На протяжении многих лет шииты расходились во мнениях относительно того, насколько допустимо муджтахиду (буквально: тот, кто занимается иджтихадом) полагаться только на рациональные предпосылки при вынесении авторитетных правовых решений, или фетв. Ахбариты, например, отвергли использование иджтихада в целом, требуя, чтобы улемы основывались в принятии своих юридических решений исключительно на традициях Пророка и имамов. Но именно восторженная поддержка соперников ахбаритов – усулитов – в использовании иджтихада при формировании исламской юриспруденции превратила их в преобладающую школу в шиизме. До сих пор шиитский закон поддерживает убеждение в том, что «все, что упорядочено разумом, также упорядочено и религией», цитируя современного шиитского правоведа Хуссейна Модарресси.
В настоящее время так много муджтахидов, что только тем, кто достиг самого высокого уровня учения и кто может похвастаться наибольшим числом учеников, разрешено продолжать практиковать иджтихад. На вершине этого порядка муджтахидов находятся аятоллы (название переводится как «знамение Аллаха»), чьи решения обязательны для всех учеников. Сегодня существует только несколько авторитетных аятолл – в первую очередь в Иране и Ираке, – но их религиозная и политическая власть над шиитами огромна. Как мы увидим, именно этот авторитет позволил аятолле Хомейни распространить свою волю в социальной, политической и экономической сферах, что привело к Иранской революции в 1979 г.
Джафар умер в 757 г. предположительно от отравления, хотя такие заявления звучали в адрес каждого имама, который не был явно убит суннитскими властями. Перед смертью Джафар назначил своего старшего сына Исмаила седьмым имамом. Но Исмаил умер прежде своего отца, и потому власть перешла ко второму сыну Джафара Мусе аль-Казиму. Хотя большинство шиитов приняли Мусу как направляемого Богом лидера сообщества, существовали и те, кто был обеспокоен таким очевидным «переназначением». Разве имам не божественно назначаем, спрашивали они. Как мог Джафар, непогрешимый имам, избрать неправильного наследника? В конечном итоге эта группа в богословских проповедях утверждала, что Исмаил не умер, а скрылся или «исчез из виду» в духовном царстве, из которого он вернется в конце времен, но не как имам Исмаил, а как мессианский восстановитель порядка, известный в исламе как Махди.
Последователи Исмаила – исмаилиты, или «семеричники», поскольку признают существование семи имамов до Махди, – не были первыми, кто обнародовал понятие «мусульманский мессия». Термин Махди первоначально обозначал «тот, кто руководит божественно» и регулярно использовался с начала исламской эры как почетный титул; Мухаммада называли «Махди», равно как и Али и его двух сыновей, Хасана и Хусейна. После учиненной резни при Кербеле Абдаллах ибн аз-Зубайр и Мухаммад абн аль-Ханафийа были объявлены Махди во время их неудачных восстаний против Омейядского халифата. Однако исмаилиты были первой исламской сектой, для которой вера в Махди стала центральным принципом. Несмотря на это, только после принятия доктрины Махди большинством шиитов – известных как «двунадесятники», потому что они прослеживали линию Мусы вплоть до двенадцатого и последнего имама, – была разработана уникальная исламская эсхатология, центром которой стало понятие «скрытого имама», который покинул этот мир для потустороннего царства, из которого он вернется в Судный день, чтобы восстановить справедливость на земле.
Поскольку нет ни одного упоминания о Махди в Коране, мусульмане обращались к хадисам для понимания второго пришествия «скрытого имама». Как и следовало ожидать, эти предания значительно различались в зависимости от географического расположения и политической принадлежности. Например, в Сирии, где преобладали те, кто был предан Омейядам как по религиозным, так и по гражданским вопросам, хадисы утверждали, что Махди станет один из курайшитов, в то время как в Куфе, месте, где господствовали шиитские устремления, хадисы настаивали на том, что Махди будет прямым потомком Мухаммада по линии его зятя Али; и его первая обязанность по возвращении на землю – естественно, месть за резню при Кербеле. Некоторые предания предсказывали, что приход Махди будет предвещен гражданскими войнами и лжепророками, землетрясениями и отменой исламского права. Согласно мнению историка и философа XIV в. Ибн Хальдуна, Махди будет либо непосредственно предшествовать Иисусу, либо оба мессии спустятся на землю вместе и объединят силы, чтобы убить Антихриста.
Поскольку доктрина о Махди стала преобладать среди мусульман-шиитов, суннитские религиозные школы постепенно дистанцировались от дальнейших размышлений на эту тему. Суннитские школы права открыто критиковали веру в Махди в попытке поколебать то, что быстро становилось политически разрушительным богословием. Страхи суннитского истеблишмента были вполне оправданными. Аббасиды свергли династию Омейядов, частично обратившись к мессианским ожиданиям шиитов. Действительно, первый аббасидский правитель взял себе мессианский титул ас-Саффах («Щедрый»). Его рассматривали как «Махди Хашимитов». Второй аббасидский халиф повелел именовать его аль-Мансур (другой мессианский термин для Махди, который употреблялся преимущественно в Йемене), а третий просто назвал себя «Махди», явно отождествляя свое правление с обещанным восстановлением.
