Это не значит, что, согласно известному и спорному заявлению американского историка Джона Уонсбро, ислам таким, каким мы его знаем, возник за пределами Аравии столетия спустя после смерти Мухаммада (если такой человек вообще существовал). Уонсбро и его коллеги проделали потрясающую работу по прослеживанию эволюции ислама и его развития в иудейско-христианской сектантской среде в Аравии VII–IX вв. и в ее окрестностях. Но настойчивое преувеличение Уонсбро роли неарабоязычных источников (в основном на иврите) об исламе и его неуместное пренебрежение историческими реалиями периода жизни Мухаммада зачастую приводят к тому, что его аргументы в большей степени воспринимаются как «замаскированная полемика, стремящаяся лишить ислам и Пророка всего, за исключением минимума самобытности», если цитировать Р. Б. Сержанта.
Если оставить спорные аргументы, не может быть никаких сомнений в том, что ислам по-прежнему находился в процессе своего формирования, когда Мухаммад умер. К 632 г. Коран не существовал ни в письменном виде, ни в кодифицированном, не говоря уже о его канонизации. Религиозные идеалы, которые составят основу исламской теологии, существовали тогда только в зачаточном состоянии. Вопросы о правильном совершении ритуалов или соответствии поведения принятым юридическим и моральным нормам на тот момент едва регулировались; впрочем, они и не должны были регулироваться. Какими бы ни были вопросы, какие бы ни возникали проблемы, будь то внутриобщинные конфликты или сфера внешних контактов, они могли быть просто переданы на рассмотрение Пророку для вынесения решения. Но с кончиной Мухаммада умма столкнулась с почти невыполнимой задачей: определить, что бы сказал Пророк в том или ином затруднительном случае.
Очевидно, первостепенная забота заключалась в том, чтобы выбрать кого-то, кто мог бы возглавить умму вместо Мухаммада, кого-то, кто был бы способен поддерживать стабильность и целостность общины перед лицом многочисленных внутренних и внешних вызовов. К сожалению, сложно было добиться консенсуса по данному вопросу. Ансары в Медине уже взяли на себя инициативу по выбору лидера из их числа, им стал набожный житель Медины, в числе первых обращенный в ислам, по имени Саад ибн Убада, шейх племени Хазрадж. Но в то время как жители Медины, возможно, думали, что факт предоставления убежища Пророку давал им превосходство над всеми остальными в умме, население Мекки и в особенности представители аристократии курайшитов, которые все еще господствовали в этом городе, никогда не стали бы подчиняться управлению кого-то из Медины. Некоторые ансары попытались предложить компромисс, заключавшийся в совместном руководстве уммой, где один лидер был бы из Мекки, а другой из Медины, но такая идея была совершенно неприемлема для курайшитов.
Быстро стало ясно, что существует всего один способ сохранить чувство единства и в некоторой степени историческую преемственность в умме – выбрать члена курайшитов, который был последователем Мухаммада, и лучше, если он будет из числа тех Сподвижников, которые выполнили первую хиджру в Медину в 622 г. (имелись в виду мухаджиры). Клан Мухаммада Бану Хашим, теперь окрещенный как ахл аль-байт, или «люди Дома [Пророка]», согласился, что только член курайшитов мог руководить уммой, хотя и считал, что Пророк пожелал бы выбрать одного из них в качестве своего преемника. В действительности значительное число мусульман было убеждено, что во время своего последнего паломничества в Мекку Мухаммад публично назначил преемником своего двоюродного брата и зятя по имени Али. Согласно преданиям, на обратном пути в Медину Мухаммад остановился в оазисе Гадир-Хум и объявил: «Кто считает своим покровителем меня, считает таковым и Али (маула)». Однако, возможно, равное количество мусульман не только отрицает события в Гадир-Хуме, но также решительно отвергает привилегированный статус Бану Хашим как «людей Дома Пророка».
Для решения этих вопросов раз и навсегда Абу Бакр, Умар и известный Сподвижник по имени Абу Убайда встретились с группой лидеров ансаров для проведения традиционного племенного совета шура (по сути, трое мужчин «ворвались без приглашения» на этот совет, который уже проходил среди ансаров). И хотя огромное количество чернил было пролито для описания этой исторической встречи, до сих пор остается неясным, кто на ней присутствовал и что там точно произошло. Единственное, в чем уверены исследователи: на этой встрече Абу Бакр, поддерживаемый Умаром и Абу Убайдой, был выбран следующим лидером мусульманской общины, и ему был дан меткий, но весьма расплывчатый по своей формулировке титул Халифат Расул Аллах, «Преемник Посланника Бога», или халиф.
