей просверлили голову, то какие мучения могут повредить ей?» И он произнес такой приговор:
– Акилину, защитницу нечестивой христианской ереси, юную годами, но великую волшебством, не почитающую бессмертных богов, не повинующуюся царским заветам, мы не смогли отвратить от ее безумия. Поэтому после многих мук, которые не причили вреда этой волшебнице, мы приказываем вывести ее из города и казнить отсечением главы.
Когда ее привели на место казни, она просила дать ей время на молитву и произнесла:
– Господь мой, благодарю Тебя, что Ты дал мне силы дойти до конца моего страдания! Славлю Тебя, Боже мой, Творца всех, благословляю Тебя, что даруешь мне нетленный венец! Прими же в мире дух мой!
И когда она окончила молитву, раздался голос с неба:
– Приди, избранная дева, поправшая ярость правителя и посрамившая дьявола, прими приготовленное тебе воздаяние!
И святая мученица почила до того, как палач занес над ней свой меч. Хотя палач и видел, что она умерла, но, не решаясь ослушаться правителя, отсек главу усопшей мученице, и тогда из язв вместо крови истекло молоко.
Христиане с честью погребли тело мученицы. Позднее ее мощи были перенесены в Константинополь и положены в созданном в ее честь храме.
Праведная Иулиания
Как-то в Киеве умерла знатная девица. Ее должны были хоронить в Печерской обители. Когда копали ее могилу, неожиданно обрели мощи угодившей Богу княжны Иулиании, почивавшие в чудном нетлении.
Казалось, что девица спала. Она была одета в шелковое платье, тканое золотом. На голове у нее был золотой венец. Она лежала у церковной стены. Над ее гробом был положен камень, на нем был вырезан герб благочестивых князей Ольшанских. На самом же гробе была прибита серебряная дощечка с надписью: «Иулиания, княжна Ольшанская, дочь князя Григория Ольшанского, преставившаяся девой на шестнадцатом году жизни».
Одеяния на ней казались новыми, пока к ним никто не прикоснулся. Потом они быстро истлели. Мощи были облачены в новое шелковое одеяние и положены в Печерской церкви, в юго-западном углу. Положены они были без почестей, и ничто не указывало на присутствие тут святыни. Богомольцы осматривали их и небрежно прикасались к ним, не воздавая им должного поклонения. Вскоре они покрылись пылью и немного почернели.
Так прошло немало времени. Киевским митрополитом и одновременно архимандритом Киево-Печерской лавры был блаженной памяти преосвященный Петр Могила. Ему в чудесном видении явилась блаженная княжна Иулиания, обличая его в том, что ее мощи оставлены в таком небрежении. Тогда архипастырь приказал искусным в рукоделии инокиням сделать подобающие одеяния для украшения ее святых мощей. Потом была сооружена благолепная рака. В нее всенародно переложили мощи праведницы и торжественно перенесли в другое место.
В обители хранится рассказ о том, как один дерзкий человек, прикладываясь к мощам блаженной Иулиании, украл из раки драгоценный перстень с ее руки. Едва он вышел из церкви, как упал замертво, а перстень нашли зажатым в его руке.
Загробная судьба блаженной Иулиании показывает, что она все свою жизнь посвятила одному Богу и была отозвана к Нему как мудрая, прекрасная невеста Божественного Жениха.
Ангельские одежды
Во дни благочестивого царя Феодосия Великого в Царьграде среди знатнейших бояр блистал царский родственник Антигон. Мудрый и разумный в слове и в деле, дававший царю всегда добрые советы, он был сострадателен к людям, милостив к нищим, и царь его любил не только как своего родственника, но как благочестивого христолюбца и доброго советчика.
Антигон был так богат, что, кроме царя, не было никого, кто был бы равен ему в этом. Он женился на прекрасной девице Евпраксии, благочестивой и богобоязненной. У них родилась дочь, которую они назвали по имени матери Евпраксией. Вскоре после ее рождения супруги согласились жить безбрачно, как брат с сестрой. Также супруги решили раздавать свое богатство на дела благотворительности.
– Возьмем ли, – говорили они, – что-нибудь с собой в гроб? Лучше раздадим нищим, чтобы они помолились за нас Господу Богу!
Через год Антигон скончался. Царь и царица горько оплакивали его и утешали Евпраксию. Но она, отдав им на руки свою маленькую дочь, с рыданием сказала:
– В руки Божии и ваши отдаю я эту сироту, в память родственника вашего, Антигона, примите ее и будьте ей вместо отца и матери!
Многие прослезились, услышав эти слова, плакали царь и царица… Через четыре года царь обручил девочку, еще малого ребенка, со знатнейшим юношей, сыном сенатора, который должен был ждать ее, пока она подрастет.
Было сделано брачное предложение и самой Евпраксии, и сватовство поддерживала сама царица. Когда же царь узнал об этом, он разгневался на царицу:
– Как ты, помня Антигона, нашего близкого родственника, хочешь его жену снова вернуть к мирской жизни? Разве ты не боишься Бога?!
Евпраксию все это так расстроило, что она решила оставить Царьград. Она взяла с собой дочь и отправилась в Египет, где у нее были большие имения.
В то время в Египетской пустыне было много мужских и женских монастырей. Евпраксия обходила их и щедро одаривала милостыней. Недалеко от города Фив был девичий монастырь, в котором подвизалось сто тридцать инокинь. Об их благочестии ходили чудные рассказы, их пищу составляли хлеб и вода, вареные листья с медом. Вкушали они раз в день, вечером, некоторые через день, другие через два. И ни в чем они не давали себе покоя.
Евпраксия-вдова любила этот монастырь ради строгой жизни сестер и часто приходила в него с дочерью, принося в церковь свечи и ладан. Однажды игуменья сказала маленькой Евпраксии, как будто вдохновленная Духом Божиим:
– Любишь ты, деточка, этот монастырь и сестер?
– Да, госпожа, я люблю вас! – ответила она.