На смену имаму Мусе пришел имам Рида, восьмой, чей срок пребывания в должности совпал с правлением известного аббасидского халифа Гаруна ар-Рашида. Имам Рида умер в 817 г., и вслед за ним пришел его сын Мухаммад ат-Таки (иногда его называют имам Джавад). К этому моменту враждебность между аббасидскими халифами (шиитами) и шиитскими имамами была настолько велика (во многом из-за опасений Аббасидов насчет того, что имамы могут стать их политическими соперниками), что десятый и одиннадцатый имамы – имам Хади и имам Аскари – почти весь свой срок пребывания на посту провели в аббасидских тюрьмах. Когда двенадцатый, и последний, имам Мухаммад ибн Хасан родился в Самарре в 868 г., шииты решили, что будет лучше его похитить и укрывать от общественных взглядов. Таким образом двенадцатый имам, названный имамом Махди, ушел в «скрытое состояние» (гайбат), из которого шииты-двунадесятники ожидают его возвращения в конце времен, чтобы вступить в эпоху мира и справедливости на земле.
С исчезновением имама с поверхности земли среди шиитов установился длительный период политического спокойствия и «благоразумного сокрытия», названного такия. Поскольку осуществление прямой политической власти обязательно подразумевало узурпацию божественной власти Махди, все правительства считались незаконными до его возвращения. В результате роль шиитских улемов была сокращена до позиции, незначительно большей по значимости, чем представители Махди, что иранский ученый Абдулазиз Саэдина назвал термином «живые иснады» – человеческие цепи передачи, ведущие к «скрытому имаму».
Это не означает, что не возникали шиитские правительства. В 1501 г. шестнадцатилетний эмир по имени Исмаил завоевал Иран и установил свою власть в качестве первого шаха, или короля, империи Сефевидов. Исмаил провозгласил веру шиитов-двунадесятников официальной религией Ирана и инициировал жестокий джихад против ислама суннитского толка как на своих землях, так и на территории соседней Османской империи. Джихад Исмаила против суннитов был пресечен несколько лет спустя османским султаном Селимом I, и, хотя это поражение, возможно, остановило продвижение шаха на османские территории, сам Иран изменился навсегда.
Шах Исмаил был невозмутим перед лицом аргументов против легитимности шиитского государства в отсутствие «скрытого имама». Он просто объявил себя долгожданным Махди, смело провозглашая при своем восхождении на престол: «Я сам Бог, сам Бог, сам Бог!»
Вскоре после того, как династия Сефевидов Исмаила подошла к концу в XVIII в., шииты-двунадесятники, все еще олицетворявшие «государственную религию» в Иране, вернулись к прежнему политическому квиетизму, побуждая аятолл воссоздать идеологию такии и воздерживаться от прямого вмешательства в управление династии Каджаров, которые сменили Сефевидов в XIX в., и династии Пехлеви, которые пришли на смену Каджарам в ХХ в.
Все это изменилось с приходом аятоллы Хомейни.
Холодным февральским утром 1979 г. сотни тысяч иранцев хлынули на улицы Тегерана, чтобы отпраздновать конец долгого, гнетущего правления Мохаммеда Реза Пехлеви, последнего шаха Ирана. В этой толпе в тот день были демократы, ученые, представители интеллигенции, получившие образование на Западе, либеральные и консервативные религиозные священнослужители, базарные торговцы, феминистки, коммунисты, социалисты и марксисты, мусульмане, христиане и евреи, мужчины, женщины и дети – всех объединяло презрение к деспотическому режиму, поддерживаемому американцами, который делал жизнь в Иране невыносимой для многих людей в течение стольких лет.
Толпа махала в воздухе кулаками, крича: «Смерть шаху!» и «Смерть тирании!». Озлобленные юноши собрались со всего города, чтобы поджигать американские флаги и распевать антиимпериалистические лозунги против сверхдержавы, которая чуть более двух десятилетий назад потушила первую попытку Ирана по проведению демократической революции. Эта революция произошла в 1953 г., когда та же коалиция, невероятным образом объединившая интеллигенцию, священнослужителей и базарных торговцев, смогла свергнуть иранскую монархию, но несколькими месяцами позже она была насильно восстановлена силами ЦРУ.
«Смерть Америке!» – кричала толпа, в песнях содержались предупреждения американскому посольству в Тегеране о том, что этой революции ничто не помешает, какова бы ни была ее цена.
В тот же день в толпе присутствовал другой, более существенный контингент демонстрантов, состоявший преимущественно из бородатых мужчин и покрытых черными чадрами женщин, которые шагали по улицам, выкрикивая имена мучеников Хасана и Хусейна и взывая о приближении Судного дня – пришествии Махди. Почти каждый в этой группе нес портреты и плакаты с изображением строгого, задумчивого священнослужителя, который за последние несколько лет стал главным голосом антиимпериалистического Ирана, – это был аятолла Рухолла Хомейни.