Такой титул Абу Бакра был приемлемым, поскольку никто точно не был уверен, что он должен обозначать. Коран делает отсылку к Адаму и Давиду как халифам Бога (2:30; 38:26), в том смысле, что они служили как «доверенные лица» или «вице-регенты» Бога на земле, но, как представляется, это не то значение, которое соответствовало титулу Абу Бакра. Несмотря на аргументы Патрисии Кроун и Мартина Хиндса об обратном, данные свидетельствуют, что позиция халифа не подразумевала оказания большого религиозного влияния. Конечно, халиф должен быть ответственен за поддержание институтов мусульманской веры, но он не будет играть значительную роль в определении порядка совершения религиозных практик. Другими словами, Абу Бакр заменит Мухаммада как лидер уммы, но он не будет обладать авторитетом Пророка. Пророк умер, и его статус Посланника Бога умер вместе с ним.
Намеренная двойственность статуса была значительным преимуществом для Абу Бакра и его преемников, поскольку давала возможность самостоятельно определять свою позицию и полномочия в весьма широком контексте. По убеждению Абу Бакра, должность халифа была светской, что очень похоже на позицию шейха в традиционном племенном укладе – «первый среди равных», хотя на нем также лежала ответственность военного руководителя (каида) и главы правосудия (хакама) – обе эти обязанности были унаследованы от Мухаммада. Однако даже светская власть Абу Бакра была строго ограниченна. Как любой другой шейх, большинство решений он принимал, проводя коллективные консультации, и, став халифом, продолжал промышлять и как торговец. Задача Абу Бакра как руководителя, в его понимании, заключалась в поддержании единства и стабильности уммы, чтобы мусульмане, находящиеся под его опекой, могли свободно поклоняться Богу в мирных условиях. Но поскольку тот факт, что его полномочия были ограничены светской властью, не позволял в точности определить, как именно следовало поклоняться Богу, окно возможностей было открыто для нового класса ученых, называемых улемами, «знающими», которые приняли на себя ответственность за руководство уммой на праведном пути.
Как мы увидим, улемы в конце концов сформируют всеобъемлющий кодекс поведения, предназначенный для регулирования всех аспектов жизни верующего. И хотя было бы ошибкой считать этих религиозных служителей и схоластических богословов создателями единственной монолитной традиции, власть улемов и их влияние на формирование верований и практик в исламе трудно переоценить. Халифы придут и уйдут, халифат как гражданский институт претерпит взлет и упадок, а авторитет улемов и сила религиозных институтов будут со временем только возрастать.
Абу Бакр по многим соображениям был прекрасным выбором в качестве преемника Мухаммада. Прозванный ас-Сиддик, «правоверный», он был очень набожным и уважаемым человеком, одним из первых обращенных в ислам, и дражайшим другом Мухаммада. Тот факт, что он занял место на пятничной молитве во время длительной болезни Мухаммада, в умах многих был воспринят как доказательство того, что Пророк благословил его стать своим преемником.
Как халиф Абу Бакр объединил общину под одним знаменем и ввел ее в эпоху военного триумфа и социального согласия, которая станет известна в мусульманском мире как Золотой век ислама. Именно Абу Бакр и его ближайшие наследники – первые четыре халифа, которых вместе называли Рашидун, «праведные халифы», – заботились о семенах, которые Мухаммад посадил в землю Хиджаза, до тех пор пока из них не произросла господствующая и далеко простирающаяся империя. В то время как умма расширялась до Северной Африки, Индийского субконтинента и огромных просторов Европы, праведные халифы стремились направлять развитие общины в соответствии с принципами, заложенными Мухаммадом (борьба за справедливость, равенство всех верующих, забота о бедных и обездоленных). Однако гражданские беспорядки и непрекращающаяся борьба за власть между первыми Сподвижниками Мухаммада в конечном итоге разделили общину на конкурирующие группировки и превратили халифат в ту форму правления, которую более всего критиковали древние арабы, – в абсолютную монархию.
Но, как и в большинстве священных историй, истина об эпохе праведных халифов значительно более сложна, чем о том повествуют предания. Действительно, так называемый Золотой век ислама был не чем иным, как временем религиозного согласия и политической гармонии. С того момента как Мухаммад умер, возникло множество противоречивых идей обо всем: начиная с того, как следует толковать слова и действия Пророка, вплоть до того, кто должен этим заниматься, от вопроса о путях выбора лидера общины до обсуждений способов управления этой общиной. Совершенно неясным было и то, кто мог считаться членом уммы или даже что должен был сделать человек, чтобы его продолжали считать таковым.
Опять-таки, как и в случае со всеми мировыми религиями, именно аргументы, разногласия, а иногда и кровавые конфликты, возникавшие в результате попыток понять волю Господа в отсутствие Его Пророка, породили различные и невероятно разнообразные институты мусульманской веры. Фактически в той же мере, насколько уместно называть «христианствами» движения, которые последовали за смертью Иисуса (от мессианского иудаизма Петра до эллинской религии спасения Павла, гностицизма египтян и еще более мистических течений на Востоке), в равной степени целесообразно называть «исламами» то, что по